Все выходят на веранду, беру Мейсона на руки и сажусь на качели. Оттолкнувшись ногой, начинаю раскачиваться, он визжит. Хадсон ковыряется ложкой в пироге, Кендра пьет пустой кофе. Тео приходит с очередным бокалом вина — я немного удивилась. Он и на ужин пропустил бокал. Похоже, их договоренность не пить алкоголь стала односторонней. С удивлением Кендра на него смотрит, как бы давая понять, что незамеченным он не остался.
— Мейс, смотри, птичка, — показываю я на колибри, та зависла над кормушкой, подвешенной к навесу крыльца. На красном оперении выделяются голубые пятнышки. Улыбаясь, Мейсон что-то щебечет и тянется к ней.
Доев пирог, Хадсон поставил тарелку на стол.
— Никогда не понимала, как можно есть так много сладкого и оставаться худым, — надувшись, заметила Кендра. — Помнишь, мы ездили в «Диснейленд»? Тогда тебе было восемь. В тебя влезало штук десять чурросов.
— Не десять, — закачал головой Хадсон. — Но все равно много.
Кендра рассмеялась.
— Десять чурросов? Да это же ужасно! — сморщился Тео.
— Ужасно? Ты их вообще пробовал? Это же еда богов! — возразил Хадсон.
— Они вкусные, но не десять же штук в день, — вмешалась Кендра.
— Это, случаем, не та поездка, когда ты выкинула мой ободок с ушами Микки Мауса из окна машины? — спросил Хадсон сестру.
— Только потому что ими ты колотил меня по голове.
— Надо же! Я думал, тебе нравится, — фыркнул брат.
На этих словах Тео тоже расхохотался.
— А что это за девушка нам машет? — всматриваясь, спросила Кендра.
Я вскочила с качелей и тоже вгляделась. Мимо пробегала милая девушка в белых наушниках. Перейдя на шаг, она начала нам махать.
— Я ее не знаю, — продолжила Кендра. — А ты?
Думала, она обращается ко мне, но ответил Тео.
— Молли, привет! — Тео спустился с веранды.
Вытащив наушники, девушка остановилась. Она зашла во двор и, поднявшись на первые ступеньки, поздоровалась с Тео.
— Не знал, что ты тут живешь, — сказал он.
— Снимаю дом прямо за углом. Его сразу видно: на улице самый маленький, а на почтовом ящике — огромная наклейка с флагом, — ответила девушка. Знаю, о каком доме она говорит. Каждое утро, когда гуляю с Боуи, прохожу мимо. Незнакомка показала на дом. — Твой?
— Нет, тещи, — показал он на меня и добавил: — Мы с Молли вместе работаем. Молли, а это моя прекрасная жена Кендра, наш сын Мейсон, моя теща Валери и брат жены Хадсон.
Кендра поприветствовала ее не очень дружелюбно, и я понимаю почему. Сама терпеть на могла красавиц-коллег Даррена. Невольно заметила, что с появлением Молли Хадсон начал улыбаться намного шире.
Когда она убежала, Хадсон хлопнул Тео по спине:
— А эта штучка ничего.
— Ну вот, — Кендра закатила глаза.
— Дружище, организуй нам встречу.
— Ты серьезно? — удивленно спросил Тео и пожал плечами. — Ладно. Что-нибудь придумаю.
Глава 7
— Маам! Маам! — голос Хадсона отдается эхом, будто говорит он в огромном пустом соборе, слова кружат надо мной как стая ворон.
«Тепло и полно света, значит не собор», — сонно думаю я. А большая пустая сцена, сверкающая в свете прожекторов. Не хочу уходить, но его слова не оставляют меня в покое.
— Маам, — на этот раз настойчивее.
Меня хватают за плечо — резко просыпаюсь. Попадаю в реальность, из окна на пол падает свет.
— Все хорошо? — Хадсон закусил нижнюю губу. Наморщив лоб, он подозрительно смотрит на меня — выглядит намного старше своих лет.
— Который час? — присев, тихо спросила я. Вглядываюсь в окно гостиной, солнце высоко в небе.
— Половина четвертого, — ответил Хадсон.
— Дня? — На столе перед собой вижу наполовину не допитый кофе и пустой стакан.
— Да. Первый день работал на карьере, вот только вернулся.
Точно. Когда я проснулась, его уже не было дома.
На мне спортивная одежда и кроссовки. Я что, лежу тут еще с прогулки? Нахмурившись, пытаюсь убедить себя, что впереди весь день, но это не так.
В голове всплыло лицо Тео, и я не сразу поняла почему. Потом вспомнила: он заходил вчера вечером. Его визитом я была удивлена и первые секунды с ужасом думала, что снова забыла посидеть с Мейсоном.
Он сказал: «Я за Хадсоном. Отдохнем вдвоем».
Смутно припоминаю. В пятницу, когда ребята собрались уже уходить, они с Хадсоном договорились встретиться в воскресенье вечером.
Тео крикнул Хадсону, чтобы тот спускался, посмотрел на часы, достал телефон. В комнату вошел сын. На нем была идеально выглаженная рубашка, лучшие джинсы, волосы на голове уложены, надушился одеколоном. На миг я задумалась, имеет ли их встреча какое-то отношение к той симпатичной блондинке, с которой нас познакомил Тео.
