— Вы нашли его? — спросила она.

Когда монах с ней расстался, Мелангель была почти ребенком, а сейчас он видел перед собой взрослую женщину.

— Да, — отвечал Кадфаэль, — мы нашли их обоих. Ни с тем ни с другим не случилось ничего дурного. Эти двое расстались навсегда. Сиаран пошел своим путем — и пошел один.

— А Мэтью, — допытывалась Мелангель, — что с ним?

— С ним все хорошо, он встретил доброго друга. Мы их опередили, но они обязательно придут сюда.

«Теперь, — подумал монах, — ей придется называть его другим именем, но об этом пусть она узнает от него самого».

Будущее не обещало быть безоблачным ни для нее, ни для Люка Мевереля, но ведь эти двое и познакомились-то лишь благодаря удивительному стечению обстоятельств. Возможно, к их встрече приложила руку Святая Уинифред. После всего случившегося брат Кадфаэль вполне готов был в это поверить и положиться во всем на святую — уж она-то непременно приведет дело к благополучному завершению.

— Он вернется, — повторил Кадфаэль, встретив вопрошающий взгляд девушки. В глазах ее ныне не было и намека на слезы. — Непременно вернется, можешь не беспокоиться. Но помни, что он перенес сильное потрясение, и в голове у него сейчас сумбур. Ты должна быть терпеливой и осмотрительной. Не приставай к нему с расспросами — со временем он сам все тебе расскажет. И ни в чем его не укоряй…

— Боже упаси! — воскликнула девушка. — Как я могу его укорять? И в чем? Это ведь я его подвела, значит, сама и виновата!

— Вовсе нет. Ты ведь ни о чем не догадывалась. Но когда он вернется, ничему не удивляйся. Просто радуйся тому, что он рядом, так же как он будет радоваться тебе.

— Я подожду его, — промолвила Мелангель.

— Лучше бы тебе лечь в постель и выспаться, — посоветовал монах. — Он утомлен, измучен, а потому ждать его, возможно, придется долго. Но он обязательно придет.

Девушка покачала головой.

— Нет, брат, я буду ждать столько, сколько потребуется, — заявила она и неожиданно улыбнулась, а потом, не проронив больше ни слова, повернулась и ушла по направлению к странноприимному дому.

— Это та самая девушка, о которой ты рассказывал? — спросил Хью, с интересом глядя ей вслед. — Сестра чудесно исцеленного юноши, которая приглянулась Люку Меверелю.

— Она самая, — подтвердил Кадфаэль, закрывая за собой дверь конюшни.

— А тетушка ее, стало быть, имеет ткацкую мастерскую?

— Точно. Девица почитай что бесприданница и уж вовсе не родовита, — невозмутимо, но с пониманием ответил монах. — Но что с того? Я ведь и сам не из знати. И мне кажется, что для такого человека, как Люк, столько пережившего и почитай заново родившегося на свет, такие вещи не имеют большого значения. Надеюсь, что леди Джулиана еще не присмотрела ему в невесты наследницу какого-нибудь соседнего манора, потому как сдается мне, что этих двоих ей все равно не разлучить — чего-чего, а упорства парню не занимать. К тому же, на мой взгляд, что манор, что мастерская, не так уж важно — был бы человек честным и знающим свое дело.

— Так или иначе, — откровенно признал Хью, — эта твоя простолюдиночка так хороша собой, что достойна стать украшением любого замка и ни в чем не уступит многим высокородным леди, которых мне доводилось встречать. Но послушай, служба-то подходит к концу. Пойдем-ка встретим отца аббата.

Когда по окончании службы аббат Радульфус, как всегда невозмутимый и хладнокровный, вышел из церкви, он увидел дожидавшихся его Кадфаэля и Берингара. Стояла великолепная ночь, достойно завершавшая день чудес. С бархатного, усыпанного мерцающими звездами неба проливала свой бледный свет луна, и света этого оказалось достаточно, чтобы аббат заметил на лицах монаха и шерифа спокойное, безмятежное выражение, скрыть которое не могли даже явные признаки усталости.

— Вот вы и вернулись, — промолвил Радульфус и, приглядевшись, добавил: — Но, я вижу, не все. Мессир де Бретань еще не появлялся в обители. Вы его, случаем, не встречали?

— Да, отец аббат, — ответил Хью, — мы его видели. С ним все в порядке. Он нашел того, кого искал, и они вернутся в обитель вместе.

— Но ведь ты, брат Кадфаэль, боялся, что может пролиться кровь…

— Слава Богу, отец аббат, — откликнулся монах, — этого не случилось. Сегодняшняя ночь не принесла неприятностей никому, кроме разве что трех разбойников, прятавшихся в Долгом Лесу. Их изловили и под стражей ведут в замок. Убийство, которого я так страшился, удалось предотвратить, и теперь беда миновала. Я говорил тебе, отец аббат, что чем быстрее мы нагоним этих молодых людей, тем лучше будет для одного из них, а то и для обоих. Так оно и вышло. Мы нагнали их как раз вовремя, и это принесло пользу обоим.

