— М-да, действительно, зачем? Итак, вас все устроило?

— Устроило ли меня? Да это больше, чем я ожидала! На самом деле рискуете в данном случае вы.

О, как это верно! Рискую, да еще как.

— На самом деле я все рассчитал. Видите ли, я давно в бизнесе. Некоторые вещи делаешь автоматически.

— Понимаю. То есть ничего в бизнесе не понимаю и страшно рада, что вы обратили на меня внимание. Когда начнем?

Он чуть не брякнул «Пошли в номер — и начнем», но сдержался. Красотка выглядела такой оживленной и счастливой...

— А где же ваш друг?

— Друг? Какой друг? Ах, друг! На самом деле он действительно просто друг. У него есть... другая девушка, а мы просто учились вместе.

Слава Богу, значит, мозги у парня все-таки есть.

— Лу, я подумал вот что. Основная часть... контракта придется на Италию, туда я планирую вылететь через неделю, но...

— Ох! Как же это здорово. Я словно сплю и вижу волшебный сон.

— Да? Понятно... Так вот, пока мы еще не улетели, я бы предложил вам собраться поскорее и переехать в Лондон. Мы познакомимся поближе, привыкнем друг к другу, обговорим детали...

— Я вам полностью подчиняюсь. Знаете, Альдо, вначале мне показалось, что вы не слишком приятный человек, вы уж не обижайтесь. Немного надменный.

Ага. Но потом, когда вы предложили мне прорву денег за плевое дело, мои взгляды резко изменились. Нет, ну какова нахалка! И ведь на вид — сама невинность. Как будто он ее воспитателем в детский сад нанимает.

— Теперь вы пересмотрели свое отношение?

— Ну, конечно, не совсем. Нам действительно предстоит познакомиться поближе и привыкнуть друг к другу, но даже сейчас я могу сказать, что вы, по-моему, порядочный человек и хороший бизнесмен. Я вас не подведу.

— Очень на это надеюсь. Эксперты нас ждут суровые.

— Итак, Лондон?

— Да. Надо будет сделать кое-какие покупки...

— Сценические костюмы?

— Как вы это точно подметили! Именно. Всю... бутафорию. Потом я расскажу вам о тех, с кем вам придется встретиться в Италии, да и жить в одном доме...

— А где это будет?

— В моем замке. Провинция Калабрия, замок Корильяно.

— Ух ты! Настоящий замок? А аппаратура у вас там есть?

— Аппарату... д-да, там все есть. Будет, во всяком случае.

— Скажите вот еще что: могу ли я получить часть денег прямо сейчас? Или это нахальство?

Он смотрел на нее с несколько благоговейным ужасом. Таких нахалок ему еще видеть не приходилось.

— В принципе... не совсем сейчас, но...

— Я объясню почему. Ведь сейчас только лето, я могла бы успеть подать бумаги в консерваторию...

— Лу, но ведь этот год вы все равно будете заняты? Кстати, в замке прекрасные инструменты, и я мог бы нанять вам преподавателей...

Тормози, Лу. Глупая Марго все запутала. По легенде ТЫ, а не она, собираешься в консерваторию. Надо что-то придумать...

— Это замечательно, но в консерваторию довольно трудно попасть. Конкурс очень велик, даже при наличии денег.

— Это мы обговорим. Обещаю, что в течение месяца все решится.

Еще бы знать как. Может, папа подкинет подарок к свадьбе?

Лу счастливо вздохнула и быстро посмотрела на Альдо. Странно, на его лице застыло выражение... не то скуки, не то презрения... Да черт с ним, то есть дай Бог ему здоровья. Ведь ей же не детей с ним крестить.

— Когда мы едем в Лондон?

— Я сам собираюсь сегодня, но вам ведь надо собраться...

— Я легкая на подъем, да и вещей у меня совсем мало. Я смогу навещать родителей?

Альдо насторожился. Знаем мы этих родителей! Удерет в Англию и начнет набивать цену. Давай, мол, двести тысяч, а то не вернусь.

— Боюсь, что нет. Контракт...

— Я понимаю, понимаю. Жаль. Ну ничего. Год пролетит быстро, ведь мы будем заняты делом?

