— Никакая это не пижама. Хотя…

Легонько пожав плечами, женщина оглядела на себе одежду, затем снова бросила взгляд на полицейского и недовольно поджала рот, чем привлекла его внимание к своим соблазнительно полным губам. И Остин Купер («Господи, помоги!») готов был поспорить на последний пенни, что у этих губ сейчас сладостный вкус!

— Ну, чисто технически действительно минувшую ночь я провела в этих штанах, — пояснила незнакомка. — Но это лишь потому, что мне лениво было их снимать, да и к тому же было слишком холодно, чтобы спать голой.

«Допустим…» — мысленно согласился Остин.

— А… тапочки? — Он опустил взгляд на две заячьи головы с мягкими торчащими ушами у нее на ногах.

На этот раз незнакомка уперлась рукой в бок.

— А что, в вашем прелестном захолустье на самой обочине Восточного Колорадо ношение домашних тапок вне дома считается незаконным?

Несмотря на ее обидное предположение, что Криденс — мелкий, захолустный городок, Остин покачал головой:

— Не считается.

Она снова опустила руку.

— На улице холодно.

Сказано это было так, будто разумней объяснения было не найти.

— Да, — подтвердил Остин. — И вправду холодно.

У нее же наверняка есть туфли? Хоть какая-нибудь обувь для выхода на улицу и в люди.

— Как вас зовут?

Незнакомка разом напряглась, вскинула бровь.

— Я не обязана называть вам свое имя.

— Ну, на самом-то деле обязаны, мэм. Согласно административному постановлению пятьсот восемьдесят три, раздел первый, любое лицо обязано удостоверить свою личность по требованию представителя закона.

Остин знал наизусть несколько городских постановлений. Ведь именно это и приносило ему хлеб насущный. Обеспечение правопорядка.

— Ах да, точно! Вы ж законник! Мужчина правил и регламентов! Ну, разумеется! — Она скрестила руки на груди. — Прямо как Чарли Хаммерсмит, черт его дери!

Остин вздохнул.

— Ладно, так и быть, клюну на наживку. Кто такой этот Чарли Хаммерсмит?

— Мой бывший говнюк-начальник.

— Ясно.

Вряд ли сказанное что-то прояснило Куперу, но это было и не важно.

— Я не намерена сообщать вам свое имя, — вызывающе зыркнула на Остина незнакомка. — Я заявляю о своем конституционном праве хранить молчание.

«О боже… Даруй мне терпение!»

— Вы не под арестом, мэм.

— Так арестуйте меня! — Она протянула к Остину запястья. — Наденьте мне наручники.

В иных обстоятельствах Купер с огромным удовольствием надел бы наручники этой загадочной и сумасбродной гостье Криденса, но сейчас она имела в виду совсем другое.

— Я не собираюсь вас арестовывать.

— Почему же? — требовательно спросила она.

— Потому что нет такого постановления, чтобы брать под арест того, кто раздражает окружающих. — Будь там подобный пункт, Остин уж точно бы его запомнил! — К тому же это не то нарушение, за которое можно арестовать.

«К сожалению».

— Отлично. — Она опустила руки и вскинула подбородок. — А как насчет перехода улицы в неположенном месте? — Скользнув мимо Купера, она ступила на проезжую часть возле капота его машины. — Я нарушаю закон?

Вздохнув, Остин посмотрел ей в лицо:

— Да. Городское постановление четыре-шестьдесят семь, раздел два, параграф А.

Купер только что сочинил эту галиматью, однако незнакомке совсем не обязательно было это знать.

— Что ж, ладно… — И она двинулась на середину дороги.

— Мэм… Что вы делаете? — Поскольку ни единой машины на улице не было, Остин не волновался, что женщину могут задавить.

— Перехожу дорогу в неположенном месте. Арестуйте меня!

— Мэм…

Она вновь протянула к нему руки:

— Посадите меня в «обезьянник».

Тут уже, не в силах сдержаться, Остин запрокинул голову и расхохотался.

В «обезьянник»? Дамочка явно пересмотрела телевизор!

— Мэм, насколько мне известно, большинство людей как раз стараются любой ценой избежать того, чтоб оказаться за решеткой. Что с вами стряслось?

— Я нарушаю правила, — заявила женщина. Сперва она слегка нахмурилась, словно не уверена была в таком определении своих действий, но потом кивнула, видимо, решив, что это вполне годится. — Точно. Отныне я нарушительница правил.

