Повернув голову, я обнаружила, что Инга тоже внимательно рассматривает новых посетителей, однако она застряла, обслуживая иностранцев, буквально на пальцах объясняя гостям составы блюд.

Подмигнув ей, я сдула непослушную прядку с лица, уверенной походкой направляясь к ВИП столу. Да-да, по негласному правилу, этот уединенный стол мы держали для всяких «шишек».

— Добрый вечер. Меня зовут Алина и сегодня я буду вашим официантом! — улыбаясь, я протянула им два экземпляра меню.

— Очень приятно, — красивая брюнетка вернула мне улыбку.

Не вытаскивая нос из телефона, ее спутник кивнул.

— Может быть, хотите что-нибудь сразу?

Наконец, мужчина поднял голову.

Посмотрел на меня в упор.

Глаза в глаза.

И…

Его тихий смех напомнил мне звук вздернутого курка.

Ледяной взгляд ошпарил, поджигая каждое нервное окончание, пронизывая токовыми ударами. Пиф-паф. Ствол к виску. Запах пороха.

От презрительного выражения лица физически стало больно.

Я оглохла от стука собственной крови в ушах.

«Так что если хочешь приятный бонус…» — вспыхнули в сознании слова бармена Вадика…

Только бонусом стало мое хрупкое сердце, превратившееся в тяжелый булыжник, когда, наконец, дошло, что это не сон…

Да, не сон… Кошмар, ставший явью.

Кирилл Воронов, до смешного идеальный, сидел в обнимку с привлекательной девушкой и прожигал ее влюбленным взглядом.

Глава 1

— Можно мне сразу маленький капучино на соевом молоке? Хотя… — спутница Воронова замялась. — Молодцы! Расширили барную карту — специальное осеннее предложение! Смотри, столько новинок появилось, пока мы отдыхали!..

Пока мы отдыхали…

— …Что ты будешь, Кирюш? Ягодный глинтвейн? Цитрусовый грог? М?

Кирюш…

Ей богу, в этот самый миг мне хотелось стать слепоглухонемой.

Не видеть его ладонь, покоящуюся на ее колене.

Не слышать эти приторно-мурчащие интонации.

Не иметь возможности вести с ними диалог.

Все, о чем я мечтала: провалиться, сгинуть, исчезнуть, расщепиться на атомы или просто поскорее унести отсюда ноги.

Моя реакция не поддавалась никакой критике. Скорее её можно было назвать вопиющей… Глупость несусветная! Ведь я сама написала и отправила то сообщение.

«Между нами все кончено, Кирилл. Не пиши и не звони мне больше».

Увы, я не вполне отдавала себе отчет в происходящем. Мой отец несколько дней находился на грани жизни и смерти. И это я своей идиотской выходкой, приправленной омерзительной ложью, чуть не столкнула самого близкого человека в могилу. Ослепла от тех первых головокружительных чувств, напрочь позабыв, что у папы больное сердце. Мы с Кириллом ведь были одержимы друг другом. Наша любовь представлялась абсолютной величиной. Не просто первой, но и последней. Единственной. Сродни наваждению. Не могли насытиться, надышаться… По крайней мере, мои чувства к Кириллу попахивали диагнозом.

Наши отношения были обречены…

Я заблокировала его номер как раз в тот день, когда мы съехали из коттеджа в квартиру попроще, так как не могли больше позволить себе его аренду. Единственное, что было важно для меня на тот момент — жизнь отца. Все остальное отошло на второй план. Я просыпалась, ехала в больницу, узнавала новости, а после возвращалась домой и начинала плакать. Просто рыдала и все. Казалось, мозг включил режим самоуничтожения. Будто брела в бесконечной темноте, всё глубже увязая в этой топи…

Я превратилась в сгоревшую лампочку.

Знала того, кто мог бы с легкостью ее поменять, но боялась, что, если просто увижу его, услышу голос… эти душераздирающие эмоции окончательно утащат меня на дно. Поэтому и оборвала так резко и некрасиво в надежде, что Воронов не станет меня искать. Полагала, так будет лучше для всех. Для него. Для меня.

Когда же папа немного оклемался, тетя Лена помогла нам с ним собраться и вернуться обратно в Томск. Узнав о наших проблемах, давний друг отца предложил ему временную работу на полставки с возможностью трудиться из дома.

Да, отец выкарабкался, однако диагноз оказался неутешительным — ишемическая болезнь сердца с многососудистым поражением коронарных артерий. Лечащий врач предупредил, что любой серьезный стресс может стать последним…

Три года мы жили как на пороховой бочке.

После того инфаркта было еще два. С каждым разом последствия становились все хуже. Несмотря на сложнейшую операцию по шунтированию и продолжительное лечение в кардиологическом центре, сердце самого близкого и родного человека все-таки остановилось. Мама забрала его с собой. Как в том моем сне… Они воссоединились на небе.

