— Таш! — Грейс оборвала ее на полуслове. — Брент — очень занятой человек. У него своих дел полно.

Брент улыбнулся Таш, хотя отлично уловил суть более чем прозрачного намека.

— Все в порядке. Уверен, что смогу помочь переклеить обои.

Девочка расплылась в улыбке, а Грейс закатила глаза.

— Ладно, посмотрим, — процедила она. — Попрощайся, Таш.

Брент проследовал за Грейс к выходу и ступил за дверь, как только она открыла ее. У него из головы не выходил поцелуй. Он напомнил себе, что случившееся в домике на дереве — это аномалия. Грейс просто перенервничала из-за того, что на нее нахлынула ностальгия. Только и всего.

Он повернулся к ней.

— Спасибо, что поговорил сегодня с Таш. Я тебе очень, очень благодарна за это, правда. Понимаю, что проблемы пятнадцатилетней девчонки — не твоя специализация, — произнесла Грейс.

Брент пожал плечами:

— Да мне не трудно было.

От легкой хрипотцы в его голосе у нее перехватило дыхание и участился пульс. Грейс почти ощутила его руку на своей голой спине и его возбужденный орган, упирающийся в ее лоно.

Боже, зачем же она так быстро сдалась? Что он подумает? Что томилась в ожидании его прикосновения два десятилетия? Она сделала шаг в сторону Брента и опасливо обернулась через плечо, проверяя, нет ли поблизости лишних ушей. Сможет ли она объяснить ему?

И самой себе!

— По поводу того, что случилось. В домике на дереве…

Брент поднял руку:

— Не беспокойся об этом. Я понимаю. Это было… Просто слишком много воспоминаний связано с этим местом. Это была минутная слабость, не более того.

Грейс кивнула. Минутная слабость. Да, именно так.

— Ты абсолютно прав.

— Давай просто забудем об этом, ладно?

— О да, разумеется. — Грейс снова кивнула, испытав невероятное облегчение от того, что он так легко отнесся к случившемуся.

Брент засмеялся, заметив ее явное облегчение:

— Хорошо. Увидимся через пару дней.

Не дожидаясь ее согласия, он развернулся и устало побрел по подъездной аллее, провожаемый ее взглядом.

Три дня спустя Грейс за задернутой занавеской больничного бокса показывала Адаму Мазеру, как вправлять плечевой вывих, когда Брент отыскал ее. В его взгляде она заметила смятение и некую беззащитность — воспоминание об их недавнем поцелуе повисло в воздухе прежде, чем они успели войти в свои профессиональные роли.

— Я могу вам помочь, доктор Картрайт?

Брент покачал головой:

— Эллен сказала, я вам нужен.

Грейс покраснела от такой формулировки — она звучала двусмысленно после страстного эпизода воскресной ночи. Грейс поспешно отвела взгляд. Она действительно спрашивала у старшей медсестры, во сколько приедет Брент, но не думала, что это превратится в целое событие.

Эбби смотрела на них с любопытством.

— Ах да. Мне просто нужно было кое-что обсудить. — Она добавила тихо, чтобы медсестра не услышала: — Ничего важного.

Брент понимающе кивнул, стараясь не замечать внутреннего волнения, причиной которого был «Медовый десерт» на ее губах.

— Что у вас здесь?

— Доктор Мазер? — поторопила его Грейс.

— Мужчина, сорок пять лет, упал с велосипеда, тяжелый удар пришелся на левое плечо. — Адам без труда переключился в режим передачи информации. — Положение указывает на полный вывих, что подтверждает и рентген.

Брент сосредоточил все внимание на подсвеченном экране, к которому были прикреплены рентгеновские снимки. Ему хватило одного взгляда, чтобы заметить явный вывих плечевой головки, но он продолжал тщательно изучать снимки на предмет трещин, способных затруднить репозицию.

— Как видите, на снимке нет трещин, — продолжал Адам, — и у пациента это первая травма такого рода.

Брент улыбнулся мужчине средних лет, спортивного телосложения, которому пришлось снять верхнюю часть лайкрового костюма. Его лицо было напряжено, и Брент, глядя на сильную деформацию плечевого сустава, не мог винить его в этом.

