— Что вы хотите этим сказать? — нахмурился Стрейндж. — А какой была его жизнь до приезда сюда?

— О, его матушка отличалась большой эксцентричностью, — буркнул Вилльерс. — Она жила в провинции и держала его на коротком поводке.

Джем украдкой покосился на мистера Коупа. Они с герцогиней были заняты тем, что разглядывали статую, которую Джем привез с Крита. Мраморные фигуры Венеры и Марса, слившихся в поцелуе, казались единым целым. Уголки губ у него дрогнули — Джем заметил, что мистер Коуп жадно разглядывает обнаженные тела в том месте, где они соприкасаются.

Герцог перехватил его взгляд.

— Я пообещал, что познакомлю его с другой стороной жизни, не задевая при этом его чувств. Я думаю, вы уже и сами догадались: он еще девственник. Конечно, я бы мог отвести его в любой лондонский бордель, но мне было бы неприятно смотреть, как он станет расплачиваться с какой-нибудь милашкой за ночь «любви».

— Ну, во всем есть свои минусы, — проворчал Джем. В его голосе звучало предостережение.

— Тогда все мои надежды на вас, Стрейндж: очень рассчитываю, что вы укажете ему верный путь. — Вилльерс сделал унылое лицо. — Знаете, дорога утомила меня куда сильнее, чем я думал.

Джем, покосившись на него, кивком подозвал к себе дворецкого.

— Вы сейчас же ляжете в постель, — непререкаемым тоном заявил он, — и я лично прослежу, чтобы вы там и остались. А как насчет этой вашей герцогини? Вернее, полугерцогини? За ней мне тоже придется приглядывать?

Вилльерс слабо улыбнулся.

— Возможно, вам стоит предупредить остальных гостей о ее приезде?

— Неужели у нее такой дикий нрав?

— Джемма устроила бал-маскарад в честь Двенадцатой ночи. Вы знакомы с герцогиней Бомон?

— Как-то раз встречался. Даже приглашал ее приехать сюда, но, похоже, у нее не хватило смелости.

— На этом бал-маскараде герцогиня заставила всех женатых мужчин, бегать за ней, высунув язык. Ощущение было такое, что попал на собачью свадьбу.

Джем фыркнул.

— Надеюсь, вы не были в их числе?

— Нет, в настоящее время я не в форме, — хмыкнул Вилльерс.

— Так вам и надо — нечего было баловаться со шпагой. Мы уже не в том возрасте, знаете ли.

— И вдобавок мне запретили играть в шахматы, — объявил Вилльерс с таким мрачным видом, словно речь шла о смертном приговоре.

— Это кто сказал?

— Доктор Треглоун. Дьявол-шотландец, который вытащил меня с того света. Пару месяцев я пролежал в жару, и в бреду говорил только о шахматах. А когда пришел в себя, этот инквизитор заявил, что мне, мол, необходимо сделать перерыв, чтобы дать мозгам отдохнуть.

— Ах, вот оно что! Выходит, визит в замок падшего ангела вы расцениваете как приятную перемену в жизни! Хотя, если честно, по-прежнему не понимаю, зачем вам понадобилось тащить с собой всю эту компанию. Ладно, так и быть, я о них позабочусь.

— Благодарю. И... отведите им смежные комнаты.

— Что?!

Вилльерс окинул его взглядом.

— А я, было, подумал, что вас ничем не удивишь! — хмыкнул он. — Ладно, отправлюсь-ка я в постель. Надеюсь, вы меня извините.

Поуви провел его наверх, а Джем еще какое-то время молча стоял, не в силах оторвать глаз от странной парочки, любующейся мраморной статуей.

Статуя очень нравилась и самому Джему. Несомненно, она была отличной копией какого-то хорошего мастера. Джем заплатил большие деньги, и статуя того стоила. Венера запрокинула голову в поцелуе. В лице ее запечатлелись смешанные чувства: желание, надежда, отчаяние. Скульптору, изваявшему эти фигуры, удалось передать в камне радость и горе, что несут с собой супружеские узы. Голова Венеры была откинута назад, а тело богини словно плавилось от наслаждения, перед которым она была бессильна устоять.

