— Я нажил достаточно врагов. Сильных, древних и могущественных. Я не боюсь войн.

На мгновение наши взгляды встретились, и я почувствовал, что мой разум чист, как никогда.

— Я не смогу стать таким лидером, как ты.

— Отлично. Будь лучше.

Он произнес это почти шепотом, и я с трудом услышал его через громкий шум, звучавший в моих ушах. Я закричал, но лицо и фигура моего отца испарились, как звездная пыль.

Я открыл глаза. Энергия, яркая и живая, вырвалась из них в виде двух лучей, ударила в потолок и заставила несколько больших кусков мрамора упасть рядом со мной. Дыра над моей кроватью появилась в самую первую ночь и увеличивалась с каждым пробуждением. Это было физическое проявление эмоций, которые я больше не мог сдерживать. Я сел, вытирая влажные пятна на щеках. Я не хотел видеть его, не хотел заново переживать то, что имело отношение к нему или моему прошлому. Сражения, война, хорошее и плохое — я ненавидел все. Мои волосы прилипли к мокрым от пота плечам и спине. Они слишком отросли, но мне было все равно.

Чашки, столы и стулья парили над мраморным полом из-за порождаемой мной энергии. Даже по прошествии столетий эта сила все еще брала надо мной верх. Я поднял руки, массируя виски и пытаясь сосредоточиться. Когда мебель и осколки камня упали на пол, тупая боль, пульсирующая в моей голове, утихла. Мигрени усиливались. Они напоминали бесконечно бьющий барабан, который досаждал мне все чаще и чаще. Вина и сожаление, которые я чувствовал, становились невыносимыми.

Я сжал лицо руками, и длинные пряди моих волос упали вперед, словно плотная занавеска, блокирующая свет. Мышцы моего тела все еще были напряжены и болели. Я придерживался той же тренировочной программы, которой научился еще до войны. Это единственное, что мне помогало. Чем усерднее я отжимался, подтягивался или бегал, тем легче мне было отгонять дурные мысли, грозившиеся меня поглотить.

В те дни, когда становилось особенно плохо, я не мог заставить себя покинуть свой дворец и оставался внутри. Именно тогда ощущение пустоты и боли становилось нестерпимым. Темный туман, выползающий из каждого уголка моего сознания, поглощал меня, пожирал мою волю к существованию. В такие дни мне не хотелось ни двигаться, ни есть. Я просто лежал, наблюдая за восходом и закатом солнца, не замечая, сколько времени прошло. Я ворочался, не имея сил и желания даже подняться. Это были худшие дни.

Сколько лет прошло с тех пор, как я запер себя от мира? Я сбился со счета.

Потрепанные и грязные простыни скомкались вокруг моих бедер, когда я опустил ноги на пол. Шрамы зигзагами покрывали мои бедра и колени. Все мое тело было ими усеяно. Сильнее всего я ненавидел глубокий шрам на моей голени. Воспоминания о нем всегда вызывали кошмары. Если бы я только был немного быстрее… Я снова закрыл глаза, заглушая крики.

Я осмотрел комнату, остановившись на зеркале в золотой раме на противоположной стене комнаты. Серебряные линии украшали мои ступни, ноги, живот, спину, шею и область под глазами. Я сразу пожалел, что увидел свое отражение. Густые темные волосы доходили до середины спины, а отросшая неопрятная борода закрывала большую часть лица.

Свет моих глаз отражался в зеркале, окутывая комнату серебристой дымкой, которая напоминала мне, кто я, где я и какой я неудачник. Они назвали меня защитником. Я фыркнул и разжал кулак, бросив в свое отражение поток разрушительной силы и превратив стекло в мелкие песчинки. Я уставился на очередную дыру, которую я проделал в этом огромном ветхом поместье. Идеально — сейчас мой дом напоминал хаос, в который я погрузил свой собственный мир.

Я собрал эту планету из фрагментов Раширима, оставшихся после падения. Как только все уладилось, Совет Хадрамиэля восстановил свою деятельность, обосновавшись на другом конце мира. Я хотел побыть один, а они не горели желанием спрашивать совета у своего Короля. Я устроил все так, чтобы они и Небожители могли управлять делами без меня. Разве есть смысл поступать иначе? Миры были запечатаны навечно, и все, что могло представлять угрозу, погибло вместе с Раширимом.

Свет, чистый и яркий, выглянул из сквозной дыры над моей головой. Рассвет. Я встал и поплелся к той части комнаты, где хранил свою одежду. Куча вещей возвышалась прямо на полу и свисала с полок. Тут был настоящий бардак — как и во всей моей жизни. Мне нужно было уйти, убежать — что угодно, лишь бы уменьшить растущее напряжение в моей голове.