Альдо судорожно сглотнул. Делом, говоришь? То-то у тебя глазищи черные так и горят. Не-ет, милая, делом мы с тобой заниматься не будем. А то таких дел можно натворить... хотя, если уж она совсем не против... Нет! В контракте черным по белому все написано, и она обязательно попытается обставить все так, будто это он ее затащил в постель, а потом вырвет у него неустойку...

— Итак, трех дней вам хватит?

— Конечно. Где мне остановиться?

— Отель «Плаза» вас устроит?

— Альдо, вы надо мной смеетесь? Это же дворец!

— Нет. Дворец нас ждет в Италии, а «Плаза» — просто отель. Хороший, пятизвездочный, и совсем рядом с моим домом.

— У вас в Лондоне дом?

— Скорее, квартира.

— Представляю! Господи, прямо не верится. Через три дня я начну совершенно новую жизнь.

— Что ж, в таком случае... давайте прощаться. До встречи в Лондоне?

— До встречи, Альдо. И спасибо вам.

Он не удержался и хмыкнул довольно презрительно.

— Ну что вы. Не стоит благодарности. Это вы оказываете мне честь.

Лу не помнила, как доехала домой. Автобус это был? Или золотая карета? Перед глазами роились картины, одна другой краше. Студия звукозаписи... настоящие профессиональные музыканты... пластинки... презентации — впрочем, это не главное. Главное — она будет петь на большой сцене. И заработает денег для Марго и мамы с папой. А год — ну что год? Это не так уж и много.

И даже хорошо, что этот Альдо, если честно говорить, такой заносчивый и... противный. И совершенно не нравится ей, как Мужчина Всей Жизни... Нет, он, конечно, сногсшибательный, симпатичный, даже красивый, очень красивый, и одет шикарно, и миллионер, это сразу чувствуется, но слишком уж надменный. А это значит, что никаких глупостей не будет. Разве что он сам решит, будто ему все можно, раз он ее импресарио, но уж с этим они быстро разберутся. Деловые отношения есть деловые отношения. Да и вряд ли он будет ухаживать за ней, а уж тем более — приставать. У него девиц видимо-невидимо, это же ясно. И все под стать ему, графини да миллионерши. Ерунда это все!

Лу Джонс засмеялась и шагнула на порог родного дома.

— Мама Роза! Па! Мардж! Где вы все?! Слушайте же, слушайте — и радуйтесь за меня!

Альдо мрачно собрал вещи в небольшую дорожную сумку и уселся на кровать. Жребий брошен. Перейден этот самый, никак не удается запомнить... Рубикон! На самом деле зря он беспокоится. Актриса из девчонки отличная, так что сыграть молодую жену ей — раз плюнуть. Пусть это будет не самая удачная молодая жена с точки зрения папы — никто не обещал чистого ангела. И вообще, папа сам виноват. Вся эта история настолько дурацкая, что сил нет.

Сил действительно не было. Молодым графом овладела странная апатия. Альдо давно привык к тому, что его жизнь принадлежит только ему самому. Никаких обязательств, никаких сложностей. Если сложности возникали, он просто пожимал плечами и отворачивался от них, но сейчас так не получится. Ничего, будем искать во всем только хорошие стороны. Значит, через три дня она приедет в Лондон, это ничего, это нормально. Днем она пошляется по магазинам, вечером ресторан, быть может — опера. Продержаться еще три дня — и домой. Пока устроится на новом месте, пока со всеми познакомится — тут придется за ней присматривать, но дома проще. Еще потом они распишутся в мэрии, никаких газетных объявлений Альдо не позволит, еще чего, а потом уедут в как бы свадебное путешествие, скажем, по Италии, ну а еще через пару месяцев, считай, к концу сентября, папа объявит его наследником, и Альдо немедленно начнет передачу дел Джакомо. Как это делается, он понятия не имеет, но братец умный, сам во всем разберется. К Новому году, в принципе, все должно закончиться. Мисс Джонс... то есть синьору Бонавенте он к тому времени поселит в Риме, или в Турине, или в Париже — не суть важно, сам сможет уехать в Англию, до весны они побудут в браке для отвода глаз, ну а в следующем июне все закончится. Разводом займется синьор Бергоми, так что времени это много не отнимет. А потом он, Альдо, станет совершенно свободным человеком.

Альдо повеселел. Распланированное таким образом будущее выглядело уже не столь кошмарным, и молодой граф больше не чувствовал себя невинной жертвой.

