Элтон Джон

Я — Элтон Джон. Вечеринка длиной в жизнь

«Самое интересное в книге — даже не моменты триумфа, а периоды борьбы с внутренними демонами на рубеже 80–90-х. Честная автобиография, без нарочитой драматургии и виньеток».

Николай Овчинников, редактор раздела «Музыка»

Афиша Daily

* * *

Посвящается моему мужу Дэвиду и нашим чудесным сыновьям — Закари и Элайдже.

Особая благодарность Алексису Петридису: без него этой книги бы не было.

пролог

Стоя на сцене клуба «Латино» в Южном Шилдсе, я вдруг отчетливо понял: все, с меня хватит.

Таких «клубов для ужина» в шестидесятые-семидесятые по всей Великобритании было пруд пруди. И все примерно одинаковые, вроде этого «Латино». Праздные посетители в костюмах и платьях сидят за столиками, едят жареных цыплят из картонных ведерок, запивая вином в оплетенных бутылках; везде абажуры с бахромой, на стенах — тканевые обои; на эстраде идет программа в духе кабаре с конферансье в галстуке-бабочке. Будто из замшелого прошлого. А на дворе зима 1967 года, и звезды рок-музыки загораются так стремительно, что голова идет кругом: «Битлз» с их Magical Mystery Tour [Magical Mystery Tour — девятый студийный альбом группы The Beatles. Записан в студиях Abbey Road Studios и Olympic Sound в 1967 году.], The Mothers of Invention [The Mothers of Invention — американская рок-группа из Калифорнии под руководством Фрэнка Заппы.], группа The Who с альбомом Sell Out [Третий студийный альбом группы The Who, выпущенный в 1967 году.], Джими Хендрикс и его Axis: Bold As Love [Axis: Bold As Love — второй альбом группы The Jimi Hendrix Experience.], Доктор Джон [Доктор Джон (англ. Dr. John) — американский музыкант, известный своим эклектическим подходом к музыкальному творчеству.] и John Wesley Harding [Восьмой студийный альбом 1967 года американского автора-исполнителя Боба Дилана.] Боба Дилана. Здесь же, в «Латино», единственная примета «свингующих шестидесятых» — разве что мой кафтан да цепь с колокольчиками на шее. И все это мне категорически не идет: я выгляжу как финалист конкурса на самого нелепого из британских «детей цветов».

Кафтан и колокольчики — это была идея Джона Болдри [Джон Уильям Болдри (более известный как Долговязый Джон Болдри, англ. Long John Baldry) — британский исполнитель, сыгравший важную роль в развитии блюза и ритм-энд-блюза в своей стране.], иначе Долговязого Джона. Я тогда играл на клавишных в его бэк-группе под названием «Блюзология». Джон недавно обнаружил, что все остальные команды стиля ритм-энд-блюз внезапно ударились в психоделику — на прошлой неделе Zoot Money’s Big Roll Band [Британская группа, выступавшая в стилях ритм-энд-блюз и соул.] еще выступала с репертуаром Джеймса Брауна [Джеймс Джозеф Браун-мл. (англ. James Joseph Brown Jr.) — американский певец, признанный одной из самых влиятельных фигур в поп-музыке XX века. «Крестный отец соула».], а теперь они вдруг называют себя «Колесница Данталиана [Данталиан или Данталион — мифологический демон, Герцог Ада.]», выходят на сцену в белых хламидах и жалобно поют о том, что «вот придет Третья мировая и уничтожит на корню все цветочки». Джон решил, что мы должны следовать примеру коллег, хотя бы в отношении моды, вот нас и нарядили соответствующим образом. Музыкантов и бэк-вокал — в дешевые кафтаны, самому же Джону сшили эксклюзивные одеяния в Take Six на Карнаби-стрит. По крайней мере, он так думал. Но однажды, прямо во время выступления, заметил среди публики кого-то точно в таком же кафтане. Тогда он оборвал песню прямо посередине и начал орать: «Ты где взял эту рубаху? Это же моя рубаха, блин!» Такой выпад несколько противоречил образу человека, чей кафтан призван символизировать мир, любовь и всеобщее братство.

Но я обожал Долговязого Джона. Забавный, шумный и эксцентричный гей, выдающийся музыкант — возможно, величайший мастер игры на двенадцатиструнной гитаре во всей Британии. В начале шестидесятых он был звездой британского блюза, играл с Алексисом Корнером, Сирилом Дэвисом и «Роллинг Стоунз» и знал о стиле блюз абсолютно все. Стоять рядом с ним — уже значило получать образование: лично мне он открыл огромный мир музыки, которой раньше я не слышал.

