— Это как посмотреть! — отрезала Джемма.

— Но ты же не станешь отрицать, что многие годы была притчей во языцех по обе стороны пролива, верно? — фыркнула Исидора. — И вот теперь ты пытаешься убедить меня, что есть место, куда ты не осмелишься приехать?! Но почему? Что такого там может с тобой случиться? Или ты боишься, что тебя внезапно охватит безумная страсть к какому-то актеришке и ты согрешишь с мужчиной ниже тебя по положению?

Гарриет окинула взглядом устроившуюся перед камином компанию. До этой минуты ей как-то не приходило в голову, что все они герцогини. Ну, кроме Вилльерса, разумеется. Тот, естественно, герцог.

— Все гораздо сложнее, чем ты думаешь, Исидора, — пожала плечами Джемма. — Если мужчина ухаживает за герцогиней, то его манит не она сама, а ее титул. О, конечно, он изображает африканскую страсть, но если мы верим, что это любовь, а не просто мужское тщеславие, то мы просто глупы! Так что в данном случае скандал окажется значительно более громким, чем ты предполагаешь, — хотя бы потому, что лорд Стрейндж ниже тебя по положению. Как бы там ни было, я тебе не компания. Хватит с меня скандалов. С этим покончено — навсегда.

— Это еще почему? — заинтересовалась Исидора.

— Потому что так сказал мой муж. Бомон — член палаты лордов, а это большая ответственность. И он не может позволить, чтобы имя его жены трепали в салонах все, кому не лень. А это неизбежно случится с любой женщиной, которой вздумается переступить порог Фонтхилла. Поверь мне, Исидора.

— Чудесно! — вспыхнула та. — Именно этого я и хочу — чтобы обо мне говорили все, кому не лень! Немедленно напишу, свекрови и сообщу о своих планах. А потом пошлю письмо поверенному Косуэя и прикажу, чтобы положенное мне содержание он теперь пересылал в Фонтхилл.

— По своему опыту могу сказать, что если уж женщина твердо решила расстаться с невинностью, ее ничто не остановит, — ухмыляясь, протянул Вилльерс. — Это все равно, что пытаться...

— Ни слова больше! — грозно сдвинув брови, предупредила Джемма.

— Между прочим, я как раз получил от Стрейнджа приглашение и собирался отправиться к нему сразу после бала-маскарада, — продолжал Вилльерс. — Могу взять тебя с собой, Исидора, если хочешь. То есть если не смогу найти себе компанию. Или если у тебя не найдется более подходящей кандидатуры на роль дуэньи.

— Последней дуэнье я указала на дверь еще два года назад, — хмыкнула Исидора. — Нет, я поеду одна.

Вилльерс с Джеммой переглянулись.

— Может быть, ты будешь так любезна, объяснить своей сумасшедшей приятельнице, что она не может появиться в Фонтхилле без сопровождения и — я вынужден напомнить — без приглашения.

— Но я герцогиня, пусть даже и не люблю пользоваться этим титулом! — вдруг заявила Исидора. — Покажите мне дом, обитатели которого решатся захлопнуть дверь перед носом герцогини Косуэй!

— Стрейнджу плевать на любые титулы, — покачал головой Вилльерс. — Держу пари, тебя встретят более радушно, если ты назовешься леди Дель Фино.

Джемма тяжело вздохнула.

— Я не могу поехать с тобой, Исидора. Извини. Это невозможно.

— Я поеду с ней, — вдруг вызвалась Гарриет.

Она услышала, как эти слова эхом отдались у нее в ушах, — так случается, когда брякнешь, что-то не подумав. Они просто сорвались с ее языка — вот и все!

Мгновение все молчали в оцепенении, а потом, как по команде, повернулись к ней.

— Ты?! — ошеломленно пролепетала Исидора.

— Ты не должна принимать слова Исидоры слишком серьезно! — набросилась на нее Джемма. — Вот увидишь — к утру, она уже обо всем забудет! Или передумает.

— Нет, не передумаю, — заупрямилась Исидора.

— А почему мне нельзя поехать с ней? — спросила Гарриет. — Если герцог Вилльерс составит нам компанию, они вряд ли укажут нам на дверь.

Вилльерс коротко хохотнул.