— Привет… — Брент посмотрел в карту пациента. — Грэм. Сильно болит?

Грэм кивнул:

— Просто ужас. Жена родила троих, но ей такое и не снилось. Только не говорите ей об этом.

Брент хмыкнул:

— Это останется между нами. Сидите ровно, не шевелитесь. Через пару минут все закончится.

Брент снова посмотрел на Адама, и тот продолжил:

— В скорой ему дали пентран. Мы вставили катетер и собирались ввести мизадолам перед началом процедуры.

— Хорошо, тогда заканчивайте с этим.

Занавеска отъехала в сторону, и в палату вошла Эллен:

— Эбби! У тебя обеденный перерыв начался еще десять минут назад.

— Извините, — сказала девушка, указывая на поднос с лекарствами, которые готовилась ввести пациенту по первому требованию. — Меня немного задержали.

Брент виновато посмотрел на раздраженную старшую медсестру:

— Простите, это моя вина. Иди на обед, дружок. Я сам разберусь с лекарствами.

«Дружок»? Грейс была поражена такой фамильярностью, но сохранила бесстрастное выражение лица. Интересно, он всем знакомым женщинам придумывает милые прозвища?

Дружок. Ласточка.

Грейси.

— И на том спасибо, Брент, — сказала Эллен с притворной суровостью и ушла, снова задернув занавеску.

Брент усмехнулся, взял из рук Эбби зеленый поднос и изучил названия лекарств, указанные на пузырьках с цветными наклейками.

— Ладно, — кивнул он. — Я готов, приступайте.

Грейс велела Адаму занять позицию рядом с Грэмом. Кивнула Бренту, чтобы тот ввел лекарство.

— Так, Грэм, сейчас ты почувствуешь сонливость и легкую заторможенность — тогда-то мы и вправим твое плечо. Дай знать, если будет больно во время процедуры, и мы увеличим дозу обезболивающего, договорились?

Грэм кивнул.

— Давайте, ребята, — произнес он невнятно. — Пусть все побыстрее за…

В считанные секунды Грэм погрузился в состояние полусна, его веки начали опускаться.

— Хорошо, Адам, начинай.

Брент наблюдал за Грейс, которая стояла позади стажера и давала ему указания по выполнению процедуры. Он был поражен. Многие доктора объясняли бы на примере, просто демонстрируя, как и что нужно делать, но Брент знал, что лучший и единственный способ чему-то научиться — это тренироваться на практике.

Она показала Адаму правильное положение рук и объяснила, как нужно осуществлять натяжение, одновременно отводя руку пациента наружу. Она также предупредила, что, несмотря на действие седативного препарата, Грэм может вскрикнуть, когда плечевая головка встанет на место.

С самого первого дня, когда она без колебаний вскрыла грудную клетку, Брент знал, что принял правильное решение, пригласив ее на работу, а сейчас, увидев ее в роли наставника, еще сильнее укрепился в своем мнении. Центральная больница была базовой при медицинском университете, где проходили практику многие стажеры, а Грейс была великолепным учителем.

Адам нервничал — даже у самого уверенного в себе стажера затряслись бы поджилки, если бы во время процедуры за ним наблюдали сразу два профессионала, — но Грейс удалось его успокоить. Она не торопила его, не перехватывала инициативу, если он делал какое-то неловкое движение, и хвалила за каждое успешно выполненное действие.

А когда сустав наконец встал на место и Грэм коротко вскрикнул от боли, напугав Адама, она захлопала в ладоши и улыбнулась стажеру. Брент ввел обезболивающее, а Грейс сказала:

— Вы сделали это. Поздравляю, доктор Мазер, вы только что вправили свой первый плечевой вывих.

Выражение лица Адама говорило само за себя.

— Спасибо, Грейс. Это было… Ух… — он провел рукой по волосам. — Это было потрясающе.

Грейс шутливо ткнула его в грудь кулаком:

— Ты — молодец.

Брент смотрел, как они улыбаются друг другу, и почему-то чувствовал себя третьим лишним. Затем Грэм пошевелился, и Грейс снова вернулась к делу.