Джон был невероятно добрым, великодушным человеком и обладал редким чутьем на таланты — умел увидеть в музыканте то, о чем никто пока не догадывался. Так было со мной, а еще раньше с Родом Стюартом, выступавшим в предыдущей группе Джона, Steampacket. Кроме Джона и Рода, в нее входили Джули Дрисколл [Джули Дрисколл (англ. Julie Driscoll) — британская певица и актриса.] и Брайан Огер [Брайан Огер (англ. Brian Auger) — британский клавишник, пианист и органист.]. Блестящая команда, увы, распалась. Как мне рассказывали, однажды вечером после выступления в Сен Тропе Род и Джули поссорились, и Джули выплеснула на белый костюм Рода бокал красного вина. Уверен, вы представляете, что произошло дальше. В любом случае это был конец Steampacket. Тогда Джон нанял нашу группу «Блюзология», которая теперь и наяривала вместе с ним хип-соул и блюз в клубах и блюзовых подвалах по всей стране и дальше.

И это было здорово, несмотря на несколько странные представления Джона о подборе песен. Наши музыкальные сеты в своей оригинальности порой доходили до безумия. Допустим, начинали мы с настоящей блюзовой классики: Times Getting Tougher Than Tough [Песня Джона Болдри.], Hoochie Coochie Man [Hoochie Coochie Man — блюзовый стандарт, написанный Вилли Диксоном и впервые исполненный Мадди Уотерсом в 1954 году.] — и публика, считай, была уже в доску наша. Но тут Джон внезапно менял концепцию и решал спеть «Молотилку», новинку из Уэст-Кантри фривольного содержания — вроде тех, что горланят пьяные регбисты: «Корабль «Венера», например, или «Эскимосочка Нелл». Джон даже имитировал характерный юго-западный акцент. Потом, по его плану, мы исполняли что-то из «Великого Американского песенника» [Great American Songbook, GAS — переносное собирательное название ряда лучших американских песен, написанных в 1920—1960-х годах для бродвейских мюзиклов, голливудских кинофильмов и звукозаписывающих студий. По сей день песни остаются ключевым элементом репертуара джазовых музыкантов.] — It Was a Very Good Year или Every Time We Say Goodbye, и он изображал американскую джазовую певицу Деллу Риз. Не знаю, с чего он взял, что публика ждет от него «Молотилки» или подражания Делле Риз, но, к счастью, он был абсолютно в этом убежден, и явные свидетельства обратного нисколько его не смущали. «Моды» [Моды (англ. Mods от Modernism, Modism) — британская молодежная субкультура, сформировавшаяся в конце 1950-х годов и достигшая пика в середине 1960-х годов.], сидящие в первом ряду, пришли послушать легенду блюза Долговязого Джона Болдри — и вот теперь, не переставая жевать жвачку, глазели на сцену с нескрываемым ужасом: «Что, черт возьми, вытворяет этот мужик?» Это было забавно, хотя мне самому приходил в голову тот же вопрос.

Потом разразилась катастрофа: Джон выпустил сингл, который стал хитом. Очевидно, в таком случае следует радоваться, но Let the Heartaches Begin была сладенькой, весьма посредственной балладой в духе «Выбора домохозяек» [«Выбор домохозяек» (англ. Housewives’ Choice) — утренняя музыкальная программа «по заявкам слушательниц» радио Би-би-си, выходившая в эфир с 1946 по 1967 год.]. Ничего похожего на ту музыку, которую должен создавать звезда блюза Долговязый Джон. Новый хит неделями занимал первые строчки чартов, и его постоянно крутили на радио. Я мог бы сказать, что понятия не имею, почему Джон так поступил. Но на самом деле я знаю причину и нисколько его не осуждаю: он вкалывал на музыкальном поприще долгие годы, и лишь теперь ему удалось заработать хоть какие-то деньги. Блюзовые подвалы перестали нас приглашать, и мы начали играть в «клубах для ужина», где платили больше. Иногда отыгрывали по две программы за вечер. И никого здесь не интересовали ни роль Джона в развитии британского блюза, ни его виртуозное мастерство игры на двенадцатиструнной гитаре. Народ просто приходил попялиться на человека, которого показывают по телевизору. Временами у меня возникало ощущение, что публику вообще не волнует музыка как таковая. В некоторых клубах, если мы играли дольше отпущенного, администрация просто опускала занавес посреди песни. Но был и плюс: здешним зрителям «Молотилка» нравилась куда больше, чем «модам».

