Тушёнка была съедена за пару минут, и я, наконец-то успокоив свой желудок, отправилась в постель.
И, только уже сев на кровать, я вспомнила, что была в одном полотенце, которое лишь чудом на мне удержалось во время схватки с мужчиной.
Проснувшись утром, я потянулась, чувствуя себя вполне нормально. Выспавшейся и относительно спокойной. Беспокоил лишь сильный зуд в руке и тянущие ощущения. Будто что-то сильно мешало.
Не сдержавшись, я решила снять повязку и посмотреть, что там у меня.
Развязала и в шоке увидела, что все нитки просто вышли наружу, будто мой организм их вытолкнул, избавившись от ненужного, шов уже зажил, а на его месте осталась лишь светлая ровная полоска.
И да, рука сразу чесаться перестала — видимо, это нитки с повязкой мешались и создавали зуд.
Какое-то время я в ступоре смотрела на свою руку, а затем из детства пришло воспоминание, что такое со мной уже было, но до того, как мне сделали печать.
Я упала и сильно разодрала себе коленки, а раны зажили прямо на глазах.
Но когда мне поставили печать, такой регенерации уже не было. Конечно, я была намного здоровее обычных человеческих детей, но всё равно не настолько.
А сейчас, получается, я опять становлюсь оборотнем?
Я попробовала к себе прислушаться и окунуться в детские воспоминания. Своего зверя я почти не помню. Оборот прошел как в тумане, и сразу же в этот день мама меня запечатала и убежала из стаи.
И как теперь понять и услышать своего зверя, я просто не помнила.
И сейчас, как бы ни прислушивалась, так почувствовать толком ничего и не смогла.
К тому же мой желудок просигнализировал мне о голоде, опять зверском, и пришлось идти умываться.
Моя одежда так и продолжала валяться на полу, и пришлось вновь заматываться в набившее оскомину полотенце.
Кстати… Николас же мне обещал купить вещей.
И где он теперь?
Ладно, буду, значит, требовать с Адрианса. В конце концов, они все должны обо мне заботиться.
Я резко притормозила, понимая, что с этого кошака станется отказать мне в необходимом, учитывая его ко мне отношение.
Настроение сразу же упало.
Так и услышала в голове его уничижительное «принцесса».
Даже просить его не хотелось о чем-то.
Может, его поцелуй мне и понравился, но всё остальное…
Собрав грязную одежду с пола, я отправилась в ванную комнату, открыла дверь и в шоке застыла, уставившись на совершенно голого мужчину, стоящего под струями воды в кабинке.
Он стоял ко мне боком, с закрытыми глазами, одной рукой упирался в стену, а второй очень быстро водил по своему члену.
Губы мужчины были слегка приоткрыты, а выражение на лице такое… что даже меня пробрало, и я ощутила, как низ живота наливается тяжестью, а ноги подкашиваются.
И если бы рядом не было дверного косяка, за который я ухватилась, чтобы позорно не упасть от нахлынувшего такой силы возбуждения, то я бы точно это сделала.
Адрианс же, явно не услышав из-за воды моего вторжения, продолжал водить рукой по своему члену всё быстрее и быстрее.
Филигранно проработанные мускулы на поджаром теле мужчины напряглись до такой степени, что казалось, вот-вот они просто лопнут. Но это было невероятно красивое и возбуждающее зрелище.
А то, как капли воды стекали по ним, завораживало и не позволяло сдвинуться с места.
Я просто не могла оторвать взгляд от этого хамоватого красавца.
В жизни не наблюдала ничего более красивого и одновременно пошлого.
Я не раз видела порно-ролики в интернете, но всегда смотрела на мужчин, которые мастурбируют перед сексом, максимум со смущением, а иногда даже с отвращением. Это зрелище мне никогда не нравилось.
А сейчас… внутри меня вдруг подняла голову откуда-то появившаяся нимфоманка, которая толкала меня присоединиться немедленно к Адриансу и сделать всё, что он прикажет.
Даже если это будет унижение. Всё что угодно…
И эта мысль еще больше меня возбудила, причем настолько, что между ног стало мокро, а так как трусиков на мне не было, то смазка капельками потекла по ногам.
И мне уже стало даже больно.
И эта боль уже почти подтолкнула меня вперед. Я готова была сделать несколько шагов и ворваться в кабинку к мужчине. Но в этот момент Адрианс открыл глаза, напрямую посмотрел в шокированные мои и излился, забрызгав своей спермой стенку, в которую упирался одной рукой.
Правда, струи воды почти сразу же смыли его сперму, а нимфоманка внутри меня с грустью проследила за ними взглядом, желая всё слизать языком, а потом еще и помыть самого мужчину. Тоже языком, стоя перед ним на коленях.
