— Доброе утро, мисс Уэлти.

Маргарет вздрагивает, ложка вылетает из ее пальцев. Негромко хлюпнув, она плюхается в кастрюлю, забрызгав овсянкой не только Маргарет, но и, что особенно досадно, плиту, которую она не далее как вчера вечером оттерла дочиста. Хлопая липкими ресницами, она слабо вздыхает сквозь зубы.

— Доброе утро.

— О, простите! Я не хотел напугать вас.

Маргарет оборачивается: вот и он, томный и сияющий, как летний полдень. Он направляет на нее кинжал своей улыбки, его черные, встрепанные после сна волосы торчат во все стороны, прямо пожар в лесу. За всю свою жизнь Маргарет не встречала человека, который ухитрялся бы так же упорно путаться под ногами. Бедокур часто прибегает к схожей тактике, но если уж начистоту, только когда изголодался по вниманию или когда она на несколько минут опаздывает дать ему ужин. Поселить в доме Уэстона Уинтерса — все равно, что завести второго, менее благовоспитанного пса.

Решив не замечать его, она сосредотачивает все внимание на вспухающей пузырями и булькающей овсянке. Уэстон висит у нее над душой, его присутствие бьет ей в спину, как прилив, и приносит запах лосьона после бритья. От него разит цитрусом, лавровым листом и ромом. «Ему, наверное, и брить-то еще нечего», — хмуро думает она, надеясь отогнать всплывшее в памяти видение — полуголый Уэстон в дверном проеме — и странное ощущение родственных уз, которые его сопровождают. Несмотря на почти детскую округлость его лица, поджарое тело явно свидетельствует о том, что голод знаком ему так же хорошо, как и ей. След его пальцев на ее руке до сих пор горит, как ожог.

Он выглядывает из-за ее плеча.

— Пахнет вкусно.

Перспектива завтракать в его компании, вновь терпеть, пока он будет приставать с вопросами, где мать и кто еще из ее родственников трагически погиб, ужасает ее вплоть до мурашек по коже.

— Вы думаете? — Она выливает овсянку в щербатую белую миску и сует ему в руки. — Это все вам.

— О, спасибо… минутку! А вы разве не хотите?

— Я не голодна. — Она проскальзывает мимо него, хватает с кухонного стола ружье.

Он следует за ней до входной двери.

— Поздно вернетесь? Я слышал, сегодня церемония открытия.

У Маргарет холодеет кровь.

— Церемония?..

— Ага, мне Халанан на днях рассказал. Кажется, церемония открытия Полулунной Охоты?

Она знала, что так и будет: первое появление того самого хала возвещает начало охотничьего сезона. Но надеялась, что пройдет больше времени, прежде чем его заметит еще кто-нибудь, а может, по глупости рассчитывала, что хала уйдет, сделав ее решение избегать охоты менее мучительным. Но, узнав о приближении официального начала, она чувствует, как усиливается тревога, от которой она так и не смогла отделаться с тех пор, как заглянула в жуткие глаза чудовища. Такой же ужас она испытывала лишь однажды, но воспоминания об этом рассыпаны по полу осколками, слишком острыми, чтобы собрать их. Серный запах алхимии, светлые волосы матери в крови, всхлип, который вырывается у нее при попытке Маргарет вытащить ее из лаборатории, и…

— Мисс Уэлти? — Голос Уэстона кажется искаженным. — Вам плохо?

Ее глаза застилает туман, она смотрит на него словно со дна замерзшего пруда. «Господи, — думает она, — прошу, не дай этому случиться сейчас».

Она сжимает пальцы на плаще, висящем на вешалке, сосредотачивается на переплетении хлопковых нитей, чтобы удержаться на ногах. Она здесь, здесь, и Уэстон таращится на нее, словно уверен, что она сейчас взлетит. Отражение своего бледного лица она видит в его глазах и замечает, что ее глаза мечутся, как у загнанного зверя. Вынести такое унижение почти невозможно.

Маргарет хватает плащ и набрасывает его на плечи.

— Я в полном порядке. Мне пора.

Уэс в недоумении и вместе с тем немного успокаивается.

— На церемонию?

— Куда же еще — Ей нужен воздух, а не толпы и шумиха, но согласиться проще. Со своим страхом она прожила настолько долго, что знает, как справляться с напоминаниями о нем. Научилась забываться, давать оцепенению проскальзывать внутрь и завладевать ею, подобно призраку. «Пустяки, — сказала она миссис Рефорд, когда та впервые увидела ее такой. — Просто ничего не значащий эпизод».

Немало времени прошло с тех пор, как ее застали в этот момент.

— Можно мне с вами? — спрашивает Уэс.

— Поступайте как знаете, а я вас ждать не буду.

— Ладно, — он угрюмо забрасывает овсянку в рот полными ложками. — Я потом вас догоню.

Как только она выходит за дверь, бодрящий воздух осени овевает ее, туго скрученная в груди паника отпускает. Одной ей легче дышать. Порой с трудом верится, что в этом доме когда-то был не один обитатель, а несколько.