— Нужно сделать контрольный снимок, — сказала она Адаму, — а потом сделаем поддерживающую повязку, и можно будет выписывать.

Брент незаметно выскользнул из палаты, не желая мешать процессу обучения.

Двадцать минут спустя Грейс обнаружила Брента в его кабинете — он разговаривал по телефону. Увидев ее в дверях, он жестом пригласил ее войти. Грейс присела и стала дожидаться конца беседы. В рубашке цвета ржавого золота и коричневом галстуке оттенка «орлиный глаз» Брент выглядел совсем по-осеннему.

Стетоскоп, который висел у него на шее, подчеркивал широкие плечи. Он был похож на доктора из телевизионного шоу.

Брент повесил трубку и улыбнулся ей.

— Ты отлично поработала с Адамом, — сказал он. — У тебя дар к преподаванию.

Грейс почувствовала, что зарделась от комплимента, и улыбнулась:

— Спасибо. Мне действительно это нравится.

Он наклонил голову.

— По тебе видно. Не думала поработать на кафедре?

Она кивнула:

— Я пробовала. Это было удобно, особенно когда дети переехали ко мне, — хороший график, длинные каникулы. Но мне очень не хватало практики.

Брент отлично понимал ее.

— Да, согласен с тобой.

Он бы умер от скуки, если б не мог больше лечить пациентов, спасать чьи-то жизни.

Они немного помолчали, придя к общему знаменателю.

— Так… ты хотела меня видеть? — напомнил Брент.

Щелк. Радужная дымка, навеянная ее преподавательским успехом, рассеялась, и реальность вновь вступила в свои права. Она выпрямилась и принялась разглаживать невидимые складки на брюках.

— Да. — Она взглянула через плечо на открытую дверь. Почему она ее не закрыла? Потому что не хотела, чтобы кто-то подумал… — Я… просто хотела убедиться, что у нас с тобой все осталось по-прежнему после того поце… после того вечера.

Брент почувствовал, как участилось его сердцебиение. По-прежнему? Не совсем. Он снова и снова прокручивал эту сцену у себя в голове. Она снилась ему по ночам.

— Я тут подумала… — продолжила Грейс, не получив ответа. — Как ты и сказал, это была… минутная слабость. Наверное, это было неизбежно… учитывая наше прошлое. Возможно, мы оба нуждались в разрядке. Ну, знаешь, чтобы выкинуть все из головы.

Эротические сновидения, являвшиеся Бренту четыре ночи подряд, действие в которых неизменно происходило в домике на дереве среди разбросанных детских игрушек, убедили Брента, что ничто, кроме полноценного, умопомрачительного секса, не поможет ему «выкинуть все из головы».

— Но хочу заверить тебя, что это больше не повторится. Я была немного… не в себе. Ну, ты понимаешь, о чем я говорю, не так ли? Ты застал меня в совершенно подавленном состоянии, и было трудно не поддаться… старым привычкам.

Брент кивнул. И без диплома по психологии он понял бы, что тот поцелуй стал для нее просто неким символом прошлой жизни, чем-то, за что она могла зацепиться. Как старый плюшевый мишка. Он был благодарен ей уже за то, что она не сказала «к вредным привычкам».

— Я понимаю, ты можешь неправильно истолковать мои действия… то, что я целовала тебя так… страстно… Ты должен понять: мне не нужны отношения. У меня просто нет ни времени, ни сил — эмоциональных сил — на другого человека. Как ты мог убедиться в воскресенье, двое несчастных детей на руках — это не шутка, им нужно все мое внимание.

Грейс не знала, доходчиво ли выражает свою мысль, — знала лишь, что обязана сказать это. Выложить все карты на стол. И она продолжила:

— Дома у меня творится полный бардак — а ты знаешь, как я ненавижу бардак, — поэтому мне важно иметь хоть что-то стабильное и надежное. Для меня это — работа. Здесь я отдыхаю от домашних проблем. В течение восьми часов я могу держать все под контролем. Мне это просто необходимо. Поэтому здесь, в больнице, мне не нужны никакие… трудности. Я не хочу, чтобы что-то повлияло на наши с тобой служебные отношения. Знаю, мы договорились быть друзьями, но в первую очередь меня волнует именно это. — Она указала сначала на него, потом на себя. — Наши профессиональные отношения — прежде всего.