— Вы такая же авантюристка по натуре, как и я!

— Ты не можешь поехать, дорогая! Ведь у тебя не такая подмоченная репутация, как у меня, — увещевала подругу Джемма. — И ты не рвешься вывалять ее в грязи, как Исидора.

— Может, репутация у меня и не подмоченная, — возразила Гарриет, — потому что у меня, ее просто нет. Вряд ли меня кто-то знает — ведь я уже давно живу в деревне. Я герцогиня без герцога, как Исидора. Но если моя репутация погибнет, ничья карьера от этого не пострадает.

— Боже мой, о чем ты говоришь?! — ужаснулась Джемма. — Конечно, тебя все знают! Моя дорогая Гарриет, ты — это ты.

— Я всего лишь унылая, провинциальная вдова, всю свою жизнь, прожившая вдали от столицы, что до брака, что после, — коротко возразила Гарриет. — Мой муж покончил с собой, и те наши знакомые, кто не винит меня в его смерти, ужасно мне сочувствуют. Так что вряд ли кого-то заинтересует, поеду я к лорду Стрейнджу или нет.

— Никто не винит вас в смерти Бенджамина, — перебил Вилльерс. — Потому что если кто-то и виноват в этом, то только я. И, Бог свидетель, так оно и есть.

— Это была его жизнь, — криво улыбнулась Гарриет. — И его решение. Тут некого винить.

К ее удивлению, он вдруг протянул ей руку. И она молча пожала ее. Слова были излишни. Его пожатие оказалось неожиданно крепким и надежным — для человека со столь острым и язвительным языком, как у герцога Вилльерса.

— Как давно это случилось? — осторожно спросила Исидора. — Пожалуйста, прости, что я спрашиваю... дело в том, что я в Англии всего несколько месяцев.

— Почти два года назад, — вздохнула Гарриет. — Я уже давно не ношу траур, так что никто не найдет ничего неприличного, если я приеду на чей-то званый вечер.

— Великолепно! Просто замечательно! — загорелась Исидора. Покосившись на нее, Гарриет решила про себя, что она похожа на христианскую мученицу, хоть сейчас готовую взойти на костер.

Джемма покачала головой:

— Но, Гарриет...

—Да, наряд у нее малоподходящий, — закончил за Джемму Вилльерс.

Гарриет придирчиво оглядела себя. Она совсем забыла, что на ней наряд Матушки Гусыни.

— Мы обе останемся в костюмах. Скажу, что я актриса, — вмешалась Исидора.

Вилльерс покачал головой.

— В доме лорда Стрейнджа все одеваются, как им нравится, так что никакие объяснения не понадобятся. Сам Стрейндж — владелец театра «Друри-Лейн», его дом всегда кишит актерами. Да, идея поехать туда в маскарадных костюмах совсем неплоха. Мне нравится. — Он повернулся к Гарриет. — Особенно если явиться туда под вымышленным именем.

— Вы предлагаете мне одеться как Исидора? Ни за что! — Нет, она скорее умрет, чем согласится на этот жалкий кусочек ткани, который даже не прикрывает груди, в ужасе подумала Гарриет.

— Нет-нет, я имел в виду, что вам нужно сделать так, чтобы вас не узнали, — поправился Вилльерс. — Как я уже говорил, Стрейндж не любит титулы, так что вряд ли он придет в восторг, увидев на пороге своего дома герцогиню... вернее, сразу двух герцогинь.

— Тогда что вы предлагаете? Чтобы я надела мужской костюм? Переоделась мужчиной?

Конечно, это была шутка, случайно сорвавшаяся у нее с языка.

— Ты не осмелишься! — рассмеялась Исидора. Вскинув подбородок, Гарриет хладнокровно запустила руку за пазуху и вытащила из-за корсажа скатанные шерстяные чулки. Один... потом второй... и, наконец, третий и четвертый.

Сложив их кучкой на столе, она спокойно одернула ткань на груди.

— Думаю, — холодно проговорила она, — что я вполне смогу сойти за мужчину.

— В самом деле, — кивнул Вилльерс. — Уверен, что это сработает.


