— Похоже, ему скучно, — возликовала Нелл. — И у Софии ничего не выйдет, даже если она обсыплет себя жемчугом с головы до ног!

У Стрейнджа был вид скучающего человека, в постели которого побывало столько женщин, что ему это изрядно надоело. Ей вдруг пришло в голову, что и ее тоже не слишком интересует постель — тем более теперь, когда Бенджамина уже нет в живых. Но при этом ее почему-то так и тянуло бросить взгляд на выпуклые мышцы Стрейнджа!

— Знаешь, чем больше я думаю о твоем предложении, Гарри, тем больше оно мне нравится. Конечно, написать его должен ты, потому что только тебе удастся напустить побольше туману и сделать так, чтобы он клюнул. А в благодарность я познакомлю тебя со своей любимой Грацией. Ее зовут Китти, и она просто конфетка. Будь она актрисой, я бы с ума сошла от зависти, честное слово, Гарри!

— Так эти Грации... выходит, они не актрисы?

— О, конечно, нет. Вообще-то я даже толком не знаю, какие представления они дают, — хихикнула Нелл. — Слышала только, что они частенько позируют джентльменам. Если у тебя денег куры не клюют, можно договориться, чтобы они позировали перед тобой все — одновременно.

— Позируют? Обнаженными? — рискнула Гарриет.

— А как же еще? — захихикала Нелл. — Китти частенько играет роль Эрато... знаешь, кто это?

Гарриет покачала головой.

— Муза эротической поэзии, — весело подмигнула Нелл.

— Стоп! Придумал! — воскликнула Гарриет. — Что?

— Эротические стихи! Он будет заинтригован. Вот смотри — можно каждый день посылать ему по стихотворению, а после назначить свидание.

— Гарри, ты просто чудо! — просияла Нелл. — Здорово! Как замечательно, что ты так лихо разбираешься в стихах! Наверное, все потому, что ты мужчина.

— Я никогда не читал подобных стихов, — мрачно буркнула Гарриет.

— Я попрошу Китти, и она сегодня же вечером занесет тебе подходящую книжку. Прямо в спальню. Подумай об этом, Гарри! А ты утром занесешь мне записку. Идет?

Чмокнув растерявшуюся Гарриет в щеку, Нелл исчезла.


Глава 11 А она лежит и ему кричит: «Давай еще!»


Китти оказалась очаровательным миниатюрным созданием с бледно-золотистыми волосами и бойкими, слегка развязными манерами. Намерения выдать себя за «настоящую леди» у нее не было и в помине, зато желания наслаждаться жизнью — хоть отбавляй.

К счастью, она поскреблась в спальню Гарриет до того, как та успела раздеться.

— Нелл сказала, что вы оказали ей большую услугу. — Китти очаровательно захихикала. — Не возражаете, если я присяду? Так устала после всех этих танцев... просто с ног валюсь.

И, не дожидаясь ответа, уселась — прямо на кровать Гарриет.

Гарриет попятилась, пока, наконец, не прижалась спиной к двери.

— С вашей стороны очень мило одолжить мне эту книгу, — сказала она.

— Это одна из моих любимых. Джентльменам нравится, когда я декламирую какие-то из этих стихов. Здесь есть одно очень забавное, — радостно сообщила Китти. — О мужском «хозяйстве». Вот, только послушайте: — «У него ручка, у нее тетрадка, вон как пишет, ровно да гладко!» Смешно, правда? — Она весело рассмеялась. — Тетрадка с двумя страничками!

Гарриет с трудом выдавила улыбку.

— «Хоть росточком он не вышел, коротышкой уродился, но силенок у мальца больше, чем у удальца!» — захлебываясь смехом, продолжила Китти и придвинулась к Гарриет.

— Э-э... — смущенно пролепетала Гарриет, поспешно отодвинувшись в сторону. — Очень забавные стишки, мисс Китти... просто прелесть!

Но Китти не слушала.

— Что я хочу сказать, мистер Коуп, так это что с первого взгляда могу распознать коротышку. Ну а вы... вы наверняка в этом смысле гигант!

Гарриет лихорадочно гадала, что на это сказать, но так и не придумала.

Стук в дверь показался ей поворотом ключа в тюремной камере.