Я надел бежевые брюки и вышел из своей комнаты. Спустившись по резным ступеням, я оказался в фойе, ведущем в зал с небольшой обеденной зоной, столом и стульями. Не знаю, зачем я их поставил. Я не искал и не желал компании, и эти стулья служили пылесборником — как и любой другой предмет мебели в этом доме.

Природа отчаянно пыталась захватить мой дом. Лианы прорастали сквозь окна, переползая на стены. Я не стал их убирать. Меня ничего не беспокоило.

Электрическое гудение наполнило комнату, заставив меня вздохнуть и закрыть глаза. Моя рука сразу же потянулась ко лбу, но когда я его коснулся, пульсация только усилилась. Я знал, что это такое, но всегда это игнорировал. Опустив руку, я повернулся к большому камину. Маленькое прозрачное устройство издало звуковой сигнал, и крошечный голубой огонек на боку замигал. Это был единственный способ поддерживать связь с другими, когда они во мне нуждались. Его предполагалось использовать только в крайнем случае. Однако на деле все было иначе.

Прозвучал еще один звуковой сигнал, прежде чем передо мной всплыл мерцающий размытый силуэт.

— Запрос звонка от Совета Хадрамиэля, — произнес автоматический голос, лишенный эмоций.

Ни минуты покоя.

— Принять.

— Самкиэль.

Мои кулаки сжались, чистая энергия заплясала на кончиках пальцев. Я ненавидел это имя.

Когда-то бесформенный силуэт завибрировал и преобразовался в высокую фигуристую женщину. Ее длинные светлые волосы были заплетены в небрежную косу и ниспадали на плечо. Имоджин. Она напоминала богиню Атос, которая и была ее создательницей. Единственная разница заключалась в том, что Имоджин была чистокровной Небожительницей и одной из Лиги — моей Лиги.

Золотой капюшон покрывал большую часть ее волос, платье доходило до пола, а подол струился вокруг ног. Она сцепила руки, глядя на меня — точнее, сквозь меня. Они могли передать мне сообщение, но не видели меня до тех пор, пока я не давал разрешение на ответный звонок.

— Прошло много времени с момента отправки последнего сообщения, и, увы, ответа мы не получили, как и во все остальные разы. Я переживаю о… — Она сделала паузу. — Мы обеспокоены, мой повелитель.

Барабан в моей голове стал громче. Это слово я тоже ненавидел. Этот титул был дан мне при рождении — как и все остальные.

— По просьбе Винсента Зекиэль отправился в Онуну. Похоже, там что-то происходит. Остальные нуждаются в твоем совете и ждут приказа.

Онуна — промежуточный мир, где проживали смертные и низшие существа. Если бы возникла спорная ситуация, Зекиэль мог бы легко с ней справиться. Все бы справились. Они не нуждались во мне. Им было лучше без меня. Обученные всем необходимым навыкам с первой минуты своего появления на свет, они служили под началом своих создателей-богов, пока не пришло время мне самому руководить Небожителями.

В отличие от других богов, я не мог создавать Небожителей. Моя мать родилась Небожительницей, и моя кровь была нечиста. Поэтому вместо себя я выбрал тех, кто, как я знал, были сильными, умными и хранили мне верность. О Лигах ходили легенды, потому что я сделал их такими. Они были безупречно обученными убийцами, и я научил их всему, что знал сам. Все, что могло представлять для них угрозу, умерло вместе с нашим миром. Ничто не могло им навредить.

Мое внимание вернулось к Имоджин. Она сделала паузу, тщательно подбирая слова. Покачав головой, она произнесла:

— Я очень хочу увидеть тебя еще раз. Пожалуйста, возвращайся домой.

Дом. Она имела в виду город за высокими скалами. Наш настоящий дом превратился в звездную пыль, и теперь мы жили на его обломках. У меня не было дома. Ни у кого из нас.

Изображение передо мной исчезло, его снова сменил бесформенный силуэт.

— Мне отправить ответ, сэр?

Мои кулаки снова сжались, тупая боль в голове не прекращалась.

— Игнорировать.

Раздражающее устройство наконец замолчало. В комнате снова было пусто и тихо. Мне нужно было выбраться. Я развернулся, направившись через фойе в главный зал. Когда я проходил мимо, серебряное пламя вспыхнуло, наполнив пустые бежевые залы светом. Энергия бурлила под моей кожей, умоляя позволить ей вырваться наружу.

Я распахнул входную дверь и остановился, оставаясь в тени, вне досягаемости солнечного света. Вид был ошеломляющим. Разноцветные птицы чирикали, пролетая мелкими стайками. Вечнозеленые растения и кусты покачивались на ветру, оттенки зеленого, желтого и розового сливались в прекрасный цветущий ковер. Это был мир, наполненный жизнью, и все же я ничего не чувствовал. Я ощущал себя таким оторванным от всего. Мое горло сжалось, а взгляд опустился — пальцы моих ног были всего в нескольких дюймах от этого великолепия. Я сделал шаг вперед, а затем — два шага назад.