— И все же, — с сомнением заметил Радульфус, — мы с тобой оба видели кровавый след на рубахе. И ты сам сказал, что мы приветили под своим кровом убийцу. Ты по-прежнему так считаешь?

— Да, отец аббат. Однако дело обстоит не совсем так, как ты полагаешь. Думаю, что все окончательно разъяснится, когда вернутся Оливье де Бретань и Люк Меверель, а пока еще остаются кое-какие вопросы. Но одно я могу сказать с уверенностью: сегодня вечером все разрешилось наилучшим образом, и нам остается лишь благодарить Всевышнего.

— Стало быть, все закончилось хорошо?

— Лучше и быть не могло, отец аббат.

— В таком случае с подробностями можно подождать до утра. Вам обоим надобно отдохнуть. Может быть, прежде чем отправитесь спать, вы зайдете ко мне, подкрепитесь и освежитесь вином?

— Искренне благодарю, отец аббат, — деликатно ответил Хью, — но я и так припозднился. Боюсь, что моя жена уже начала беспокоиться, а мне не хотелось бы ее волновать.

Настаивать аббат не стал.

— Благослови тебя Господь за то, что ты так ловко отговорился, — сказал Кадфаэль, провожая Берингара к воротам, где тот оставил коня. — Я засыпаю на ходу, и сейчас даже хорошее вино меня не взбодрит.

Луна уже не светила, однако и солнце еще не взошло над горизонтом, когда Оливье де Бретань и Люк Меверель медленно въехали в ворота аббатства. Они и сами не смогли бы сказать, далеко ли забредали в своих ночных скитаниях, ибо оба плохо знали здешние края. Когда Оливье догнал Люка и осторожно попытался заговорить с ним, тот не ответил, а продолжал брести по лесу наугад, не разбирая дороги, ничего не слыша и не замечая вокруг. Однако со временем где-то за гранью своей отрешенности Люк почувствовал, что этот терпеливый, неназойливый, но неотступный преследователь не враг ему, а друг и желает только добра. Когда Люк, окончательно выбившись из сил, повалился в густую траву на опушке леса, Оливье спешился, привязал в сторонке своего коня и прилег неподалеку — не слишком близко, однако же так, чтобы Меверель мог видеть его и знать, что он терпеливо ждет. После полуночи Люка сморил сон, что было для него величайшим благом, ибо молодой человек, лишившись цели, поддерживавшей в нем волю к жизни на протяжении двух последних месяцев, был полностью опустошен. У него не осталось ничего, кроме неизбывной печали. В таком состоянии он и смерть принял бы с благодарностью, ибо не переставал терзаться горькими воспоминаниями: его лорд умер у него на руках, и несмываемое кровавое пятно обагрило не только рубаху, но и сердце молодого человека. Он хранил рубаху как залог ненависти и грядущего мщения. Но теперь все миновало, и сон должен был принести ему избавление.

Люк пробудился в тот таинственный предрассветный час, когда ранние птицы только начинали оглашать своим пением дремлющий лес, и, открыв глаза, увидел склонившееся над ним лицо — незнакомое, но дружелюбное и доброжелательное.

— Я убил его? — спросил Люк, каким-то образом догадываясь, что этот незнакомец наверняка знает ответ.

— Нет, — негромко, но отчетливо отвечал Оливье, — но в том не было нужды. Для тебя он умер. Ты можешь забыть о нем.

Люк скорее всего не вполне понял сказанное, но тем не менее принял на веру. Присев в густой прохладной траве, он огляделся. К нему постепенно возвращалась способность воспринимать мир. Он снова чувствовал сладкий запах земли и видел, как в бледном, предрассветном небе тают последние звезды. Люк внимательно всмотрелся в лицо Оливье, который молча улыбнулся в ответ.

— Я тебя знаю? — спросил Люк.

— Нет, но мы сейчас познакомимся. Меня зовут Оливье де Бретань, и я служу Лорану Д'Анже, вассалом которого был и твой лорд. Я хорошо знал Рейнольда Боссара, мы вместе приплыли из Святой Земли в свите барона Лорана и были друзьями. А сюда я приехал для того, чтобы передать послание некоему Люку Меверелю. Как я понимаю, это ведь и есть твое настоящее имя.

— Передать послание? Мне? — Люк недоуменно покачал головой.

— Да, тебе, от твоей родственницы и госпожи леди Джулианы Боссар. Она просила сказать, что ты нужен ей, она ждет твоего возвращения и никто не может тебя заменить.

Похоже, что Люк, все еще пребывавший в некотором оцепенении, не сразу понял, что означают эти слова, или не вполне поверил сказанному. Во всяком случае, в нем вновь пробудилась воля к жизни, но он не выказывал ни малейшего намерения что-либо предпринимать, хотя был готов следовать указаниям нового знакомого.