Грейс посмотрела на Брента, который по-прежнему молчал.

— Боже, ну скажи хоть что-нибудь!

Брент громко выдохнул:

— Ты мне и рта раскрыть не дала.

Грейс мысленно отругала себя за то, что трещала без умолку.

— Прости, — пробормотала она.

Несколько секунд Брент собирался с мыслями.

— Согласен, что наши профессиональные отношения очень важны, и я тоже не хочу, чтобы им что-то угрожало. Поэтому не волнуйся.

Грейс откинулась на спинку кресла, почувствовав невероятное облегчение. Оно захлестнуло волной все ее тело.

— Хорошо.

— Что касается моего истолкования того поцелуя… — он увидел, как Грейс заволновалась, и ощутил напряжение в шее и плечах. — Я понимаю, что случившееся воскресной ночью — это не более чем физическое проявление всех тех переживаний, которые накопились за день. Никакого другого смысла я в это не вкладывал.

Грейс была так счастлива это слышать, что от радости у нее даже закружилась голова. Она улыбнулась ему:

— Хорошо. Я рада. А то я переживала.

Брент был ослеплен ее широкой улыбкой, но то явное облегчение, которое она даже не скрывала, почему-то разозлило его. Пора было и ему выложить кое-какие карты на стол.

— Раз уж зашел такой откровенный разговор, я тоже хотел бы кое-что прояснить.

Грейс кивнула:

— Конечно.

— Мне понадобилось два года на то, чтобы оправиться после нашего разрыва, Грейс. Но мне это удалось. Я понял, что жизнь продолжается. Черт возьми, я был женат дважды. Пожалуйста, не сочти мои слова за грубость, но ты должна знать: я никогда больше не повторю своей ошибки и не влюблюсь в тебя снова.

Улыбка Грейс стала менее лучезарной. Его слова вдруг вернули ее с небес на землю. Неужели он считает, что влюбиться в нее тогда было ошибкой?

— Да, меня все еще тянет к тебе. Да, возможно, мне снова захочется поцеловать тебя. Но сделай одолжение, не поддавайся на это, ладно? Потому что сейчас ты, очевидно, готова к отношениям не больше, чем двадцать лет назад, а я не наступаю дважды на одни и те же грабли. Представь себе, есть множество женщин, которые хотят серьезных отношений со мной. Между прочим, — соврал он, — у меня сегодня свидание.

Грейс была поражена тому, насколько сильно ее ранили слова Брента. От ее недавней радости и следа не осталось. В первые дни своей работы в центральной больнице она немало слышала о его репутации плейбоя, но раз он сам говорит об этом, значит, это больше чем сплетни.

— Чтобы окончательно все прояснить, скажу, что мы можем быть друзьями и коллегами, но ничего, кроме этого, меня не интересует. Это понятно?

Грейс сглотнула. Из его уст это прозвучало намного жестче. Но он был прав — она не была готова связывать себя обязательствами, и им обоим было лучше забыть о прошлом.

— Понятно.

Пейджер Грейс громко запищал, и она подскочила от неожиданности. Прочитала сообщение.

— Мне нужно идти. — Она встала и направилась к двери. — И кстати, ты не обязан помогать с ремонтом или приходить на новоселье. Таш — настоящий профессионал в том, что касается эмоционального шантажа. — Она пожала плечами. — Я ее очень люблю, но это правда.

Брент тоже поднялся:

— Возможно. Но думаю, для нее важно, чтобы я пришел. Да и мне это только в радость.

Он такой хороший. Он всегда был отличным парнем. Просто у них были разные цели, и ее приводила в ужас мысль о том, что ради любви к нему она пожертвует всем и снова окажется на самом дне.

— Ладно. Думаю, пройдет еще пара недель, прежде чем мы начнем ремонт.

— Отлично. Меня устраивает. Только дай знать.

Пейджер снова запищал.

— Надо идти, — повторила она и покинула кабинет.