Со смертью папы не стало и той хрупкой слабохарактерной плаксы Лебедевой Алины. Она тоже умерла. Не знаю уж как так вышло, но, похоронив и оплакав отца, я поняла, что больше не могу каждое утро просыпаться на мокрой от слез подушке.

Никто не в силах мне помочь, кроме меня самой.

Так и началась новая страница моей жизни.

Почти два года регулярных сеансов с психотерапевтом. О-о-х. Мы проработали всё с момента кончины мамы. Еще несколько литров слез — и дышать стало легче. Гораздо.

Именно тогда я просто разрешила себе быть счастливой.

Начала отвечать на симпатию парней, оказывающих знаки внимания, ходить на свидания, посещать вечеринки одногруппников. Больше времени проводить с моим крестником (да-да, Поля и Димка решили не тянуть с потомством — после окончания третьего курса лучшая подруга утопала в академ в связи с рождением Ванечки). Я вновь начала вести социальные сети. Даже что-то выкладывать…

Конечно, не проходило дня, чтобы я не вспоминала Его.

Время от времени мы переписывались с Ксюшей, и она делилась кое-какими новостями: ни ей, ни Марине не удалось поступить в Москву, поэтому девчонки пошли учиться в местный универ на эконом.

Ну а Он…

Почти сразу после нашего расставания Кирилл уехал в Европу. Вроде как поступил в какой-то крутой университет — подробностей рыжая не знала.

Однажды я набралась смелости и отправила Воронову сообщение — грызла себя из-за всего, что произошло тогда, и просто хотела объясниться. Глупо, конечно, спустя столько лет…

Правда заключалась в том, что я так и не смогла забыть своего соседа-хулигана… Однако мое сообщение, ожидаемо, осталось непрочитанным.

Тем не менее после переезда в столицу жизнь заиграла новыми красками. Несмотря на некоторые трудности, я не собиралась отказываться от своей мечты покорить модный олимп и потихоньку копила деньги на новую швейную машинку.

Все было очень даже неплохо, пока я не встретила Его.

И моему душевному спокойствию вновь пришел конец…

— Алина, вы меня слышите? — обратилась ко мне спутница Воронова.

— Простите…

Идиотка — мое второе имя.

— Вычеркните капучино! Хочу попробовать сбитень из сезонных ягод.

— Сбитень, — кивнула, рассматривая Его исподтишка.

Если ад и существовал, то в эту самую секунду я имела честь лицезреть одного из самых ярких его представителей, уничтожавшего остатки моего самообладания своей невозможной дьявольской красотой.

За те пять лет, что мы не виделись, Воронов явно еще подрос и раздался в плечах, из дерзкого парня-хулигана превратившись в брутального мужчину. Его черные, как смоль, волосы стали короче. На щеках и подбородке появилась жесткая растительность. Скулы стали острее. Только губы ничуть не изменились…

Такие же полные, яркие и дурманящие. Увы, я пробовала их на вкус.

Не могла оставить без внимания и его вызывающе дорогую одежду. Черный спортивный пиджак с паттерном. Темно-синие джинсы. Ботинки челси, начищенные до блеска. Часы из категории «тяжелого» люкса, небрежно болтавшиеся на запястье.

Что уж говорить, Кирилл выглядел респектабельно. Его манера, осанка, прямой равнодушный взгляд из-под черных ресниц доносили до окружающих вполне понятный посыл.

Перед ними находится доминирующий. Авторитарный. Лидер.

Никогда бы не подумала, что этому совершенному молодому мужчине всего двадцать три года. С грустью вынуждена была констатировать — от моего отбитого соседа в берцах и косухе нараспашку не осталось и следа. Каждая деталь образа Кирилла указывала на его влияние и статус.

Ничего не могла с собой поделать, откровенно им любуясь. Что же еще мне оставалось, когда рядом со старым знакомым, сплетя пальцы на его ладони, сидела такая красотка?

Я остервенело искала в брюнетке хоть один изъян… но их не было. Напротив, в отличие от большинства посетительниц «Патриков» с одинаковыми перештопанными лицами и тоннами ботокса в губах, спутница Воронова выглядела самобытно и свежо.

Темные волосы чуть ниже линии плеч. Милая челка, как у героинь французского кино. Неброский утонченный макияж и бордовый пиджачок в стиле ранней Шанель. Она не походила на девушку для развлечений. Увы. Скорее на «долго и счастливо»…

А как она на него смотрела… Это не передать словами. В этом взгляде было столько восхищения, нежности и любви, что мне стало неловко. Я желала скорее скрыться, чтобы не нарушать их идиллию.

— Кирюш, так ничего и не выбрал? — Красавица прошлась розовыми ноготками по его трехдневной щетине. — Я думала, ты голоден.