Сердце ее едва не разорвалось от полноты чувств.

— Ты... — У Гарриет вдруг пересохло во рту. — Ты мой! Понимаешь, в глубине души я просто деревенская простушка.

Опрокинув Гарриет на спину, он заглушил ее слова поцелуем.

— Нет! Ты моя Гарриет, самая умная и достойная женщина из всех, кого я встречал за свою жизнь. И ты единственная, чья красота заставила меня потерять голову!

Губы Гарриет сами собой расползлись в улыбке.

— Надеешься услышать ответный панегирик? — лукаво спросила она.

Джем покачал головой.

— Не то чтобы меня волновала подобная чушь, но если ты думаешь... — Договорить он не успел.

— Ты для меня все, — прошептала она, чувствуя, как на глаза ее наворачиваются слезы. — Я люблю тебя таким, какой ты есть: твои морщинки возле глаз, твои безумные архитектурные проекты, твою благородную душу и доброе сердце.

Слезы ручьем текли по ее лицу, и Джем поцелуями пытался их осушить.

Все главное было уже сказано.

Дальше за них говорили их руки. Их губы.

И, наконец, их тела.

Эпилог

  

Рука Юджинии Стрейндж уже слегка онемела от усталости. Ее крошечный братишка оказался куда тяжелее, чем она думала. Уютно свернувшись клубочком у нее на руках, он сонно моргал — глаза у него слипались, но при этом он почему-то никак не засыпал. Как только она переставала укачивать его, он тут же открывал глаза и весело улыбался сестре беззубым ртом. Колин унаследовал материнские карие глаза. Сейчас, когда на нем была голубая распашонка, они слегка отливали фиолетовым.

— Когда-нибудь все дамы будут бегать за тобой, — шепнула Юджиния брату.

Малыш со вздохом закрыл глаза.

— Вот и правильно, — одобрительно кивнула Юджиния. — Быть предметом всеобщего обожания ужасно утомительно. — Она убедилась в этом на собственном опыте, подтверждением тому были восемь молодых джентльменов, оккупировавших гостиную. Поуви, то и дело заглядывая в детскую, молча показывал на пальцах, как постепенно растет число ожидавших ее поклонников.

Однако ей еще не довелось встретить мужчину, способного заставить ее забыть о Колине.

Дверь у нее за спиной снова приоткрылась. Юджиния, решив, что это снова Поуви, обернулась. Но на пороге стоял отец.

Вид у него был усталый, но счастливый... очень счастливый. Юджиния сильно подозревала, что причиной этому была ее нежно любимая мачеха, поскольку они с отцом после ужина оба исчезли.

— Ты тоже с трудом засыпала, — буркнул отец, входя. — Ты вообще была ужасным ребенком.

Юджиния фыркнула.

— Ладно, давай мне его. — Колин, повернув голову на звук отцовского голоса, таращил глаза и весело гукал.

— Я пыталась его укачать, — пожаловалась Юджиния, передавая Колина отцу.

— Кстати, ты выглядишь прелестно, — пробормотал отец, окинув ее одобрительным взглядом. — Новое платье, да? Не хочу показаться бестактным, дочь моя, но просто интересно... надеюсь, у тебя под ним хоть что-то надето?

Юджиния вздернула нос.

— Между прочим, это новое творение от самой мадам Карим! И я буду очень благодарна, если ты будешь помнить об этом! И не станешь задавать вопросы о вещах, которые тебя не касаются, — вспыхнула она. И тут же, бросив взгляд на свой изысканный утренний туалет, удовлетворенно улыбнулась. Платье было из тончайшей, шелковой тафты. Собранное под грудью, оно падало вниз изящными складками, а у подола было отделано пышной оборкой.

— Ну ладно, беги, — приказал отец. — Держу пари, все эти джентльмены, что торчат у нас в гостиной, явились сюда не для того, чтобы повидать меня.

— А вдруг? — усмехнулась Юджиния, любуясь своим отражением в зеркале.

Отец только фыркнул.

— Возможно, они изнемогают от желания своими глазами увидеть новоиспеченного маркиза? — предположила она.

Однако отец уже не слушал ее. Он что-то ворковал, баюкая Колина, — точно также, как когда-то ворковал над ней. Юджиния положила голову на плечо отцу.

— Я люблю тебя, папа.

— И я тебя, милая, — прошептал он. — И я тебя.

Юджиния вышла — она точно знала, почему ее нисколько не интересуют джентльмены, с самого утра сидевшие в их гостиной. Потому что ни один из них не стоил и мизинца ее отца.

Она столкнулась с Гарриет в коридоре — ее обожаемая мачеха, в отличие от отца, совсем не казалась усталой. Она так сияла, что Юджиния с трудом подавила улыбку.

— Надеюсь, папе удастся, наконец, уложить Колина, — прошептала Юджиния, приложив палец к губам. — Мне лично это не удалось. Я уже собралась выкинуть белый флаг и позвать на помощь няню.

Гарриет кивнула в сторону двери в гостиную.