Брент смотрел ей вслед, довольный результатом беседы. Каждый из них четко выразил свою позицию. Некоторое время они, возможно, будут испытывать неловкость из-за воспоминаний о воскресном поцелуе, но потом все забудется.

Ему оставалось лишь вытравить Грейс вместе с ее «Медовым десертом» из своих снов.

И найти, с кем пойти на свидание сегодня вечером!

Две недели спустя у Грейс выдалась поистине адская смена. Отделение было переполнено, и все врачи, включая Брента, были с головой погружены в работу.

Грейс занималась обследованием тридцатидвухлетней женщины, которая упала с крыльца своего дома и сломала обе голени. Ее мобильный телефон во время падения выскользнул из кармана и приземлился на клумбу рядом с подъездной дорожкой.

Слыша, как дома отчаянно плачет ее восьмимесячный ребенок, оставшийся в одиночестве, женщина, превозмогая ужасную боль, поползла по дорожке, пытаясь достать телефон, отлетевший в кусты, чтобы вызвать скорую помощь.

На это у нее ушло полчаса. Вид у нее был такой, словно ее протащили через живую изгородь задом наперед. Сейчас уже в третий раз она извинялась перед Грейс за свою маленькую дочку. Грейс безуспешно пыталась осмотреть ребра женщины, сплошь покрытые синяками.

— Простите меня, — сказала она, морщась от боли и укачивая ребенка на руках. — Мой муж скоро приедет.

Грейс улыбнулась, глядя на эту растрепанную женщину, из-за дочери забывшую о страшной боли, которую причинял ей открытый перелом берцовых костей. Не говоря уже о том, что у нее было сломано ребро, а то и два. Ее пациентка поступала так, как поступают все матери, — в первую очередь думала о своем ребенке, а потом уже о себе.

— Все в порядке, Линда, — заверила ее Грейс. — Малышка сегодня тоже страха натерпелась.

Грейс взъерошила волосы на головке младенца, и девочка, растерявшись, снова ударилась в слезы, зарывшись лицом в шею матери.

— Думаю, на следующие несколько дней крошка Пенни прилипнет к вам как банный лист.

Брент проходил мимо палаты и остановился, услышав плач ребенка. Этот душераздирающий крик разбудил в нем первобытные инстинкты, и он слегка отодвинул занавеску, почти не отдавая отчета в своих действиях.

Он сразу же заметил Грейс, и по его телу пробежала дрожь — так случалось каждый раз, когда он видел ее. Его пульс участился, а чувства обострились, когда он заметил сияние ее губ. Он мысленно отругал себя.

Вопреки желанию, он не мог перестать реагировать на нее так же, как и прежде.

Конечно, их отношения в последнее время наладились. Они общались по рабочим вопросам как коллеги. Профессионально и вежливо. В эти выходные он собирался приехать к ней домой, чтобы помочь с ремонтом в детской.

Но неконтролируемая реакция тела каждый раз, когда они оказывались рядом, доставляла ему массу хлопот. Брент, конечно, мог бы без этого обойтись. Но что бы он ни делал, как бы ни уговаривал себя, ничего не менялось. Поэтому ему нужно было привыкать.

Он любил когда-то Грейс. Вожделение — всего лишь остаточное влечение. Оно не убьет его.

— Так, так, — сказал Брент, переводя взгляд на женщину, которая сидела на каталке, прижимая к себе орущего младенца. — Кое-кому здесь совсем не нравится.

У Грейс перехватило дыхание, когда Брент наполнил крошечную палату своей мощью, глубоким рокотом своего голоса, абсолютной, естественной мужественностью. Ее сердце подпрыгнуло, потому что его харизма, вызвав дрожь в ее груди, бедрах, животе, чуть не лишила ее рассудка.

Она проклинала свою реакцию на этого мужчину. Почему он до сих пор оказывает такое влияние на нее? В конце-то концов, она на работе, и у нее под боком младенец надрывается изо всех сил. Когда же, наконец, это ненавистное физическое влечение сойдет на нет?

На ее глазах Брент поворковал с малышкой, направил на нее луч фонарика, а когда она потянулась за ним, подхватил на руки маленький комочек, который и не думал сопротивляться.