Приблизительно через неделю сложившийся распорядок оказался нарушен — у меня появился конкурент, видимо, тоже предпочитающий одинокие прогулки.

Впервые я встретила его, когда уже шла домой, в полной мере насладившись прогулкой. Я увидела карету, остановившуюся в начале набережной. Из нее вышел, прихрамывая, какой-то мужчина и медленно направился мне навстречу, опираясь на трость. Издали я решила, что это пожилой джентльмен, однако, когда между нами оставалось шагов двадцать, неожиданно разглядела, что это совсем молодой человек, не старше двадцати пяти лет. На нем был серый костюм, наверняка парижского шитья (я уже почти научилась разбираться в модах), правую руку незнакомца поддерживал у груди серый шелковый шарф, а левой он опирался на элегантную трость. Ветер трепал темные волосы, однако он не успел еще вполне испортить модную прическу. Джентльмен поравнялся со мной и изящно, невзирая на явную затрудненность в движениях, поклонился. На меня внимательно взглянули глаза того холодного серого оттенка, который я наблюдала уже неделю, прогуливаясь у моря. Я тоже поклонилась и не спеша направилась своим путем, подавляя в себе желание оглянуться и еще раз посмотреть на незнакомца. Он наверняка прибыл в Бат недавно, иначе столь романтическая фигура не осталась бы незамеченной Аннабеллой. Я решила, что это какой-нибудь повеса, прибывший в Бат залечивать дуэльные раны или неудачное падение с лошади во время зимней охоты.

По дороге домой я еще думала о загадочном джентльмене, а потом меня отвлекли мысли о предстоящем дне рождения Розмари.

Вечером мы чудесно повеселились, причем Генри Морланд занимал около Аннабеллы привилегированное место, что меня все-таки слегка огорчало. На следующее утро я, конечно, сладко проспала допоздна, кроме того, после затянувшихся танцев у меня болели ноги, так что ранняя прогулка не состоялась. Однако назавтра я проснулась около половины шестого и, наскоро одевшись, отправилась гулять.

На прогулке я вскоре пожалела о своей небрежности, ибо через четверть часа после ее начала на прежнем месте появилась та же карета, и тот же джентльмен в том же костюме не спеша направился мне навстречу. Впрочем, приблизившись к нему, я решила, что костюм на нем все же другой, тоже серый и элегантный, но немного светлее прежнего. Передвигался незнакомец с трудом, и на лице его я заметила выражение недовольства и раздражения. Он наверняка привык действовать быстро и ловко, и вынужденная беспомощность бесила его. Однако, поравнявшись со мной, джентльмен опять поклонился со всем возможным изяществом и даже слегка улыбнулся.

Я ответила на поклон и продолжила прогулку, но мысли о молодом человеке на сей раз не покидали меня гораздо дольше, чем в первый раз, — до самого обеда. Мне было интересно, кто он, как его имя и почему его не видно днем во время гуляний. Я решила немного подождать, а потом описать его Аннабелле. С ее познаниями и любопытством ей вряд ли потребуется много времени, чтобы выяснить тайну незнакомца (если она, конечно, у него есть).

На следующий день, когда я пришла на берег, мой невольный спутник был уже там. Я издалека заметила фигуру, стоящую в дальнем конце набережной. Погода сегодня обещала быть чудесной, и на море действительно было приятно смотреть. Смотреть и мечтать. Именно так я и поступила, медленно продвигаясь по набережной, то и дело останавливаясь. Но сегодня мои грезы прерывались мыслями о незнакомце, я гораздо чаще смотрела в его сторону, чем на серо-голубые просторы. Я проделала почти половину пути, когда он начал неторопливо двигаться мне навстречу. Я невольно отметила, как привлекательны черты его лица, он был гораздо красивее Генри Морланда и при этом выглядел еще и более мужественно.

На сей раз, поравнявшись со мной, незнакомец решился заговорить.