С балладой Let the Heartaches Begin имелась проблема: «Блюзология» не могла ее играть. Я не имею в виду «не хотела». Мы не могли играть в буквальном смысле слова. Предполагалось, что в исполнении участвуют оркестр и женский хор — звучание в духе Мантовани [Аннунцио Паоло Мантовани (итал. Annunzio Paolo Mantovani) — скрипач, пианист, дирижер и композитор, создатель популярного в Америке и Европе оркестра легкой музыки.]. Мы же, ритм-энд-блюз-команда из восьми музыкантов, включая духовиков, воспроизвести такой звук никак не могли.

Тогда Джон решил записать минусовку на пленку. И вот наступил великий момент. Он втащил огромный магнитофон «Ревокс» на сцену, нажал кнопку и запел под записанное заранее сопровождение. Нам же оставалось тупо стоять и ничего не делать — в кафтанах, с колокольчиками на шее, пока публика поглощала жареную курицу и картошку. В общем, мука мученическая.

Единственным развлечением во время этого «живого» выступления было то, что, где бы Джон ни заводил свою балладу, женщины начинали визжать от восторга. Переполняемые страстью, они забывали про курицу с картошкой, бросались к сцене и хватались за шнур микрофона в надежде подтащить Джона к себе поближе. Уверен, с Томом Джонсом они проделывали то же самое каждый вечер, и ему это наверняка льстило, но Долговязый Джон Болдри был из другого теста. Вместо того чтобы наслаждаться любовью поклонниц, он приходил в дикую ярость, переставал петь и угрожающе кричал: «Если вы сломаете мне микрофон, заплатите пятьдесят фунтов!» Однажды вечером дамы проигнорировали его предупреждение и продолжили упорно тянуть шнур на себя. Рука Джона взметнулась, и ужасный грохот раздался из динамиков. Холодея, я осознал, что Джон, похоже, врезал похотливой фанатке микрофоном по голове. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю: чудо, что его тогда не арестовали и не предъявили иск за нападение на зрительницу. С тех пор главным развлечением нашей группы во время исполнения баллады стали размышления на тему того, стукнет Джон очередную оголтелую поклонницу микрофоном по голове или нет.

Именно эта песня звучала в Южном Шилдсе, когда на меня сошло озарение. С самого детства я мечтал стать музыкантом. Мечта принимала разные формы: иногда я представлял себя Литл Ричардом [Литл Ричард (также пишут «Литтл Ричард»; англ. Little Richard) — американский певец, пианист и композитор, стоявший у истоков рок-н-ролла.], иногда Джерри Ли Льюисом [Джерри Ли Льюис (англ. Jerry Lee Lewis) — американский певец, пианист, композитор, один из основоположников и ведущих исполнителей рок-н-ролла.], иногда Рэем Чарльзом [Рэй Чарльз (англ. Ray Charles) — американский эстрадный певец (баритон) и пианист. Пел в различных стилях, особенно прославился как исполнитель в стилях соул и ритм-энд-блюз.]. Но ни разу не воображал, что буду стоять на сцене «клуба для ужинов» в пригороде Ньюкасла, даже не прикасаясь к электрооргану «Вокс Континентал», пока Джон распевает свой хит под фанеру или в ярости требует у прекрасной половины публики пятьдесят фунтов за микрофон.

Но вот я стою здесь и ничего не делаю. Как бы я ни любил Джона, мне стало ясно: надо двигаться дальше.

Другое дело, что я не особо представлял, куда двигаться. Сам не знал, чем хочу заниматься, а главное — на что способен. Да, я играл на клавишных и пел, но на поп-звезду явно не тянул. Во-первых, выглядел неподходяще, о чем свидетельствовал нелепый вид в кафтане. Во-вторых, меня звали Редж Дуайт. Ну никак не звездное имя. «А сегодня в программе «Вершина популярности» новый сингл… Реджа Дуайта!» Нет, невозможно. У других участников «Блюзологии» имена и фамилии были вполне себе звучные: Стюарт Браун, Пит Гевин, Элтон Дин. Элтон Дин! Даже имя саксофониста больше подходит для поп-звезды, а ведь у него нет ни малейшего желания становиться таковой: Дин занимался серьезным джазом, а в «Блюзологии» просто убивал время, поджидая, пока на горизонте замаячит возможность присоединиться к какому-нибудь независимому квинтету, играющему джазовые импровизации.