Глава 8 Что такое счастливый брак

Тот же самый день перед обедом

Оставшись, наконец, одна в отведенной ей спальне, Гарриет, привалившись к стене, давилась смехом. Итак, она это сделала! Она действительно это сделала! Отвесив лорду Стрейнджу поклон, она умудрилась даже пробормотать несколько слов самым грубым голосом, на который только была способна, и он поверил, что перед ним мужчина. Она поняла это по его глазам.

А еще она поняла, что играет в опасную игру. На такую приманку мог клюнуть кто угодно. Она всегда считала, что Вилльерс умен, как сам дьявол, и при этом очень привлекателен — одна его сардоническая усмешка и темные, с тяжелыми веками глаза способны были вогнать в дрожь любую женщину. Но...

Но Вилльерс уступал в шарме их хозяину. В Стрейндже была какая-то особая магическая притягательность. Его худощавое, скульптурно вылепленное лицо с язвительными морщинками возле губ было чрезвычайно выразительным, а его высокая мускулистая поджарая фигура и скрытая сдержанная энергия, которая чувствовалась в каждом движении, невольно заставляли вспомнить элегантного грейхаунда. Но более всего Гарриет заинтриговал дьявольский ум, читавшийся в его темно-серых глазах...

Неудивительно, что Вилльерс считает его гением. Он и выглядит как гений. И этот человек не распознал в ней женщину!

Гарриет упала на кровать. И замерла, не сразу сообразив, что непривычное ощущение в ногах вызвано брюками, которые по-прежнему были на ней.

Странно — укутанная в юбки Гарриет вечно смущалась и чувствовала себя неловкой и неуклюжей, а теперь, в мужском платье, не испытывала ни малейшего стеснения. Несмотря на кажущуюся хрупкость, Гарриет была выносливой от природы, а благодаря долгим прогулкам по утрам, во время которых она проходила помногу миль, ноги у нее стали сильными, как у мужчины.

Бенджамин никогда не одобрял эту ее привычку. Ему хотелось, чтобы жена, нежась на кушетке, слушала, как он хвастается последними шахматными победами, а она предпочитала шумно восхищаться свиньей, окруженной со всех сторон новорожденными поросятами.

— Разве это подобает герцогине? — вечно ворчал он. Но потом, не выдержав, смеялся. Бенджамин всегда любил посмеяться. В общем-то, и ее привычка гулять подолгу не так уж сильно его раздражала. Да и ее ноги — тоже.

Хотя, если подумать, вряд ли у него была возможность толком их рассмотреть.

Дверь в соседнюю комнату скрипнула — Гарриет, сорвавшись с постели, едва не соскользнула на пол.

— Это я, — пробормотала Исидора. — Прости. Мне следовало постучать.

— Входи, — снова растянувшись на постели, сказала Гарриет. — Я тут любуюсь своими брюками.

— Знаешь, Гарриет, это чертовски странно, но ты на удивление похожа, на мужчину. То есть... я хочу сказать, что хотя в платье ты выглядишь очень женственной, однако сразу видно, что ты из тех женщин, кто много времени проводит на свежем воздухе, понимаешь? Не знай, я, что ты женщина, ни за что не догадалась бы, честное слово. Интересно, а у меня получилось бы, как ты думаешь?

— Вряд ли — для этого ты слишком изящная.

— Ну, то же самое можно сказать и о тебе! — возразила Исидора. — А лицо! Этот маленький подбородок... огромные глаза! Кстати, а откуда у тебя взялись такие черные брови?

— Лакей герцога Вилльерса их подрисовал, — рассмеялась Гарриет. — Его зовут Финчли. Он будет помогать мне, одеваться.

— Как ты собираешься одеться сегодня вечером? — полюбопытствовала Исидора. — Я была так разочарована — думала, что у них тут повсюду будут эротические символы! Я хочу сказать — в том же духе, что и та статуя у входа. Жаль, что вся ее нижняя часть — один сплошной кусок мрамора, ничего толком и не разглядишь!

Гарриет, приподнявшись на локте, посмотрела Исидоре в глаза.

— Это ведь была шутка, да? Надеюсь, у тебя и в мыслях нет забраться к кому-то в постель?