— По последним сведениям, их там уже двенадцать человек.

Юджиния, закатив глаза, тихонько застонала, но потом повернулась и покорно спустилась по лестнице.

Гарриет с улыбкой смотрела ей вслед. Неуклюжая длинноногая девочка-подросток превратилась в самую очаровательную из всех дебютанток нынешнего лондонского сезона. Все лучшие женихи Лондона были у ног Юджинии.

Когда Гарриет вошла в детскую, Джем как раз укладывал Колина в колыбельку.

— Ты просто чудо! — ахнула она. Колин, засопев, повернулся на бочок и снова уснул. Гарриет с улыбкой смотрела на малыша. — Какой он очаровательный, правда?

Джем обнял жену.

— Ну, ему до тебя далеко. Весь в отца. По-моему, у него возле глаз такие же морщинки, как у меня, не заметила? — хмыкнул он.

Гарриет любовно отвела в сторону темную прядь, вечно падавшую ему на лоб, и увидели смеющиеся глаза Джема. Тело ее еще сладостно ныло после его недавних объятий.

— Помнишь, когда мы только познакомились... я еще тогда подумала, что ты самый красивый мужчина из всех, кого я видела. Думаю, это говорит о многом — учитывая, что я тогда явилась к тебе в сопровождении Вилльерса.

— А я тогда поклялся собственноручно придушить Вилльерса, если он будет путаться у меня под ногами или, чего доброго, попытается соблазнить тебя. Странно... наверное, подсознательно я понял, что ты женщина. До этого я как-то не слишком интересовался ими — а тут вдруг стал похож на пса, учуявшего лакомую кость.

— Очень странную кость, — засмеялась Гарриет. Он потерся носом о щеку жены.

— Признаюсь тебе честно, я страшно рад, что ты уже не носишь мужскую одежду.

— Увы, — усмехнулась она.

— Но ты самая отчаянная наездница во всех пяти графствах. Скажи спасибо, что ни одна живая душа в округе не подозревает, что в сумерках герцогиня обожает носиться галопом, сидя в седле по-мужски, да еще в бриджах!

— Странно, как это ты еще не вспомнил, что два последних поединка на шпагах окончились моей победой.

— Все, конец, — прошептал он, украдкой проведя рукой по ее животу. — Больше никаких безумных скачек верхом и никаких поединков на шпагах.

— Ну не навсегда же. — Гарриет с трудом спрятала улыбку.

— Как ты думаешь, откуда он взялся? — благоговейным шепотом спросил Джем, глядя на малыша.

— Оттуда же, откуда обычно берутся дети. — Он обожал слушать, как она смеется.

— Но у нас столько лет не было детей. И потом вдруг родился Колин. А теперь...

— Да... я уж думала, у нас никогда не будет детей.

Ему казалось, он чувствует, как под его ладонью бьется крохотное сердечко.

— Знаешь, я никогда не плакал — пока не встретил тебя.

Она закрыла ему рот поцелуем — и целовала до тех пор, пока он не перестал нести весь этот сентиментальный вздор и не объявил, что голоден как волк. К счастью, он вовремя вспомнил, что Гарриет нельзя утомляться, иначе все закончилось бы тем, чем обычно заканчивались их поцелуи.

— Поуви сказал мне, что пришло письмо от твоей сестры, — спохватилась Гарриет. — Думаю, она рада вернуться в Лондон.

Джем кивнул.

— Ей нравится быть патронессой приюта кающихся Магдалин... Кстати, ты заметила, какой у нее делается голос, когда она упоминает о шефе полиции? Как ты думаешь, я прав? Возможно...

— Пусть считает, что ей очень повезло, если он не выдаст ордер на ее арест, — ухмыльнулась Гарриет. — В письме, которое я получила на прошлой неделе, говорилось о двух молодых женщинах, которых, насколько я поняла, она попросту выкрала из борделя.

— Подумала бы лучше о собственной безопасности, — покачал головой Джем.

— Она поклялась, что у нее всегда за голенищем сапога нож. — Гарриет ласково погладила мужа по щеке. — Я подозреваю, что Юджиния очень скоро последует ее примеру и тоже станет повсюду носить с собой оружие. Она ведь души не чает в своей тетке.

— Забавно... в тот день, когда впервые увидел тебя в мужских брюках, я и представить не мог, что наша жизнь так изменится, — помолчав, сказал он.

Гарриет блаженно потянулась. Тело ее, казалось, было до краев наполнено счастьем. Беременность проходила легко: ни слабости, ни головокружений, ни тошноты по утрам, — одно непреходящее ощущение счастья. От радости ей хотелось петь.

— Да, вынуждена признать, я действительно исковеркала твою жизнь. Жил себе человек как в раю, окруженный гуриями...

— ...до которых даже пальцем не дотрагивался, — хмыкнул Джем.

— Наверное, ждал меня, — подмигнула Гарриет. — Кого-то в мужских брюках. — Она вскинула на Джема глаза — муж смеялся.

Конечно, как всегда, беззвучно — одними глазами.