И чего он на нее взъелся? В самом деле, девчонка из провинции получила от судьбы шанс устроить свою жизнь, исполнить заветную мечту, заплатив за это годом, проведенным не в Антарктиде, положим, а в прекрасной Италии, да еще и в ранге графини. От нее ничего особенного не требуется, конечно, она обрадовалась. Почему же он так злится на нее?

Альдо Бонавенте оставил этот вопрос без ответа, хотя ответ прекрасно знал.

Ему очень понравилась Лу Джонс. Она была красива, обаятельна, артистична, мила, у нее был шикарный голос, и Альдо Бонавенте, не граф, а молодой человек двадцати восьми лет, мог бы в нее влюбиться. В другой жизни.

Мог бы дарить ей цветы, гулять с ней вместе по берегам Темзы, кормить голубей на Трафальгарской площади, по вечерам слушать с ней вместе джаз в маленьких тесных клубах...

Мог бы стать ее любовником, мог бы просыпаться в маленькой квартирке на Арундейл-стрит, сжимая ее в объятиях, мог бы будить ее поцелуями и смеяться вместе с ней просто потому, что взошло солнце...

Мог бы даже полюбить ее по-настоящему, по-настоящему жениться на ней, завести детей — и обрести, в конце концов, смысл своей жизни...

Мог бы — но ничего этого не будет, ибо контракт подписан, и на целый год они связаны только деловым соглашением, а потом она поблагодарит его, возьмет чек и уйдет навсегда.

Альдо скривился, словно от зубной боли, и пнул ни в чем не повинную сумку.

Нелегкий предстоит год.

Мама Роза молчала. Отец неуверенно косился на жену и избегал взгляда обеих дочерей. Марго хмурилась и кусала губы. В конце концов Лу разозлилась.

— Можно подумать, что мне предложили пойти в рабство! Эй! Вы что, не рады за меня? Мама!

— Не шуми. Еще вчера у тебя болело горло. Что до радости... Да нет, малышка, наверное, все правильно.

Отец перестал коситься и с изумлением взглянул на супругу. Марго нахмурилась еще сильнее и прикусила губу почти до крови. Мама Роза была невозмутима и рассудительна. Как всегда.

— Да, думаю, все правильно. Ты выросла. Вы обе выросли. У вас своя жизнь. Вон, Марго не сегодня-завтра выскочит за Билла... Тоже ведь перемена.

— Мама, мы еще ничего...

— Знаю. Он ждет повышения по службе. Если, кстати, он полагает, что нас с отцом это волнует, то пусть не тревожится. Парень он хороший, знаем мы его с детства, а карьера... В браке главное не это.

Лу топнула ногой.

— При чем здесь Мардж и Билл? Я уезжаю, вы что, забыли?

Мама Роза обернулась и спокойно посмотрела на красную от возбуждения и злости Лу.

— Так чего же ты хочешь, Лу? Чтобы мы за тебя радовались, или печалились, что ты уезжаешь?

— Ну... я не знаю... Наверное, вы должны что-то сказать.

Мама Роза усмехнулась, подошла к Лу и крепко обняла ее.

— Моя ты девочка! Огонь и порох. Вечная непоседа. Что же я скажу тебе, Люси Джонс? Чтобы ты вела себя прилично, не пила холодную воду во время выступлений, берегла горло? Чтобы не роняла свою и нашу честь? Да ведь я отлично знаю, что горло ты беречь не будешь, а честь — знаешь ли, на этот счет я в тебе никогда не сомневалась. Ты уезжаешь. Нам будет очень одиноко без тебя, очень грустно и тоскливо, но мы гордимся тобой и хотим тебе только счастья.

— Мама...

— Нет, Люси Джонс, ты не должна плакать. В новую жизнь надо входить с улыбкой. Ведь это ТВОЯ жизнь.

Лу шмыгнула носом и беспомощно взглянула на отца, потом на Марго.

— Я вернусь. Я даю вам слово, что вернусь. Я использую свой шанс, раз уж он мне выпал, но знайте, что дороже всего на свете для меня вы. Этот дом. Этот кот. Эта земля. Я вернусь.

Лу повернулась и бросилась бегом по лестнице на второй этаж. Марго рванулась было за ней, но мать удержала ее.

— Не надо, Мардж.

— Она плачет...

