«Наверное, тут бы и закон не устоял и пошел на попятный», — подумал он, восхищенно усмехнувшись про себя.

Имея в виду все случившееся, такой поворот был весьма вероятен, но даже эта перспектива не смущала девушку.

— Я буду очень рад, — вымолвил Кадфаэль. — Дорога, правда, очень короткая. Но, быть может, ты не против снова запастись у меня травами для кухни? У меня их сколько угодно, можешь зайти и взять, что нужно.

В ответ на это девушка кинула на него пронзительный взгляд, но тут вдруг вся расцвела ямочками и, пряча смех, бросилась обнимать Диоту и расцеловала ее совсем по-дочернему. Затем она завернулась в плащ и первая ступила за порог. Большую часть пути они прошли молча.

— Знаешь, почему я пришла к вдове Хэммет? — спросила она Кадфаэля.

— Полагаю, из женского сострадания к постигшей ее утрате, — сказал монах. — И притом она здесь, в сущности, совсем чужая и, должно быть, очень одинока…

— Да будет тебе! — прервала его Санан. — Ну работала она на него! Положим, что для вдовы это было хорошее место и она чувствовала себя обеспеченной. Но причем тут утрата? А вот насчет одиночества, это, пожалуй, верно.

— Я не имел в виду отца Эйлиота, — сказал Кадфаэль.

Девушка вновь метнула на него открытый и прямой взгляд своих удивительных глаз и задумчиво вздохнула:

— Да, конечно. Ты с ним работал и знаешь его. Ты, наверное, слышал от него, что она была его нянькой и они не родня. Ее брак был бездетным, и она любит его как родного сына. Я… тоже разговаривала с ним. Случайно. Тебе известно, что он послал записку моему отчиму. Теперь уже все это знают. Мне тогда стало просто любопытно посмотреть на этого молодого человека.

Кадфаэль и Санан подошли к воротам монастыря. Девушка остановилась в нерешительности и, нахмурившись, потупила взор:

— Теперь все твердят, будто он — Ниниан Бэчилер — убил отца Эйлиота, чтобы тот не выдал его шерифу. Я знала, что вдова Хэммет слыхала эти разговоры. Я подумала, что она сидит одна, волнуется за него и гадает, удалось ли ему уйти от погони, спасая свою жизнь. Ведь для него речь идет о жизни и смерти!

— И ты пришла составить ей компанию и успокоить, — сказал Кадфаэль. — Пойдем со мной в сад, и если тебе не нужны приправы, то, думаю, у нас без труда найдется другой повод. Скажем, тебе не помешает запастись чем-нибудь впрок против кашля, а то, глядишь, через недельку-другую как раз понадобится.

Санан так и сверкнула улыбкой:

— То самое лекарство, которое ты приносил, когда мне было десять лет? Я так изменилась с тех пор, что ты, поди, и не узнаешь меня. У меня такое отличное здоровье, что приходится обращаться к тебе не чаще чем один раз за семь-восемь лет.

— Вот и хорошо, что я сейчас понадобился, — просто ответил Кадфаэль, провожая девушку через монастырский двор к своему садику.

Скромно опустив глаза, как. и положено девушке в мужской обители, она послушно шла, куда ее вел Кадфаэль. Очутившись в его уединенном убежище и расположившись удобно на лавочке, куда ее усадил заботливый хозяин ногами к жаровне, она перевела дух и, не опасаясь более посторонних ушей, спокойно продолжила свой рассказ:

— Я пошла к вдове Хэммет, потому что боялась, как бы она, волнуясь за него, не наделала каких-нибудь глупостей. Она обожает Ниниана и способна на все, — решительно на все! — чтобы спасти его от преследователей. С нее, пожалуй, станется, наговорит небылиц и возьмет вину на себя. Я уверена, ради него она пойдет и на это! Желая снять с него обвинение, она не остановится перед признанием в убийстве.