Глава 4 Чужие грехи объясняются, а чужие серебряные шкатулочки раскладываются по полочкам


7 января 1784 года

Фонтхилл

Загородный дом лорда Стрейнджа


От матери Юджиния Стрейндж унаследовала слегка курносый нос и карие глаза, но во всем остальном была точной копией отца — для ребенка у нее было на редкость оригинальное личико. Джастиниан, которого близкие друзья обычно называли Джем, мельком посмотрел на себя в зеркало — сегодня он выглядел как всегда: бледное худощавое лицо, заметно выдающиеся скулы и крупный, немного хищный нос. В темно-серых глазах таилась усталость.

А его дочь выглядела довольно забавно — и причиной тому было не только ее лицо.

— Что это на тебе надето? — удивился Джем, разглядывая Юджинию.

— Мой костюм для верховой езды. Только сегодня я надела шелковую нижнюю юбку — мне нравится, как темная саржа смотрится на фоне розового. Посмотри, папа. — Юджиния покружилась и — да, верно, из-под кромки темной юбки мелькнуло что-то розовое. — Люблю розовый цвет — в нем есть что-то праздничное, верно? А еще я приколола сюда эти розы и накинула шарф — он тоже немного оживляет общий фон, ты согласен?

— А что по этому поводу сказала твоя гувернантка?

— А мы сегодня еще не виделись. Ты же знаешь, она опять влюблена.

— Нет, не знаю. И в кого же, можно узнать?

— Ну, довольно долго она была влюблена в тебя, папа, — пожала плечами дочь...

Джем озадаченно моргнул.

— В меня?!

— Наверное, она слишком часто ходит в театр. Вбила себе в голову, что в один прекрасный день у тебя откроются глаза, и ты предложишь ей руку и сердце, а у меня наконец-то будет мать. Но, в конце концов, она поняла, что ты вряд ли когда-нибудь посмотришь на нее другими глазами. Что ты ее вообще заметишь.

— Я замечаю ее, — сказал Джем.

— Ну, ты ведь не заметил, когда она вдруг исчезла из дома и пропадала целых десять дней!

— А почему ты мне не сказала, что ее не было дома целых десять дней?

— Решила, что каникулы мне не помешают, — с улыбкой сирены объяснила Юджиния. — Я бы потом тебе обязательно сказала, но тут она взяла да и вернулась. А сейчас мисс Уоррен влюблена в лакея.

— Что, безусловно, куда разумнее с ее стороны, чем влюбляться в меня, — кивнул Джем. — И в кого именно?

— В того, у которого такие кустистые брови, папа. — Юджиния, привстав на цыпочки, принялась разглядывать лежащий перед отцом чертеж какого-то строения.

Подхватив дочь, Джем усадил ее к себе на колени — длинные ноги девочки уже почти доставали до пола, но она по-прежнему оставалась легкой как перышко. Когда она была еще совсем маленькой, то выглядела такой хрупкой, косточки ее казались тонкими, как у птички, и он до смерти боялся сломать ей что-нибудь.

— А ты когда-нибудь влюблялся, папа? — спросила Юджиния, запрокинув голову на широкое отцовское плечо и глядя ему в лицо.

— Я давно уже влюбился в тебя, кроха, — очень серьезно ответил он. — И мне этого вполне достаточно.

— Но у нас в доме полным-полно красивых женщин, — рассудительно заметила она.

— Да, согласен.

— Многие из них, я уверена, отдали бы все на свете, лишь бы ты влюбился в них.

— К несчастью, одного желания тут мало. Заставить кого-то полюбить невозможно.

— Мама была бы рада, если бы ты влюбился.

— Откуда ты знаешь? — фыркнул Джем. — Тем более что твоя мама умерла почти сразу же после твоего рождения?

— Ну, мы ведь с ней очень похожи, правда? — без тени сомнения заявила Юджиния. — И ей наверняка понравилось бы то же, что и мне. А мне кажется, ты был бы намного счастливее, если бы у тебя появился кто-то, кто принадлежал бы только тебе, папа.

— Любовь — это всего лишь способ заполучить желаемое. Вроде серебряных шкатулок, которые возит с собой миссис Махоун, — вздохнул Джем. — Но если мне понадобится какое-нибудь украшение, я его просто куплю, вот и все.