Когда я вернулась взглядом к лицу мужчины, то заметила, как его губы изогнулись в жесткой похотливой ухмылке. И это выражение на его лице для меня было словно болезненная оплеуха.
Хорошая такая оплеуха, позволившая мне наконец-то прийти в себя и сбежать обратно в свою комнату.
Я закрыла дверь за собой и заперлась на замок, благодаря того, кто этот замок все же вставил.
Сердце готово было вырваться из груди.
Низ живота теперь болел.
А я пыталась осознать произошедшее, но ничего не получалось.
Съехав по двери вниз, я обняла свои колени, стиснула зубы и старалась успокоиться и заодно переждать сильную боль.
В конце концов психанула, сунула руку между ног, нашла пальцами свой клитор, с ужасом ощутив, насколько я мокрая, и начала сама мастурбировать.
Правда, от этого становилось еще больней.
У меня ничего не получилось. Впервые в жизни. Я не могла себя удовлетворить. Хотя раньше делала это, и не раз.
Закрыв глаза, я вспомнила Адрианса, его тело, его член и то, как мастурбировал он, и это принесло пользу. Боль начала постепенно угасать, а возбуждение, наоборот, возгораться с новой силой.
Я уже почти дошла до пика, как дверь из-под моей спины просто исчезла.
Потому что Адрианс её вырвал с корнем.
Я и глазом моргнуть не успела, как оказалась в кровати, а мужчина навис надо мной и впился в губы яростным поцелуем, словно ураган снося меня с ног.
Он был таким глубоким и страстным, что я вообще забыла себя и потерялась.
Очнулась лишь тогда, когда его жалящие и распаляющие поцелуи начали опускаться всё ниже и ниже. Он захватил соски по очереди — руками, губами…
Я же только плавилась и постанывала в его объятиях.
Мир застилала патока из возбуждения и его янтарных глаз с черными, словно бедна, зрачками.
Эта бездна затягивала меня всё глубже и глубже, пока его губы не оказались между моих ног, а я не вскрикнула от пронзившего меня микрооргазма.
А затем он начал буквально пить меня, вылизывать и высасывать всё, что было.
Все мои страхи последних дней, стресс и переживания. Боль от потери матери и дяди Игоря с дядей Альбертом — всё, что накопилось, о чем я даже не подозревала.
Всё это исчезло. Испарилось в считаные мгновения.
Остались лишь я, моя похоть и этот невозможный мужчина, делающий мне впервые в моей жизни так хорошо, что лучше, казалось, не бывает и уже не будет.
Он просто согнул меня пополам, уперся в мои бедра ладонями, не давая мне сдвинуться с места, и пировал на моей мокрой киске.
А мне даже стыдно не было.
Я была перед ним полностью раскрыта и ощущала лишь одно сплошное блаженство, помноженное на возбуждение.
Я закрыла глаза, не в силах смотреть на то, как он посасывает мой клитор, и почувствовала его урчание. Громкое и в то же время мягкое.
Он вылизывал меня и урчал, заставляя откликаться и моего зверя.
Своё урчание я тоже ощутила. Точнее, услышала.
Мозг как-то отстранённо подмечал эти факты, но лишь на периферии.
Будто всё, что мы сейчас творили с этим мужчиной, было правильно, и наши с ним звери только радовались и были счастливы, урча от удовольствия.
Сейчас я, как никогда в жизни, не чувствовала себя человеком — вообще.
Сейчас я была сгустком инстинктов и возбуждения.
Я просто отбросила все человеческие условности, как груз, давящий на меня, и, расправив невидимые крылья, взметнулась в небо, взрываясь тысячами искр счастья.
Он отпустил меня и лег рядом, крепко обняв и продолжая урчать, а я откликалась ему в ответ.
Такое уютное мягкое урчание — ничего лучшего в своей жизни я не слышала.
Оно обволакивало, заставляло успокоиться и поверить, что я в надежных руках и со мной больше никогда ничего плохого не случится.
Не знаю, сколько мы так лежали. И пролежали бы еще, если бы не мой желудок, напомнивший о том, что я, вообще-то, голодна как зверь.
Адрианс приподнялся и посмотрел на меня, а затем, разлепив губы, сказал:
— Иди мойся, я приготовлю завтрак… принцесса.
Последнее слово он произнес с задержкой, но всё же произнес и… исчез.
Я какое-то время потерянно смотрела в потолок, а затем перевела взгляд на пустой проем. Где были дверь и моё полотенце, я понятия не имела.
Кое-как встав, на подрагивающих ногах я отправилась в душ.
Мне надо было обдумать всё случившееся и хоть немного прийти в себя.
Правда, в душевой мне легче не стало, потому что я вспомнила, что тут творил Адрианс несколько минут назад, и моё дыхание сбилось.
Провела ладонью по стенке душевой в надежде найти хоть каплю его спермы, но там была лишь вода, которая безжалостно смыла следы его страсти.