Она обернулась — на пороге стоял лорд Стрейндж.

Он посмотрел на Китти, потом перевел взгляд на Гарриет — и брови его поползли вверх.

— Вы меня удивили, мистер Коуп. Китти заговорщически подмигнула.

— Я как раз принесла мистеру Коупу книжку почитать. Из своей библиотеки. — На щеках у нее запрыгали ямочки.

В глазах Стрейнджа что-то мелькнул. Смущенная Гарриет, чувствуя, как горит у нее лицо, не знала, куда девать глаза — сейчас ей было не до того, чтобы ломать себе голову, что это значит. Интересно, мужчинам случается краснеть? До сих пор она этого как-то не замечала.

Она и глазом моргнуть не успела, как лорд Стрейндж, подхватив Китти под локоток, выставил из комнаты, напомнив, что ей давно пора спать — иначе, мол, пострадает цвет лица.

Потом снова заглянул в спальню.

— Послушайте, Коуп, сначала отучите себя краснеть, а потом уже приглашайте женщин в спальню, хотя это и не столь важно, как умение улучить удобный момент... Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду? Ладно, увидимся утром. Во время верховой прогулки.

Как он невыносим со своей надменностью! В другое время Гарриет жутко разозлилась бы — но сейчас она была так благодарна Стрейнджу, что он избавил ее от Китти, что решила не обращать на это внимания. Еще минута, и та еще, чего доброго, набросилась бы на нее, чтобы полюбоваться ее «ручкой»! Остается только гадать, какое у нее было бы лицо, если бы она обнаружила вместо мужского «хозяйства» скатанный шерстяной чулок!

Люсиль помогла Гарриет снять тесный жилет и размотать повязки, которыми была перетянута грудь. Освободившись от всего этого, Гарриет опустилась в ванну с горячей водой, и из груди ее вырвался облегченный вздох.

— Люсиль, подайте мне тот томик стихов. Он на тумбочке у кровати, — попросила она.

Люсиль, ворча себе под нос, принялась шарить по комнате. Навострив уши, Гарриет поняла, что горничная «не привыкла быть в услужении у двух леди сразу, да еще, если одна к тому же одевается как джентльмен». Но что делать — не могли же они допустить, чтобы юный мистер Коуп прибыл в Фонтхилл в сопровождении горничной!

— Не переживайте, Люсиль, — вздохнула Гарриет. — Идите к Исидоре. А когда понадобится убрать ванну, я позвоню и попрошу кого-нибудь это сделать.

— Я сейчас на минуточку загляну к своей хозяйке, приготовлю для нее ночную сорочку, — ворчливо предупредила Люсиль. — А вы пока читайте вашу книжку и ждите меня — я приду и помогу вам помыть голову. Слава тебе Господи, хоть волосы у вас короткие — справлюсь за пару минут. И то радость!

И сунула ей книгу.

Гарриет открыла заложенную страницу. Стихотворение носило название «Мужское хозяйство». Кое-какие рифмы автору явно удались, но, если честно, ей как-то не верилось, что похабный стишок сможет заинтриговать лорда Стрейнджа.

Следующую страницу занимала песенка, озаглавленная «Прогулка по зеленым лугам». Тут речь шла о примулах... о юноше и его милой, которые лежали на траве.

Уже лучше...

Господи, что это?!

Юноша исполнил ее желание, но его милой «хотелось еще». Гарриет не верила собственным глазам. «А она лежит и ему кричит: Давай еще!»

Гарриет перевернула страницу, наткнулась на еще одно стихотворение, где речь шла о мужском пенисе... и еще на одно. Она уже стала подозревать, что мужчины обожают, когда барды слагают песни о «предмете» их мужской гордости, когда на глаза ей попалось еще одно стихотворение, в котором речь шла от лица женщины. «Зубы — жемчуг, губы — коралл, девушки сотнями падают к его ногам».

Вряд ли кому придет в голову сравнивать губы Стрейнджа с кораллами, но то, что девушки вешаются ему на шею, — видимо, правда. Хотя назвать Нелл девушкой значило бы покривить душой. Впрочем, и Гарриет давным-давно ею не была. Но ведь по какой-то причине и она тоже не могла оторвать от него глаз...

