— Половину имени, — негромко поправил он. — Я заметил, что ты никому не называешь свою фамилию.
Вспышка боли была настолько привычной, что даже послужила своего рода утешением.
— Да, — согласился Эллис. — Не называю.
— И по какой же причине?
— Милорд, — сказал Эллис, следя, чтобы голос по-прежнему звучал ровно, — я не обязан отвечать вам. Тем более когда вы помешали мне ужинать. А теперь я хотел бы вернуться к своей работе.
Эйнон перевел взгляд на тетрадь с набросками.
— Неплохо придумано, — тихо произнес он. — Может, ты и в самом деле учился картографии, а может, и нет. Но мне-то известно, зачем сюда прибыл соглядатай из Каэр-Аберхена. Зачем ты говорил с проклятой могильщицей. Она наболтала глупостей, которые ты теперь перескажешь князю кантрева. Мне известно, что при дворе есть те, кто метит на мое место.
Светские манеры Эллиса уступили место раздражению.
— Не понимаю, кому такое могло прийти в голову, — отозвался он. — В поместьях тамошней знати порядка гораздо больше, чем в этой деревне.
Стиснутые губы Эйнона побледнели.
— Рудник… — процедил он, едва шевеля челюстями. — Он мой.
— Рудник давным-давно обрушился, — напомнил Эллис. — И теперь выглядит уместной метафорой для всех окрестностей.
— Этот рудник, если открыть его заново, будет стоить намного дороже твоей головы, — холодно отрезал Эйнон. — И больше, чем жизнь всех здешних людей. В этих горах таится поистине королевское состояние, и когда-нибудь я его добуду.
— Так зачем ждать? — Эллис раздумывал, упомянет ли Эйнон о восстающих мертвецах.
— Дело в том, — ответил он, — что слишком многие еще боятся, что рудник опять обвалится. Говорят, что нельзя вгрызаться слишком глубоко в гору. Последний отряд, который я отправил на разведку рудника, потерпел неудачу: один из людей исчез, у остальных сдали нервы. — Он раздраженно скривил губы. — Но как только деревенские оголодают, уверен, найдется… достаточно желающих снова отправиться на разведку рудника.
Эллису вспомнились разваливающиеся дома, изношенная одежда и пыл, с которым Рин схватила его монету. Пожалуй, Эйнон прав: еще несколько лет, и деревенские придут в такое отчаяние, что будут готовы работать даже в грозящем обрушением руднике.
— И поэтому, — очень тихо продолжал Эйнон, — я не потерплю шпионов, распускающих слухи, будто бы я не выполняю свои обязанности перед князем. Я знаю, что тебе наговорила Адерин, и донести на меня я не дам.
Эллис еле удержался, чтобы не чертыхнуться. Ну вот, пожалуйста: он ввязался в мелочную деревенскую политику. Как будто мало ему было чудом спастись от восставшего мертвеца и выжить. Эллис возвел глаза к потолку.
— Почему хотя бы раз, — сказал он скорее себе, чем Эйнону, — для разнообразия нельзя, чтобы все сложилось удачно?
Эйнон поднялся со своего места, ножки стула скрипнули по дощатому полу.
— Инид!
Хозяйка постоялого двора появилась у столика — розовощекая, с выбившимися из узла волосами. Ее улыбка казалась натянутой, она беспокойно сжимала пальцы.
— Да, наместник Эйнон?
— По-моему, наш гость уже уходит, — произнес Эйнон, не сводя пристального взгляда с Эллиса. — На ночь он не останется.
На лице Инид отразилась паника, взгляд заметался между Эйноном и Эллисом, она явно растерялась. Если Эллис не ошибся насчет Эйнона, тогда, если Инид попытается возразить, арендная плата для нее моментально вырастет.
Эллис подавил в себе гнев, удержал его внутри. Гнев для него — непозволительная роскошь, ведь у него нет даже такой защиты, как фамилия.
На миг прикрыв глаза, он выровнял дыхание, потом поднялся, собрал свои вещи и кивнул Инид.
— Благодарю вас за радушный прием, — сказал он и прошел мимо Эйнона. Он заберет остальной скарб из комнаты и двинется в путь.
Пора отыскать своего проводника и покинуть деревню.
Глава 9
Тем вечером Рин ушла в лес.
После вчерашнего дождя деревья еще стояли мокрые. По стволам дубов стекали капли, на землю падали желуди. Рин принялась собирать их, сгребая в горсти. Корзина наполнялась медленно, но этому Рин только радовалась. В лесу, в тени гор, куда мало кто отваживался заходить, она обретала покой. Здесь ей было незачем тревожиться о том, что ее штаны забрызганы грязью, а волосы спутал ветер.
Только здесь она чувствовала себя свободно.
Пока не услышала знакомое бе-е-е.
Обернувшись, Рин увидела стоящую поодаль козу. Дернув ухом, та наклонилась, подобрала желудь и захрустела им.
— Что ты здесь делаешь? — спросила Рин. В ответ коза лишь дожевала один желудь и принялась за другой. При этом она моргала, словно подмигивала Рин как давней, случайно встреченной знакомой.
— Опять ты удрала из загона.
— Бе-е-е.
Рин подошла, взяла козу за рог и легонько толкнула:
— Давай-ка иди отсюда.