— Я думаю, миссис Махоун просто не может позволить себе купить серебряную шкатулку. Возможно, четырнадцать ее серебряных шкатулок — это подарки по числу ее поклонников, — заметила Юджиния. — Муфта у нее красивая, а вот туфли дешевые.

— Прекрасная иллюстрация к моим словам, дорогая. Любовь для нее — единственный способ заполучить серебряную шкатулку. К счастью, мне это не нужно — я достаточно богат, чтобы купить все то, что мне нравится.

— Ну, есть еще многое другое, что можно любить, — с удовольствием ерзая на отцовских коленях, заявила Юджиния. Собственно говоря, больше всего на свете она обожала такие оживленные дискуссии, во время которых ей предоставлялась полная возможность блеснуть умом в спорах с таким серьезным противником, как ее отец. — Простоты всегда в первую очередь думаешь о деньгах, и это твое слабое место.

— А о чем мне следует думать в первую очередь? — осторожно осведомился Джем. Хотя он давным-давно уже привык доверять здравому смыслу и рассудительности своей юной дочери, однако широта его взглядов не доходила до того, чтобы обсуждать с Юджинией свои альковные тайны. Во всяком случае, не в этом возрасте. И уж конечно, он не собирается ей ничего объяснять.

— Любовь — она в сердце, — продолжала Юджиния. — Например, Шекспир говорил, что ничто не должно стоять между двумя любящими сердцами.

— Мы же договорились, и ты пообещала, что целый месяц не станешь цитировать Шекспира, — напомнил Джем.

— А я и не цитировала — просто сжато выразила его мысль.

— Неуверен, что миссис Махоун имела в виду такую любовь, — заявил Джем, на этот раз еще более осторожно подбирая слова.

— Ну конечно, ведь миссис Махоун — всего-навсего содержанка. Или, наверное, будет правильнее сказать, что ей частенько приходится играть роль куртизанки, — поспешно поправилась Юджиния.

— Э-э...

— Лично мне, — продолжила Юджиния, — она всегда представляется героиней какой-то пьесы. У нас в библиотеке есть старая пьеса, она называется «Месть Купидона», — там, в первом акте одна дурная женщина по имени Баха говорит, что «рада, как лучшего друга, принять в объятия грех, и счастлива, приветствовать его».

Джему пришло в голову, что стоит, пожалуй, побеседовать с гувернанткой Юджинии насчет того, что читает его дочь, — конечно, когда они встретятся в следующий раз.

Но Юджиния слишком увлеклась, чтобы заметить, какое впечатление произвели на отца ее слова.

— Конечно, миссис Махоун приходится «принимать грех как лучшего друга» — а как же иначе, верно? Ей же нужно есть!

— И к тому же она очень любит серебряные шкатулки, — не удержавшись, брякнул Джем. И сразу же пожалел об этом.

— Любовь — это не всегда грех, — рассудительно продолжала Юджиния. — И любовь — это уж точно не только серебряные шкатулки. Если уж говорить о любви... возьмем хотя бы мою гувернантку и этого лакея, в которого она влюблена, с бровями, похожими на мохнатых шмелей. Понимаешь, папа, любовь слепа.

— Опять цитата! Мы же договорились — никаких цитат!

— Не цитата, а афоризм, — поправила его дочь. — Его часто используют в разных пьесах. Только его источник мне неизвестен.

Хорошая новость: нанятая им гувернантка, похоже, не даром ест свой хлеб, поскольку его восьмилетняя дочь свободно употребляет такие слова, как «источник». Плохая же...

— Послушай, кроха, единственная женщина, которую я когда-либо любил, была твоя мать. Так что если ты надеешься потанцевать на моей свадьбе, тебе лучше оставить эту мысль.

— Просто тебе не удалось встретить хорошую женщину, — рассудительно заявила его дочь.

— Ну, ты же сама сказала, что в нашем доме полным-полно красивых женщин. Чего-чего, а этого добра тут хватает.

— Красота — это еще не все, папа.

Джем, опустив голову, разглядывал худенькое, скуластое, словно состоящее из одних углов, личико дочери.

— Но я совершенно не хочу влюбляться!

— Как бы там ни было, — поерзав у отца на коленях, продолжала Юджиния, — возможно, ты сам толком не знаешь, чего хочешь. Впрочем, как и большинство мужчин. А вот Джордж Чапмен, драматург...