— Знаю. Это хорошие слезы. Пусть побудет одна. Вы не расставались ни на один день двадцать три года. Надо учиться.

Марго больше не сдерживала слез.

— Я тоже плачу, мама! Потому что я не представляю себе жизни без Лу. Я не умею без нее жить! И не хочу учиться!

— Марго, от этого не спрятаться в вашей комнате. Вы выросли, только и всего. Все остальное осталось по-прежнему. Вы сестры. Близнецы. Вы похожи как две капли воды — и вы совсем разные. Лу готова вылететь из гнезда, ты спокойнее, ты еще можешь подождать. Не плачь. Поддержи ее, ведь ей сейчас нелегко. Это ОНА уезжает, а мы остаемся. Пусть едет с легким сердцем.

Марго кивнула, вытерла слезы и молча ушла в сад. В комнате воцарилась тишина. Вскоре ее нарушил мистер Джонс.

— Честно говоря, Рози, я не думал, что ты будешь так спокойна. Да и дом наш без Лу представить не могу.

Роза Джонс с усмешкой взглянула на своего мужа.

— Лучше подумай, готов ли ты каждое утро здороваться с молодым мужчиной, зная, что он спит с твоей дочерью.

— Рози, это ж Билли...

— Да, но скоро он станет мужем Мардж. И тебе придется смириться с тем, что для нее главным мужчиной станет он.

— Ты очень мудрая женщина, Рози. Кстати, а почему это каждое утро? Они будут жить здесь?

— А ты хочешь, чтобы дочь виделась с нами раз в неделю? Да и дом у Кросби совсем маленький. Миссис Кросби давно хотела позвать к себе сестру из Уэльса, они не виделись лет пятнадцать.

— Все-то ты знаешь...

— Знаешь, отец, по-моему, ты растерян и смущен, но это пройдет. Давай лучше пожелаем нашим девочкам счастья.

— Я всегда им только этого и желал.

— Вот и хорошо. Пошли спать.

— Но Мардж в саду...

— Она вернется. И они будут трепаться и реветь до утра, а утром пойдут гулять, и так будет еще целых три дня, так что завтра я, пожалуй, приготовлю баранью ногу.

Мистер Джонс обнял свою умную жену и нежно поцеловал ее в поседевший висок.

Марго вернулась в комнату часа через два. Тихо проскользнула в темноте к своей кровати, осторожно стянула джинсы...

— Ты топаешь как слон.

— О Господи! Я думала, ты спишь.

— Не могла уснуть. Не зажигай свет.

— Я только ночник...

— Не надо. У меня нос распух. И глаз совсем нет.

— Подумаешь, у меня тоже.

— Ревела?

— А тебя что, пчелы покусали?

— Нет. Я тоже ревела.

— Слушай, Лу... А ты уверена, что хочешь уехать?

— Ох, Марго, не мучай ты меня! Я уже и сама не знаю, чего хочу. То есть уехать я точно хочу, но не потому, что уехать, а потому что... Ты же знаешь!

— Знаю. На самом деле я за тебя очень рада, только... Как я буду без тебя?

— Сильно я тебе нужна, с Биллом целоваться!

— Билл — это Билл. А ты — это совсем другое. Лу?

— Чего? В смысле, что?

— Он тебе нравится?

— Кто?

— Твой импресарио.

— Ты что, упала? Нет, совсем нет.

— Хорошо.

— Почему?

— Он и нам с Биллом не нравится.

— Скажите пожалуйста! Эксперты! А что он вам сделал?

— Ничего. Просто не нравится — и все. Надменный какой-то.

— Тебе тоже так показалось, да? Вот и я решила... Мардж, но ведь ему и необязательно быть моим задушевным другом. Так даже проще. Никаких... глупостей.

— Лу?

— Что?

— Только не смейся. А глупости... я хочу сказать, ты... Понимаешь, мы с Биллом...

— Вы уже?!

— Ты что, дура? Билл не такой!

— Что значит, не такой? Больной, что ли?

— Лу Джонс, не смей говорить гадости о моем женихе!

— А ты не смей говорить глупости о моем будущем шурине! Я была уверена, что вы с Билли уже давно...

— Убью тебя сейчас.

— Мардж?

— А?

— Почему ты решила, что я про это знаю?

— Ну... ты смелая. Отчаянная. Я нерешительная. На скрипочке своей играю целыми днями...