Если бы козы умели строить оскорбленные гримасы, эта так бы и сделала.
— Нет, — отрезала Рин. — Со мной ты не пойдешь. Ты же все слопаешь.
— Разговариваешь с козой?
Неожиданно услышав знакомый голос, Рин вздрогнула.
Неподалеку стоял Эллис. И выглядел он совсем как знатная особа, хоть и уверял, что это не так, — по крайней мере, одет был роскошно. Рин охватил острый стыд за грязь под ногтями.
— Просто она умеет слушать, — откликнулась Рин. Словно решив доказать, что она не права, коза отвернулась и принялась обгладывать листья с низкой ветки. — Что ты здесь делаешь?
— Похоже, в Колбрене я злоупотребил гостеприимством. Даже заночевать где-нибудь в поле и то безопаснее. — Он скинул с плеча мешок, поставил его между ступней. — Если ты уже готова, может, утром и выйдем?
Она нахмурилась. При своих невеликих размерах Колбрен всегда был готов оказать гостям радушный прием. По крайней мере, тем, кто готов за это заплатить.
— А что случилось? Неужели куры Инид забрели к тебе в комнату? Так они тебя не обидят. Просто брось им зерна, они склюют и уйдут.
Он хмыкнул — насмешливо и в то же время возмущенно:
— Значит, такое уже случалось?
— Столько раз, что и не сосчитать.
Он рассмеялся, и в этом смехе прозвучало неподдельное веселье. В груди у Рин стало тепло, и она обнаружила, что улыбается в ответ, очарованная собственной способностью рассмешить его.
— Мне нанес визит наместник Эйнон, — сообщил он, и ее смех оборвался. — Видимо, он считает, что из Каэр-Аберхена меня прислали как шпиона. А сведения мне поставляешь ты.
Она выругалась сквозь зубы, поморщилась, переступила с ноги на ногу, досадуя и на Эйнона, и на себя.
— Прости, прости… это я виновата, — сказала она. — Я… В общем, я заходила к нему сегодня утром поговорить насчет того, что задолжала ему моя семья. Сказала, что смогу заплатить, если он согласится подождать. А когда ничего из этого не вышло, заявила, что у него в карманах оседают налоги, предназначенные для князя… и что ты доложишь об этом в Каэр-Аберхене.
— Правда? — Эллис возмутился. — И зачем тебе понадобилось приплетать меня?
— Я разозлилась, — объяснила Рин, — и мне в голову не приходило, что он выгонит тебя из деревни, и… да, план был неудачный. Но у меня нет против него ничего, кроме слухов, и, если я хочу сохранить свой дом, мне надо убедить Эйнона, что он может лишиться своего.
Похоже, ответ его удовлетворил.
— А это правда? — полюбопытствовал Эллис. — Что деньги оседают у него в карманах?
— Если нет, разве стал бы он так беспокоиться? — Она пожала плечами. — Люди знают, что ты из Каэр-Аберхена. Ты одет как аристократ. Мне ты свою фамилию не назвал — и, судя по всему, Эйнону тоже, а то он повел бы себя иначе. Картографы всюду бывают, так что лучше такого прикрытия не придумаешь. Нетрудно предположить, что ты можешь оказаться шпионом. Может, Эйнон думает, что я уже отправила князю письмо, чтобы лишить моего обидчика теплого места. Ведь тогда я смогу забыть о дядиных долгах.
— Но ты же никакого письма не отправляла, — напомнил он.
Ее ответная улыбка получилась проказливой.
— Только потому, что не додумалась. План хороший, но, на мой взгляд, сложноватый. Когда на пути у меня встают помехи, я берусь за топор. Или сжигаю их. Это у меня неплохо получается.
Он окинул ее взглядом:
— По-моему, ты способна на большее.
Такое замечание от Гарета наверняка взбесило бы ее. Она восприняла бы его как упрек в том, что она недостаточно старается и могла бы делать больше. Но в глазах и голосе Эллиса не было осуждения — только доброта.
Как ответить, Рин не знала и рассердилась на себя за неловкое молчание. Она не из тех, кто теряет голову от симпатичных парней и приятных слов. Все красивое зачастую оказывается ядовитым или бесполезным — например, горстка блестящих ярких ягод может убить, а резная деревянная ложка ни на что не годится, кроме как восхищаться ею. Вот и добрые слова ей ни к чему. Но она машинально нащупала в кармане резные завитки ложки и смягчилась.
— Идем, — позвала она, протянула руку и подхватила его мешок. Он оказался неожиданно легким, а она-то думала, у него с собой больше вещей. Закинув мешок на плечо, она повесила на локоть корзину с желудями.
— Ты утащила у меня мешок, — спокойно заметил Эллис.
— Можешь лечь на моей постели. — Она оглянулась через плечо. — Мне и раньше случалось спать на полу, могу поспать и сегодня.
Он свел брови, и на миг его лицо стало озадаченным.
— Не могу… Ты и так сделала для меня более чем достаточно.
— Считай, что нашел себе кров и стол вдобавок к моим услугам проводника.
Он покачал головой, скорее насмешливо, чем озабоченно, а она направилась прочь с его мешком. Вечер расцветил небо всевозможными оттенками алого с золотом, тени путников бежали по траве, опережая их.
Конец ознакомительного фрагмента