А когда он вдруг перешагнул порог её спальни, сердце у нее забилось так, что едва не выпрыгнуло из груди. Даже голос у него казался более низким, более волнующим, чем у других мужчин. Этот чувственный голос... этот ум, светившийся в его глазах...

Она снова вернулась к книге. Но то, что «милая» требовала от своего возлюбленного — точнее, повторения чего она требовала, — снова вогнало Гарриет в краску.

Неудивительно, что Вилльерс счел ее унылой ханжой — когда он схватил ее в объятия, а она закатила ему пощечину. Судя по этим стихам, женщины отнюдь не стыдятся дарить мужчинам поцелуи — а те охотно целуют, дам в ответ. Он же всего лишь дотронулся до нее.

И все же... непохоже, чтобы подобная песенка могла возбудить в Стрейндже интерес. Вся эта похабная болтовня в стихах, где речь шла исключительно об интимных частях тела, может, и забавна, но... Гарриет невольно вспомнила выражение его лица, когда он танцевал с Софией Графтон, и покачала головой.

Нет, чтобы заинтересовать столь пресыщенного мужчину, нужно что-то другое. Что-то более изощренное. Более интригующее. Полное по-настоящему эротического соблазна.

Вот если бы она писала записку от своего лица...

При одной только мысли об этом все ее тело обдало жаром.

Если бы ей пришло в голову попробовать завлечь Стрейнджа, она сделала бы ставку на его ум. Постаралась бы заинтриговать запиской, но не сексуально. Закрыв глаза, она представила себе, как он распечатывает записку... как ломает над ней голову...

Она заставила бы его ждать. Стрейндж — мужчина, которому все само падает в руки, в том числе и женщины. Что ж, она пригласит его на танец соблазна и желания. Она...

Гарриет вдруг очнулась, словно пробудившись ото сна. Господи... о чем только она думает?! Она явилась к нему, переодевшись мужчиной! Она не может позволить себе строить какие-то безумные планы в отношении хозяина дома.

Уже засыпая, Гарриет поймала себя на том, что в ее голове крутится рифма: постель... хмель.

Она уснула с улыбкой на губах.


Глава 12 Мистер Коуп все-таки становится мужчиной


6 февраля 1784 года


Чья-то рука резко тряхнула ее за плечо. Гарриет приоткрыла глаза — и в панике натянула одеяло до самого носа.

— Пора вставать, юноша! — буркнул Стрейндж. — Все уроки я даю исключительно по утрам, так что если уж мы договорились, что я научу вас фехтовать, то лучше начать прямо сейчас. Но сначала я хотел предложить вам отправиться вместе со мной на верховую прогулку. — Подойдя к окну, он рывком раздвинул портьеры. — Где ваш камердинер? Кстати, вы всегда так долго спите по утрам?

— А который час? — запинаясь, пробормотала Гарриет.

— Почти восемь. Утро выдалось чертовски холодное. Кстати, Коуп, имейте в виду, только женщины валяются в постели по утрам.

— А-а... ладно, — пролепетала Гарриет, вовремя спохватившись, что нужно понизить голос.

— Так, где ваш камердинер?

— Герцог Вилльерс был так добр, что пообещал одолжить мне своего.

— Господи, спаси и помилуй... неужели герцог не мог нанять вам слугу?! Впрочем, не важно. Лакеев у меня хватает. Я могу...

— Нет, благодарю вас. В этом нет никакой нужды, — поспешно перебила Гарриет. — Конечно, камердинер у меня есть, но я оставил его дома. Он... он сломал руку, бедняга, и... и какой же смысл нанимать кого-то на несколько дней, верно? Да и герцог сказал, что его это нисколько не стеснит...

Пожав плечами, Стрейндж направился к двери.

— Жду вас внизу через десять минут. Мы должны выехать затемно.

Съежившись от холода, Гарриет выползла из-под одеяла и зябко передернула плечами. В конце концов, на дворе февраль, брюзгливо подумала она. Одного взгляда в окно хватило, чтобы подтвердились ее худшие опасения — небо было затянуто серыми тучами, а весь двор утопал в снегу. Стуча зубами, она поспешила в комнату Исидоры.

— Исидора! Подъем! Стрейндж пригласил меня покататься верхом!