Остаток вечера помню смутно. Вроде, выпив один-два бокала красного, смотрела телевизор. Наверно, «Корону» [Сериал про британскую королевскую семью.], не уверена.
Это вчера. А что было сегодня?
Потянувшись, взяла со стола кружку. На дне — пара глотков кофе, все еще пахнет ванилью. На ногах до сих пор кроссовки, пальцы ног немного вспотели.
Чем я занималась, когда вернулась домой и выпила кофе?
Снова смотрю на Хадсона: надо мной он больше не стоит, расположился на другом конце дивана. Но на его лице все еще читается волнение.
— Как первый рабочий день? — вспомнила, что до сих пор не узнала.
— Нормально.
— После встречи с Тео выспался?
Он кивнул:
— Мы недолго сидели. Обоим надо было вставать рано на работу.
— Я немного удивилась, что вы сидели вдвоем, — честно призналась я.
— Я тоже. Это он предложил. Я чуть было не отказался, а потом подумал: что тут такого? Он муж моей сестры. Не стоит его отталкивать. — Хадсон едва улыбнулся. — И знаешь что? Оказывается, он интересный парень.
— Неужели? — Сказать, что я удивлена — ничего не сказать. — Он пил?
Хадсон ответил не сразу:
— Да. Только Кендре не говори.
— Не переживай. В чужие дела я нос не сую.
Начинает болеть голова — тру пальцами виски. Слышу, что открылась дверца для собаки. Боуи зашел на кухню. Прибежал в комнату, идет прямо ко мне. Вяло опускаю руку и кладу ему на голову.
С лица Хадсона исчезает улыбка.
— Ты что, заболела?
— Да, наверно, — тыльной стороной ладони трогаю лоб, так же я делала, когда дети были маленькие. Чувствуется температура. По правде говоря, я этому рада. Уверена, какой-то вирус. Провести весь день в постели из-за Альцгеймера — не могу себе такого позволить. По крайней мере пока.
Не пришло еще время.
Подняв руку, трогаю жирные волосы и прихожу в ужас.
— Я в душ.
— Давай помогу подняться, — говорит Хадсон, беря меня под руку.
Поблагодарив, соглашаюсь и позволяю отвести себя на второй этаж. По пути кладу голову ему на плечо. Только мы дошли до четвертой ступеньки, как, обогнав нас, Боуи убежал в мою спальню. Во рту пересохло, язык еле ворочается. Тяжело сглатываю. Добравшись до комнаты, говорю Хадсону, чтобы занимался своими делами. Отчаянно пытаюсь снять спортивный костюм. Он весь мокрый, неприятно прилипает к коже.
— Сама справлюсь, — говорю я. — Спасибо за помощь.
— Точно?
Киваю.
— Ладно. — Он пошел к двери, но остановился: — Если что-то нужно, дай знать.
— Хорошо.
Войдя в душевую кабину, почувствовала, как накатывает тошнота, пришлось облокотиться на стенку и глубоко дышать, пока не станет легче. Когда все прошло, быстро помыла голову, тело и выключила воду. Дрожа от холода, завернулась в полотенце. Тошнота вернулась — неприятная жидкость наполнила рот.
Я упала на колени и склонилась над унитазом. Но из меня ничего не вышло. Может, просто надо что-нибудь съесть. Поднявшись, прошла в спальню и надела теплую пижаму.
Боуи запрыгнул на кровать и начал укладываться в ногах, ожидая, что я скоро залезу под одеяло.
У меня нет сил спускаться на первый этаж. Ложусь, подложив под голову подушку. Знаю, что поесть надо — обед давно прошел, а про завтрак я ничего не помню. Пишу Хадсону, прошу принести тарелку супа.
«Без проблем», — ответил он.
Через пятнадцать минут входит с тарелкой супа на подносе. Заставляю себя съесть хотя бы половину. Хадсон забрал посуду.
Немного почитала и снова крепко уснула.
Сны сумбурные, смесь совсем разных воспоминаний.
Хезер сидит в гостиной, точно такая же, как и в нашу последнюю встречу, пьет чай со своей матерью. Но возраст Лесли не соответствует тому времени. С первого взгляда тяжело сказать, сколько ей. Прическу она не меняла уже лет двадцать. Короткое обесцвеченное каре. Волосы с одной стороны всегда заправлены за ухо. Ее возраст выдает одежда: штаны на резинке, блузка в цветочек — так она одевается сейчас.
Подхожу к ним. В руках у меня чашка чая. Держу ее так, как Кендра носит на руках Мейсона. Сидим втроем и болтаем, словно ничего не произошло.
Пару раз за ночь я просыпалась от боли в животе и тошноты. Открывая глаза, видела, что заходил Хадсон. На тумбочке — стакан воды, тарелка с крекерами и один раз каким-то чудом появился стакан с шипящим спрайтом. Благодаря сыну и пережила эту ночь.
Утром мне стало чуть лучше.
По пути на кухню заглянула в гостиную и заметила, что Хадсон за мной убрал. Кружки помыты, на ручке дивана сложен плед, подушки взбиты.