— А почему бы и нет? — фыркнула Исидора, пощипав себя за щеки, чтобы порозовели. — Особенно если попадется кто-то подходящий. Давай говорить начистоту: раз уж я рискую своей репутацией, пусть от этого будет хоть какая-то радость!

— Не советую, — твердо сказала Гарриет, глядя на нее в упор. — Я была замужем — и знаю, о чем говорю. Прошу тебя, не делай этого. Возможно, это несправедливо... но твой супруг будет весьма разочарован, узнав, что ты уже не девственница.

— Это если он будет настолько любезен, что прервет свое затянувшееся путешествие и даст себе труд познакомиться со мной, — фыркнула Исидора. — В противном случае лет до восьмидесяти останусь девственницей!

Гарриет покачала головой:

— Нет. Думаю, ты все рассчитала верно, и вдовствующая герцогиня сделает все, чтобы заставить сына вернуться. Но, по-моему, все, чего ты добиваешься, — это стать счастливой замужней женщиной. И верность мужу — залог того, что все это у тебя будет.

— Верность? Кого в наши дни волнует супружеская верность? — буркнула Исидора. — Вспомни Джемму.

— Джемма хранила Бомону верность, пока не застала его в объятиях любовницы. И что-то мне подсказывает, что, даже сбежав от него в Париж, она еще долго была ему верна — надеялась, что он помчится за ней и сделает все, чтобы ее вернуть.

— Но он этого не сделал, да? Палец о палец не ударил, чтобы вернуть свою целомудренную невесту! Похоже, ты все видишь в розовом цвете — что и требовалось доказать.

«Только не свое собственное замужество», — подумала Гарриет.

— Но Джемма хотя бы пыталась! А если ты придешь к мужу, уже имея за плечами кое-какой любовный опыт, боюсь, ваши шансы на супружеское счастье сведутся к нулю. И тогда ты, возможно, пожалеешь, что поторопилась.

— Ну, это, смотря, что понимать под словом «счастье», — пожала плечами Исидора. — По-моему, брак можно назвать счастливым, когда супруги прожили вместе достаточно долго, чтобы обзавестись детьми, и при этом не возненавидели друг друга. Вот о каком браке я мечтаю. Счастливый брак — совсем не обязательно такой, в котором не случаются скандалы. К примеру, у Джеммы с Бомоном как раз такой — хотя Джемма, признаться, меня разочаровывает.

— Вот как?

— Не хотела ей говорить, но это же просто смешно — видеть, как она пляшет под дудку своего мужа! — Исидора надула губки. — Раз уж ей хотелось сыграть со Стрейнджем в шахматы, почему она не поехала с нами? Лично я ни за что не стану подчиняться глупым мужниным прихотям!

Гарриет задумчиво разглядывала потолок. В браке иной раз приходится идти на компромисс — но как объяснить это Исидоре?

— А у вас был счастливый брак? — словно прочитав ее мысли, спросила Исидора.

Ответить она не успела. В комнату ворвалась Люсиль, горничная Исидоры.

— Мне приказали помочь вам облачиться в панталоны, ваша светлость, — со сконфуженным видом пробормотала она. — Мистер Финчли, камердинер герцога, дал мне список всего, что должно быть на вас надето. Позже он сам заглянет, чтобы все проверить.

— Просто не могу дождаться, когда увижу тебя в полном облачении! — воскликнула Исидора, прежде чем скрыться за дверью своей комнаты. А Гарриет все продолжала ломать себе голову над тем же вопросом: был ли ее брак счастливым?

— Да, — беззвучно прошептала она, — я любила Бенджамина. И он тоже любил меня. Хотя и не настолько, чтобы остаться жить.

Глава 9 Геометрические углы и мужчины в шелках телесного цвета

Вернувшись к себе в кабинет, Джем очень скоро обнаружил, что не в состоянии вновь сосредоточиться на чертежах, и в результате ему пришлось провести три кошмарных часа в обществе одного из своих секретарей, того самого, который занимался его зарубежными инвестициями. Он дал согласие продать принадлежавшую ему оливковую рощу в Италии, подтвердил свое желание приобрести две фламандские бригантины, чтобы возить из Вест-Индии хлопок для его прядильных фабрик, подписал письмо с жалобой на участившиеся пиратские набеги, которое собирался послать в палату лордов, после чего дал указание банку выделить двенадцать тысяч фунтов стерлингов на покупку более мощных пушек для своих судов.