— А я, значит, легкомысленная? Развратная?

— Лу, ты психованная, вот что. С Тэдди же ты гуляла два года...

— Ты с Биллом уже восемь лет гуляешь.

— Что ты пристала к Биллу? Я о нас с тобой. И... о глупостях!

— Не знаю, Мардж. Наверное, Билл прав.

— Что-о?

— Он сказал, это можно только почувствовать. Объяснить нельзя.

— Лу?

— А?

— А ты могла бы влюбиться в своего этого красавчика?

— Нет. Не могла бы. Он другой. И он никогда меня не полюбит, а без любви нельзя.

— Лу?

— Марго Джонс! Если ты немедленно не заткнешься и не заснешь... то мы не выспимся!

— Ладно. Последний вопрос можно?

— Валяй.

— Что ты сделаешь с деньгами?

Тишина. Мерное сопение. Марго тяжело вздохнула и повернулась на другой бок.

Лу улыбалась, пялясь в темноту широко открытыми глазами.

Ты нипочем не догадаешься, сестричка, что я сделаю с деньгами! И только попробуй отказаться!

6

Три дня пролетели быстро. Вещей набралось немного, как Лу и говорила мистеру Бонавенте. Основную часть багажа составляли кассеты с записями, косметика и книги. Лу понятия не имела, есть ли в Италии книги на английском языке, и потому подстраховалась, взяв с собой самые любимые. Диккенс, Теккерей, Вудхаус, Берне... старинные, вкусно пахнущие переплеты.

Честно говоря, сестры Джонс знали эти книги почти наизусть, но без них Лу себе жизни не представляла. И так приходилось себя ограничивать.

Марго не расставалась с сестрой ни на минуту. Билл терпеливо маячил в отдалении, не мешая девушкам.

Мама Роза неторопливо и спокойно собирала дочь в дальнюю дорогу. «Необходимые мелочи» с трудом поместились в пузатенький несессер, число мест багажа достигло трех, после чего Лу решительно пресекла все попытки родни экипировать ее зимними сапогами и пальто.

— Мам, пап, это Италия, а не Гренландия. Кроме того, я смогу купить все на месте.

— Знаю я, что ты купишь! Мини-юбку на меху.

— Мама Роза, там зимой апельсины зреют. И я собираюсь купить вполне нормальную одежду. На крайний случай в Лондоне зайду в «Харродс».

С транспортом вопрос решился при помощи молчаливого Билла. Оказалось, что один из его сослуживцев, старший констебль Райт, командирован в Лондон по каким-то служебным делам. Лу он возьмет с собой с радостью, потому что любит поговорить, а ехать долго. Машина у него не новая, даже, можно сказать, старая, но вполне приличная, так что поедет Лу с комфортом.

В последний вечер Лу спела всю свою программу в ресторане, слезно распрощалась с музыкантами, официантами, поварами, а также с Чико. Последний по торжественному поводу вырядился во фрак и больше, чем когда-либо, напоминал драного кота. Хотя и во фраке.

Чико даже заказал шампанское, а на автобусной остановке, уже провожая Лу, ухитрился все-таки заключить ее в объятия и расцеловать.

— Станешь звездой, не забудь старика. Упомяни в каком-нибудь интервью.

— Я мемуары напишу.

— Это еще не скоро, а мне осталось всего ничего.

— Не ставь на себе крест, Чико. И знаешь, что?

— Что, Лучиана?

— Спасибо тебе. За все.

Чико остался на остановке, маленький, нелепый в своем фраке, махал ей рукой, а Лу ревела, прислонившись лбом к стеклу. Она вообще за эти три дня выполнила десятилетнюю норму по слезам. Буквально все вызывало приступы скорби, даже дохлая мышка, преподнесенная ей Черишем Вторым в знак любви и уважения.

Вечером был прощальный пир, на котором Лу ревела уже в двойном объеме, так как ей вторила Марго. Билл сердито качал головой и иногда воинственно взглядывал на дверь, словно грозя далекому и недосягаемому мистеру Бонавенте. Мистер Джонс вздыхал, мама Роза была спокойна как всегда. Апофеозом вечера стало явление миссис Боттом, которая принесла Лу прощальный подарок в виде песенника сороковых годов, слезно попросила прощения, «если что было не так», и пожелала счастливого пути.