Исидора, подскочив на кровати, какое-то время молча таращилась на нее, потом со стоном рухнула обратно на постель и сунула голову под подушку. Гарриет, махнув на нее рукой, дернула шнурок, вызывая Люсиль.

Заспанная Люсиль помогла ей облачиться в плотные бриджи, которые застегивались под коленями, и куртку для верховой езды.

— Какая-то она странная... отвороты застегиваются на пуговицу, но почему-то на спине — для чего это? — недовольно ворчала Гарриет, изогнувшись, чтобы разглядеть себя сзади. «Ладно, хорошо уже, что куртка не очень короткая», — вздохнула она. Хватит с нее того, что вчера она весь вечер жалась по углам — ей все время казалось, что кто-то рассматривает сзади ее бедра.

— Чтобы они не трепыхались в воздухе, когда вы скачете верхом, — отрезала Люсиль. Присев на корточки, горничная возилась, прилаживая штрипки. Вдруг она подняла на Гарриет глаза. — О, ваша светлость, вам ведь придется сидеть в седле по-мужски!

— Ничего страшного, — успокоила ее Гарриет. — Я уже ездила так — правда, когда была совсем еще девочкой.

— А, по-моему, это довольно опасно. Шутка ли — возьмешь да и съедешь вниз с лошадиного зада как с горки! — покачала головой Люсиль. — Ладно, готово, можно надевать сапоги.

Гарриет с сомнением оглядела их — сапоги оказались тяжелые, с отворотами на голенищах.

— А теперь штрипки, — скомандовала Люсиль. — Кажется, их нужно пропустить под подошву, а после застегнуть вот тут... Кажется, так.

Гарриет посмотрела на себя в зеркало.

— Ты уверена? А для чего они?

— Понятия не имею, — буркнула Люсиль. — Так сказал Финчли, лакей герцога Вилльерса. А он в таких делах собаку съел, сами знаете.

— Ну, я должна идти вниз, — объявила Гарриет. Свои не напудренные волосы она стянула шнурком на затылке.

— А ваша шляпа! — спохватилась Люсиль.

Гарриет молча выхватила шляпу из рук горничной и поспешно нахлобучила на голову.

— Мне нужно бежать. А то Стрейндж еще чего доброго поднимется наверх и увидит тебя!

— Неужели он зашел к вам в спальню?! Просто не верится! — пробормотала Люсиль. — Счастье еще, что он ни о чем не догадался.

— Люди обычно видят только то, что предполагают увидеть, — бросила Гарриет. Но кого она пыталась убедить в этом — себя или Люсиль? Она не знала.

— На улице жуткий холод. Гляньте, какие морозные узоры на стекле! Вот, я повязала вам еще один шарф поверх вашего. Никто ничего не заметит, а у вас, по крайней мере, шея не замерзнет!

Сапоги для верховой езды так громко топали по деревянному полу, что Гарриет пришлось красться по коридору на цыпочках — иначе гости, чего доброго, решили бы, что она взгромоздилась на лошадь прямо у себя в спальне.

Стрейнджа она обнаружила у подножия лестницы. В лучах утреннего солнца его волосы приобрели оттенок красного дерева. Гарриет внезапно пришло в голову, что ее жизнь еще никогда не была так насыщена приключениями, как сейчас.

— Вы копаетесь как женщина, Коуп, — брюзгливо бросил он.

— И вам доброе утро, милорд, — бодро откликнулась Гарриет. Рядом, держа наготове их пальто, стоял дворецкий. Она натянула на себя великолепное пальто, заказанное для нее Вилльерсом, и повернулась к Стрейнджу. Тот придирчиво оглядел ее с головы до ног.

— Ну и вид у вас! — отрывисто бросил он. — В точности как у Вилльерса. Замерзли? Не беда, скоро согреетесь — я уж позабочусь, чтобы пот лил с вас ручьем.

Гарриет с кислой улыбкой двинулась к двери. Ледяной ветер хлестнул ее по лицу — горло у нее перехватило, сразу стало трудно дышать. Слабый писк, который она издала, вырвался у нее изо рта облачком белого пара.

Грумы держали под уздцы двух верховых лошадей. Жеребец Стрейнджа, завидев хозяина, радостно замотал головой.