К себе он вернулся с жестокой головной болью. Быстро приняв ванну, оделся и спустился в детскую.

Двери в западное крыло, отделявшие его от остальной части дома, как обычно, были заперты на замок. Таков был порядок: каждый день, в два часа пополудни, все двери, ведущие в это крыло, запирались, и возле них выставлялась охрана — чтобы подвыпивший гость со скуки или в поисках приключений не мог забрести в детскую.

При виде хозяина стоявший на часах лакей с поклоном отпер дверь. Машинально кивнув ему, Джем вдруг вспомнил слова Юджинии. Неужели он и вправду привык не замечать людей? Взять, к примеру, этого лакея в косматом парике и с добрыми, как у теленка, глазами... как же его зовут?

— Вы ведь Роберт, так? — вдруг спросил Джем, уже заранее догадываясь, что ошибся.

— Джеймс, милорд.

— Джеймс, — стараясь запомнить, повторил Джем. Юджиния, аккуратно расправив юбки, сидела перед камином.

— Можно мне сойти вниз? — Увидев отца, она вскочила на ноги. — Посмотри, папа!

— Нет, — машинально отрезал он, подходя, чтобы рассмотреть поближе то, что дочь хотела показать.

— Я занимаюсь расчетами, — объяснила Юджиния. — Это так забавно! Прочитала вот в этой книге. Если взять вот этот угол и добавить к нему еще один, внешний, а потом поделить на это, то в итоге получится триста шестьдесят градусов. И так постоянно. Настоящее чудо, правда? Я сейчас пытаюсь придумать, в каких еще случаях получится триста шестьдесят градусов.

Джем нагнулся — его дочь чертила те же углы, что и он сам, когда рассчитывал несущие опоры для моста.

— Очень интересно, — кивнул он. — А где твоя гувернантка, дорогая?

— Я сказала, чтобы она пока спустилась вниз, поужинать, — рассеянно бросила Юджиния. Судя по всему, мысли ее были далеко. — Ей не очень интересны все эти углы, папа. Думаю, она скоро придет. Она начала читать мне Гомера в переводе Чапмена.

— «Илиаду»?

— Нет, ее мы уже закончили. Сейчас читаем «Одиссею», она мне нравится гораздо больше.

— Иногда ты просто меня пугаешь, Юджиния. Ты знаешь это?

— Ну, ты это уже говорил, — безмятежно откликнулась девочка.

Джем направился к выходу, в который уже раз задавая себе вопрос: не подыскать ли дочери подружку?

Хотя поиски подходящей подружки означали бы, что ему придется отослать Юджинию в школу или к кому-то из родственников. Потому что родители достойных юных леди вряд ли позволили бы своим дочерям приехать в Фонтхилл.

Мысль о том, чтобы расстаться с дочерью, показалась ему настолько чудовищной, что Джем постарался поскорее прогнать ее. Но она не давала ему покоя. Для него нет никого дороже Юджинии. Так почему он держит ее тут? Любой нормальный человек на его месте выгнал бы всех гостей в шею, распустил половину слуг, заменив их чопорными болванами с задранным носом и безупречной репутацией, и в глазах света мгновенно прослыл бы образцовым отцом.

Проблема в том, что ему было наплевать, кем его считает свет.

Проблема в том, что руки у него развязаны. Он имеет полное право развлекаться как угодно. А развлечения всегда немного вульгарны, но зато не скучны.

Вернувшись в кабинет, Джем обнаружил, что Поуви с блокнотом в руках уже поджидает его, чтобы, как обычно, дать ему полный отчет на сон грядущий. Он рухнул в кресло и с благодарностью принял из рук лакея бокал с вином.

Это была еще одна его слабость — вернее, страсть, — хотя он ни за что не сознался бы в этом. Джем никогда не увлекался спиртным, однако у него давно уже вошло в привычку выпивать по вечерам бокал красного вина. Сделав глоток, он поднял на Поуви глаза и приготовился слушать.

— Французский кларет от Бертена дю Роше. Я приказал подать его к ростбифу. Меню сегодняшнего ужина: черепаший суп с мадерой, после него лосось в шампанском. Потом ростбиф, отбивные из ягненка, каплун под соусом бешамель и гусенок с печеными яблоками.