«Отныне?»

Неожиданно она вернулась к Остину, поднялась на тротуар и, подступив к нему почти вплотную — вторгнувшись в его личное пространство, — толкнула в грудь:

— Я сделаюсь самым жутким твоим кошмаром, парень.

Обычно, когда какой-либо гражданин пытался на него агрессивно наскакивать — даже здесь, в Криденсе, где он знал всех до единого, — у Остина в мозгу сразу звучали сигналы тревоги. Его учили всегда быть начеку и близко к себе не подпускать никаких представителей населения. Однако почему-то эта женщина совершенно не воспринималась им как угроза.

Более того, Остину сейчас, как ни абсурдно, хотелось от души расхохотаться.

— Офицер Купер, — поправил он дамочку, указав на свой нагрудный знак.

Кивнув, женщина повторила:

— Офицер, — и толкнула в грудь, — Купер. — Толкнула еще раз.

С такого близкого расстояния он хорошо мог разглядеть эти необыкновенные, переливающиеся, зеленые глаза и манящие пухлые губы, крошечные морщинки вокруг глаз. Она была немного старше его, успел осознать Остин, прежде чем его осенила другая догадка: никак от этой дамочки припахивало… пивом?

Он немного отступил:

— Мэм, вы что, пьяны?

— Что? — раздраженно сверкнула она глазами. — Нет, конечно. — Но тут же выражение лица у нее переменилось: — Ах да, погодите… Я действительно пила пиво на завтрак. Но я нисколько не пьяна.

— Вы пили на завтрак пиво? — Теперь у Купера начала вырисовываться картинка.

Она кивнула, вновь внезапно приняв свой задиристый образ.

— Ну да. А знаете почему? Потому что я нарушаю все правила. — Тут же на его глазах незнакомка вновь изменилась в лице. — Погодите… — прищурила она один глаз. — А ведь появление на публике в нетрезвом виде противоречит закону, верно?

Остин кивнул и на ходу сочинил несколько цифр:

— Муниципальное постановление один-восемь-два, тире девять.

— Ну, в таком случае — я пьяна. Я в стельку пьяна, оциффер. Я отказалась сообщить вам свое имя, я переходила улицу в неположенном месте и появилась пьяная в публичном месте.

И, дабы усилить впечатление от сказанного, женщина рыгнула, причем довольно громко.

Боже милостивый! С ее впечатляющим умением рыгать, непослушными растрепанными волосами, видавшей виды одеждой, весьма сомнительной обувью и пивом на завтрак эта колоритная особа казалась пылкой ночной мечтой какого-нибудь неопытного мальчишки-студентика. Остин Купер никогда не был членом мужского студенческого братства, и все же он солгал бы, если б не признал, что сам от этой женщины слегка завелся.

— Я правонарушительница, — продолжала она, — и ваша обязанность меня арестовать. — И она опять протянула к нему руки.

Остин вздохнул. Он в жизни не встречал человека — будь то мужчина или женщина, — который бы так настойчиво стремился попасть за решетку.

В сущности, кто он такой, чтоб обмануть надежды дамы?

— Ну что ж, ладно, — кивнул он и указал рукой на свою патрульную машину: — Садитесь.

Нахмурившись, женщина не двинулась с места.

— Вам что, не нужно надеть на меня наручники?

— Если вы желаете, чтоб я надел на вас наручники, то мы можем потолковать об этом как-нибудь вечерком, после приятного ужина или танцев. Но на службе я надеваю наручники лишь на тех, кто представляет угрозу обществу, или когда есть риск, что некто сбежит.

Незнакомка вскинула бровь:

— Что же заставляет вас считать, что я не то и не другое?

— Исключительные навыки работы в полиции.

Смешливо закатив глаза, она сказала:

— Я могла бы вас охмурить.

Остин сдержал улыбку, в душе восхищаясь ее дерзкой храбростью.

— Ничто не мешает вам попробовать, мэм.

Пару мгновений она оглядывала его с ног до головы, словно всерьез над этим размышляла, после чего пришла к неизбежному осознанию ситуации.

— Ладно, — недовольно фыркнула женщина. — Обойдемся без наручников. Но про ужин и танцы забудьте. Это был ваш первый и последний шанс.

И она рывком распахнула дверцу машины.

Остин усмехнулся. Когда ему бросали вызов, он был не в силах устоять.