— Стало быть, ты пришла для того, — продолжил за нее Кадфаэль, спокойно прохаживаясь по сарайчику и занимаясь своими делами, чтобы создать у девушки впечатление, будто никто не следит за ней бдительным оком, — чтобы уговорить ее переждать это время, сохраняя спокойствие, потому что молодой человек на свободе и в настоящий момент ему ничего не грозит. Не так ли?

— Да, так. И если ты ее снова увидишь или она сама к тебе придет, постарайся, пожалуйста, убедить ее в этом. Не позволяй ей поступать во вред себе.

— Он послал тебя к ней с этим поручением? — напрямик спросил девушку Кадфаэль.

Она была еще не готова к такой откровенности, но одарила монаха мимолетной улыбкой:

— Нет, просто я сама знала. Я-то понимаю, как он из-за нее должен беспокоиться! Знай он, что я с ней говорила, он бы только обрадовался.

«И через часок-другой, несомненно, узнает, — подумал Кадфаэль. — Хотел бы я знать, где она его спрятала? В Шрусбери или его окрестностях наверняка остались бывшие вассалы ее отца, люди, готовые на многое ради его дочери».

— Я знаю, — продолжала Санан, внимательным взглядом следя за каждым движением Кадфаэля, — что ты понял, кто такой Ниниан, еще до того, как его выдал мой отчим. Знаю, что он по собственному почину поведал тебе все про себя и про свое задание и ты сказал ему, что ничего не имеешь против честного человека, к какой бы партии он ни принадлежал, и что ты ничего не предпримешь против него. И ты хранил его тайну, пока она не раскрылась без твоего участия. Он тебе доверяет, и я тоже решила довериться.

— Нет! — торопливо перебил ее Кадфаэль. — Не говори ничего! Мне не известно, где он сейчас, и никто из меня ничего не вытянет, я с чистой совестью могу ответить, что знать ничего не знаю. Мне нравится его молодая отвага, хотя он сам вредит себе своей опрометчивостью. Он сказал мне, что его единственная цель сейчас — любой ценой пробраться в стан императрицы и предложить ей свои услуги. Распоряжаться собою его право, и я желаю ему благополучного пути и долгих лет жизни. Такой отчаянный смельчак заслуживает удачи.

— Верно, — согласилась Санан, улыбнувшись. — Он не очень осторожен.

— Осторожен? Сомневаюсь, что ему вообще знакомо слово осторожность! Написать и отправить такое письмо, где все сказано яснее ясного, расписаться под ним своим именем и сообщить, где и под какой личиной тебя можно найти! Нет уж, пожалуйста, не говори мне, где он сейчас находится, но только, где бы он ни находился, не спускай с него глаз, потому что нельзя знать заранее, на какую еще глупость он способен!

Во время разговора Кадфаэль деловито налил девушке полный пузырек целебной настойки, чтобы в оправдание своего посещения ей было что предъявить при выходе из монастыря. Заткнув горлышко деревянной затычкой и привязав к нему полоску пергамента, он обернул пузырек льняной тряпочкой и вручил своей гостье.

— Миледи, вот пропуск! И вот совет на прощание — заставь его поскорее убраться отсюда!

— Но он никак не соглашается, — сказала Санан, вздыхая с таким выражением, в котором чувствовалась скорее гордость, чем отчаяние. — По крайней мере пока все не выяснилось. Он не двинется с места, пока не будет уверен, что Диоте ничто не грозит. Кроме того, надо еще подготовиться, собрать необходимые средства…

Она решительно тряхнула головой и, приободрившись, быстрым шагом направилась к двери.

— Самое главное — достать хорошего коня, — задумчиво сказал ей вслед Кадфаэль.

Она живо обернулась с порога и, уже совсем не таясь, взглянула на монаха с сияющей улыбкой и произнесла торжествующим шепотом:

— Не одного, а двух коней! Я тоже на стороне императрицы. Мы поедем вместе.