— Только не начинай! — грозно предупредил Джем.

— Но я вовсе не собиралась его цитировать! — плаксиво пробормотала Юджиния. — Я просто хотела привести тот же довод, Что и он.

Джем пожал плечами. Кто мог предположить, что устои его жизни сможет поколебать восьмилетняя кроха, чья потрясающая память оказалась способна вместить в себя целые страницы современных пьес? Скорее всего он сам виноват — ведь это благодаря ему в Фонтхилл толпами съезжались актеры, чтобы репетировать будущие постановки. Да, участи отца не позавидуешь — ловушки подстерегают на каждом шагу: избежишь одну — непременно угодишь в другую, уныло подумал он. Такое, разумное на первый взгляд, решение — пригласить актеров в Фонтхилл, чтобы не было нужды тащиться в Лондон, когда придет охота пойти в театр, — наделе обернулось авантюрой. Правда, сложности стали возникать, когда в дело вмешалась Юджиния, но все же...

Девочка спрыгнула на пол.

— Я решила посвятить себя поиску подходящей спутницы жизни для тебя, — объявила она.

— Что?!

— Подходящей спутницы жизни. — У двери она оглянулась — любимое и невероятно сложное сочетание знакомых черт, его и Салли. — Если, конечно, ты не передумаешь насчет гувернантки.

— Нет, — отрезал он. — Мне не нужна жена. Слышишь, Юджиния?

Но она уже исчезла.


Глава 5 Мужская натура рассматривается во всех деталях


7 января 1784 года

Загородное поместье герцога Бомона

За чаем


— Чтобы казаться мужчиной, — заявил герцог Вилльерс, — надо думать как мужчина. На самом деле это очень просто.

— Полностью с тобой согласна, — рассмеялась Исидора. — Это и в самом деле просто.

Вилльерс покосился в ее сторону.

— Шутки в сторону. А если серьезно, то, когда человек выглядит как мужчина, окружающие подсознательно видят в нем мужчину. А если вдруг почувствуете, что у кого-то появились сомнения, скажите, что вам нужно пойти отлить. Мужчины уверены, что женщины просто не знают этого слова. Ну, или упомяните как-нибудь вскользь о своем древке.

— О моем... что?! — спросила Гарриет. И вдруг стала неудержимо краснеть. — О... конечно, непременно так и сделаю.

— Нужно, чтобы спереди под брюками была заметна небольшая выпуклость, — посоветовал Вилльерс.

— Таким образом, ты станешь, похожа на большинство английских мужчин, — не утерпела Джемма.

— Господи... это так вульгарно! — пожаловалась Гарриет.

— Мужчины вообще вульгарны, — пожал плечами Вилльерс. — А если у вас такая тонкая и деликатная натура, что ж, никто не заставляет вас натягивать на себя мужскую одежду.

— Я смогу быть вульгарной, — внезапно выпалила Гарриет.

— Ну, если вам удастся выглядеть вульгарной, значит, вы уже на полпути к тому, чтобы сойти за мужчину. У мужчин принято достаточно откровенно обсуждать любовные утехи и вообще все, что происходит в постели. При этом мы никогда не говорим о каких-то там танцах на простынях — все эти эвфемизмы, которые так любят употреблять женщины, не для нас. Зачем? Старые добрые англосаксонские словечки мужчин вполне устраивают.

— И старайся в основном говорить о себе, — встряла в разговор Джемма. — Для мужчины нет более интересной темы для разговора, чем он сам.

— Но, — Гарриет, похоже, окончательно растерялась, — это же ведь буду не совсем я... точнее, совсем не я... в общем, ты понимаешь, что я хочу сказать.

Вилльерс с интересом разглядывал ее смущенное лицо.

— Значит, вы приехали из провинции. Думаю, было бы неплохо выдать вас за моего двоюродного племянника Коупа. Чудак терпеть не может город, так что его никто не знает. Его мамаша всегда была слегка странноватой — это объясняет, почему парнишка получился такой женоподобный.

— Но я не... — начала Гарриет и тут же запнулась, сообразив, насколько глупо будет выглядеть то, что она собиралась сказать. — Наверное, мне все-таки нужно постараться выглядеть не слишком уж мужественно.