— И не вздумайте вылететь из седла, юноша! — отрывисто бросил через плечо Стрейндж. — Я приказал оседлать для вас кобылу вместо жеребца, хотя за этой крошкой еще не всякий жеребец угонится.

Парнишка со встрепанной копной светлых, как солома, волос и россыпью веснушек на носу держал под уздцы лошадь Гарриет. Опасливо приблизившись к ней, Гарриет протянула руку, чтобы погладить кобылу по носу, и почувствовала, как горячее дыхание лошади обожгло ее ладонь. Дав кобыле обнюхать ее руку, она натянула перчатки.

— Поехали! — буркнул Стрейндж.

Возможно, он просто по натуре такой раздражительный, решила Гарриет. Сделав вид, что проверяет подпругу лошади, она украдкой поглядывала, как хозяин дома садится в седло. Гарриет много раз видела, как мужчины забираются на лошадь, но ей и в голову никогда не приходило, что в один прекрасный день ей самой придется сесть в мужское седло.

Но делать было нечего — поставив ногу в стремя, Гарриет зажмурилась и рывком взметнула свое тело в воздух.

Шлеп! Она хлопнулась в седло и принялась подбирать удила с таким невозмутимым видом, словно ничего другого от себя и не ожидала.

Стрейндж повернул лошадь и, не оглядываясь, поскакал по дорожке. Увидев это, Гарриет сделала мальчику знак отпустить ее лошадь. Грум отступил в сторону.

— Не сочтите за назойливость, сэр, — вполголоса посоветовал он, — но будет лучше, если вы покрепче сожмете колени.

Гарриет величественно кивнула и тронула кобылу коленями, предоставив ей возможность самой решать, куда поставить ногу, чтобы не поскользнуться на обледеневшей за ночь дорожке. Солнце уже встало, и на фоне по-зимнему чистого неба четко вырисовывался силуэт Стрейнджа. Утренний воздух был прозрачен и чист, под копытами лошадей позвякивали льдинки — разлетаясь в разные стороны, они с негромким шорохом сыпались на землю вдоль живой изгороди, тянувшейся по обеим сторонам дороги.

— В конце дороги можем пустить лошадей в галоп, — крикнул через плечо Стрейндж.

В галоп?! Господи, когда она была еще девочкой, ее мать считала, что леди вообще не пристало ездить верхом. Лошадей она готова была считать чем-то вроде передвижного дивана, да и то с натяжкой. Поездки верхом сводились к томительно медленному путешествию к месту пикника — при этом грум был обязан вести лошадь в поводу, чтобы той, упаси Господи, не пришло в голову с шага перейти на рысь. А уж о скачке по обледенелой дороге, да еще галопом речь вообще не могла идти.

Гарриет машинально натянула поводья, заставив кобылу замедлить шаг. Однако конец дороги неумолимо приближался. И там, сидя на приплясывающем от нетерпения жеребце, ее поджидал Стрейндж. Естественно, он был уже вне себя.

— Ради всего святого, Коуп, — раздраженно рявкнул он. — Чего вы тащитесь, словно перезревшая старая дева!

Гарриет, разозлившись, вполголоса выругалась. Брови Стрейнджа поползли вверх. Он впервые глянул на нее с интересом.

— Злитесь, что пришлось встать в такую рань? Что ж, выходит, все еще хуже, чем я предполагал. Не уверен, что мне удастся сделать из вас настоящего мужчину.

— В ваших устах это звучит так, словно быть мужчиной — это иметь счастье стать членом какого-нибудь закрытого клуба, — огрызнулась Гарриет. — Однако я не уверен, что это так. По-вашему, если кто-то не испытывает удовольствия, щелкая зубами от холода, когда трясется в седле с риском свернуть себе шею на обледенелой тропинке, — это значит, что он не имеет права называться мужчиной?!

— Дрожать от страха — это не по-мужски, — самоуверенно отрезал он.

— Да? Очень интересно. Список чисто мужских качеств растет не по дням, а по часам, — фыркнула Гарриет. Может, стоит попробовать заговорить ему зубы, подумала она; чем черт не шутит — вдруг он забудет о своем безумном намерении устроить скачку? — Значит, настоящие мужчины встают на рассвете. Им неведом страх. И... как это вы говорили накануне вечером? Ах да, еще они презирают тех, кто цепляется за женский подол.