После ухода отца, но еще до того как стены стали гнить вокруг них, мать начала брать учеников. Маргарет не питала приязни ни к ним, ни к их умоляющим, выжидательным взглядам. Было почти смешно вспоминать, как они увивались вокруг нее в надежде на какие-нибудь сведения. Секрета, как заслужить благоволение матери, она не знала. Ничто уже не властвовало над Ивлин Уэлти, кроме алхимии. Что чужак, что родная дочь — все они занимали равное по значимости положение в сузившемся материнском мире.

Ученики появлялись. Изводили ее. Но никогда не задерживались надолго.

Уэстону с его пижонистой стрижкой и расчетливой улыбкой не продержаться против ее матери и двух минут. Повезло ему, что ее нет дома. Пусть лучше его надежды тихо угаснут, чем будут безжалостно выпотрошены. Она вспоминает, как он медлил в дверях, точно настороженная гончая, все еще держа во рту ложку. Когда он разочарован, выглядит так, будто огреб пинка.

Маргарет вздыхает. Пожалуй, она обошлась с ним чересчур невежливо. Не то чтобы он не нравится ей. Просто раздражает его уверенность в том, что для порчи, которую наносит алхимия, он неуязвим. Пока что он кажется добрым, но едва изведает вкус власти, почувствует, что значит воздействовать на саму ткань вселенной, он изменится. Все они в итоге меняются.

Растопырив пальцы, Маргарет ведет ими по траве высотой до пояса, растущей вдоль обочины дороги на Уикдон. На дороге еще сохранились глубокие мокрые колеи от повозки, на которой приехал Уэстон. Она шагает вдоль колеи осторожно, словно по краю утеса, жидкая грязь жадно присасывается к ее ботинкам на каждом шагу. Когда густой лес сменяется открытой холмистой местностью, Маргарет видит машины, несущиеся по приморскому шоссе, и лодки у пристани. Вскоре их захлестнет поток приезжих со всей страны.

— Мэгги.

Она вздрагивает, стремительно хватается за ремень ружья. Но это всего лишь Марк Халанан прислонился к своей повозке, наполовину заставленной банками и ящиками с абрикосами. Маргарет так погрузилась в свои мысли, что даже не заметила, как дошла до фермы Халананов. Рафинадка, его белая пони, уже запряжена и выглядит немыслимо оскорбленной этим обстоятельством. Работать она терпеть не может. Это роднит ее с Отблеском, серым мерином Маргарет.

— Доброе утро, — говорит Маргарет, ненавидя себя за легкую дрожь в голосе.

Она все еще на нервах, но если Халанан и замечает это, то не подает виду. Только спрашивает:

— Помочь мне не хочешь? Мне надо подвезти товар к своему лотку в городе. Хорошо заплачу тебе джемами.

Халананы всегда слишком щедры к ней, но перенести эту благотворительность легче, когда они творят добро под видом платы за работу. Даже теперь, спустя долгое время, ее все еще ранит мысль, что Марк по-прежнему считает ее нуждающейся в заботах. «Если и есть в жизни то, чему ты должна научиться, — говорила ей мать, — так это как позаботиться о себе». И она старательно училась. Уикдон — опытный наставник. Если не считать миссис Рефорд, Халананы — единственные люди в городе, на чью доброту она может неизменно рассчитывать. Они никогда не питали ненависти ни к ней, ни к ее отцу за их кровь ю’адир.

Маргарет выдавливает из себя улыбку.

— Хорошо.

Они работают в дружеском молчании, а Рафинадка нетерпеливо бьет хвостом. Когда Маргарет взваливает на повозку последний ящик, Халанан пригвождает ее к месту строгим взглядом.

— Ну что, прилично себя ведет Уинтерс?

— Вполне. Он говорил, что вы познакомились.

— Так и есть, и я велел ему следить за собой. Если вздумает развлечься, если хотя бы попробует пальцем тебя тронуть, только скажи. Я примчусь в мгновение ока.

На этот раз улыбка дается ей легко.

— Если вздумает, я сама его пристрелю.

Халанан ласково качает головой, помогая ей сесть сзади в повозку. Маргарет прислоняется к тряскому борту, щурится от ветра и смотрит, как Уикдон становится виден все отчетливее. К тому времени, как они доезжают до центра, на улицах уже бурлят толпы — так много людей, сколько она не видела за всю свою жизнь. Воздух гудит от избытка энергии, как в ту ночь, когда перед ней появился хала.

От предвкушения.

Впервые она чувствует себя потерянной в собственном доме, и это лишь начало. Ближе ко дню охоты узкие улочки Уикдона заполонят еще тысячи приезжих. Вдоль главной улицы все веранды домов преобразились в витрины магазинов. Мистер Лоуренс привез с пристани дневной улов и разложил ряды сверкающих серебристой чешуей рыб и блестящих черных мидий на ложе из льда. Миссис Эллинг в окружении деревянных тележек, полных яблок, разливает дымящийся сидр с пряностями в бумажные стаканчики.