Джем одобрительно кивнул.

Поуви перевернул страницу, хотя Джем был уверен, что дворецкий вызубрил все наизусть.

— По поводу некоторых гостей. Миссис Сэндхерст уехала утром, просила передать вам благодарность. Она хотела поблагодарить вас лично, но я убедил ее, что это невозможно.

Джем саркастически вздернул брови.

— Неужели?

— Вообще говоря, мне кажется, по возвращении в Лондон она поспешит обратиться к акушеру. Конечно, будет ребенок или нет, пока еще точно не известно, но, разумеется, ей лучше заранее подготовить мистера Сэндхерста к предстоящему счастливому событию.

— Или не нужно, — пробормотал Джем. — Трубридж уехал с ней или остался?

— Остался. Трубридж весь день твердил, как он одинок, но потом утешился с одной из Граций.

— Вы меня утомляете, Поуви. Все это довольно скучно. Поуви перевернул страницу.

— Мисс Молл Дэвис и мистер Кулинг репетируют свои роли в спектакле. Месье Ботлер, сэр Картрайт и мистер Педли остались погостить еще. — Дворецкий поднял на хозяина глаза. — Мне кажется, милорд, сэр Картрайт пытается втянуть мистера Педли в какую-то рискованную затею — что-то связанное с экспедицией в Танжер.

— Он уже совершеннолетний, — отмахнулся Джем. — А студенты из Оксфорда еще здесь?

— Да, милорд. За завтраком завязалась оживленная дискуссия о способах производства стекла, так что потом они все отправились в молочную, которую было решено временно превратить в лабораторию, и взялись выдувать стекло. Они пытаются проверить, что получится, если добавить в смесь чуточку двуокиси свинца и немного меди. Испанский посол был весьма воодушевлен этой идеей и провел в лаборатории весь день — хотя, насколько я знаю, он был приглашен принять участие в игре.

— Великолепно, — слегка заинтригованный, буркнул Джем. — Обязательно загляну туда сегодня.

— Как вы знаете, милорд, на прошлой неделе в столицу вернулся комиссар по делам флота, привез три вагона «призовых» товаров [Трофеи, взятые на захваченном судне.]. Герцог Уинтерсолл прислал письмо — спрашивает, не будете ли вы возражать, если он привезет его с собой на игру. Я взял на себя смелость ответить, что не станете.

— Хорошо, — кивнул Джем. Игра — основное развлечение на приемах в его доме — с каждым днем становилась все более популярной.

— Сегодня ужин будет в тесном кругу, к столу спустится всего человек тридцать, не больше, — с легким упреком в голосе продолжал Поуви. — Его светлость герцог Вилльерс просил передать, что чувствует себя неважно, поэтому останется в постели. Жара у него нет, просто сильная слабость. Я велел кухарке приготовить ему куриный бульон. Это лучшее лекарство для выздоравливающих, — объявил Поуви. — Несколько листиков свеклы, желтый салат латук и цыплята — без кожи, разумеется.

— Поуви, ты просто кладезь премудрости.

Поуви, наконец, отложил блокнот. Джем допил вино. Как обычно, в конце доклада дворецкий собирался поделиться своими наблюдениями о гостях — сведениями, которые он не хотел доверять бумаге. Однако Джему показалось, что сегодня Поуви в замешательстве.

— Тебя что-то смущает?

— Мне слегка не по себе из-за приезда этого мистера Коупа, милорд. Ваша светлость всегда говорили, что не потерпите, чтобы кто-то попытался развратить юное, невинное существо под крышей вашего дома.

— Полностью с тобой согласен, — кивнул Джем. — Но я пообещал Вилльерсу, что лично позабочусь об этом.

— Боюсь, этот юноша скоро поймет, что вызывает интерес у очень многих, — вздохнул Поуви.

— Вот как?

— Таких смазливых женственных юнцов многие находят привлекательными.

— Что ж, придется не спускать глаз с этого мальчишки, — пробормотал Джем. — Проклятие... Зачем Вилльерсу вздумалось привезти его сюда? — Он замялся. — Похоже, герцогу хотелось, чтобы его протеже оценил прелесть женского общества, но...