— Я прошу прощения за мою бесцеремонность, — произнес он после приветственного поклона, — но мы видимся здесь уже в третий раз. Не пора ли нам начать здороваться, как старым знакомым? По крайней мере, я чувствую себя идиотом, когда кланяюсь и молча прохожу мимо дамы, которую вижу не в первый раз.

— Пожалуй, слово «идиот» слишком сильное, но в целом я согласна с вами. Что ж, давайте поздороваемся. — Его речь была так мила и естественна, что я не ощутила никакого смущения и ответила прежде, чем успела хорошенько обдумать свою реплику.

— Я рад, что мы одинаково легко смотрим на процедуру знакомства, и надеюсь, что вы позволите мне представиться вам.

Я улыбнулась — в витиеватости его речей явственно чувствовалась ирония над ханжеством этикета.

— Считайте, что разрешение получено, сэр.

Он тоже улыбнулся и снова поклонился:

— Прошу простить меня за неловкость, я не совсем здоров и прибыл в Бат на лечение. Мое имя — Уильям Филсби.

Я тут же вспомнила книгу, которую читала моя тетушка, когда получала письма от бывших воспитанников, и куда иногда заглядывала и я. Там были перечислены все известные роды королевства, и фамилия Филсби мне точно встречалась, кажется, в сочетании с герцогским титулом.

— Очень рада. Меня зовут Эмма Дэшвилл, — отвечала я.

Он изобразил на лице испуг и торопливо перекрестился:

— Но, мадам, призракам не положено появляться после восхода солнца! Я благодарю за оказанную честь, но надеюсь, что не совершил в отношении вашего рода ничего настолько дурного, чтобы удостоиться наказания со стороны его легендарной основательницы. И потом, где ваш не менее легендарный флюс?

— Боюсь, мне придется разочаровать вас, сэр. Вам не стоит волноваться на счет своих проступков по отношению к семье Дэшвилл. Если знаменитая Эмма и придет по вашу душу, ее образ не будет напоминать меня. Я всего лишь супруга ныне здравствующего графа Дэшвилла, а свое имя получила за много лет до того, как мне стало известно об этой семье.

Я никогда еще не чувствовала такого удовольствия от остроумной беседы. Общаться с незнакомым человеком гораздо приятнее, когда его реплики вызывают искренний интерес и провоцируют блеснуть своим красноречием.

— Не могу сказать, что разочарован. Встретить призрака, пусть даже и красивой дамы, приятно только в романе. В жизни же призраки неуместны, ибо никто не сможет запретить им говорить всем и каждому неприятную правду.

— Какую правду вы находите неприятной, сэр?

— Я неточно выразился, простите меня. Произнести «неприятная правда» все равно что сказать «сладкий сахар», ибо правда чаще всего и бывает неприятной. Например, если бы я был крив на один глаз и хром, как известный бес, вы бы только вежливо распрощались со мной, а призрак честно сказал бы мне, что я отвратительное создание, которому не место в приличном обществе.

— Вы льстите мне, сэр, и напрасно клевещете на призраков. Воспитанный человек остался бы воспитанным привидением, в то время как я вполне могу сказать в лицо ту самую неприятную правду. И скажу ее — вы действительно хромы. Надеюсь, это пройдет. — Я по-настоящему забавлялась: этот джентльмен сумел бы лишить дара речи даже Аннабеллу.

— Что ж, фамилия Дэшвилл снова будет прославлена прекрасной Эммой. Даже она, наверное, не являла собой столь совершенный образец жестокой насмешницы, скрывающейся за ангельским видом. Бедный граф, как вы, должно быть, высмеиваете его за малейшую провинность.

— Граф непогрешим для меня, сэр. И потом, я вовсе не так ужасна, как вы говорите. Просто я была воспитана в доброте и искренности и не вполне еще постигла искусство светского лицемерия.

— Вы себя недооцениваете, мадам графиня. Я редко встречаю красивую женщину, которая называла бы вещи своими именами и не боялась подшучивать над собой. Что касается графа, то он действительно безупречный человек, но вы могли бы украсить фамилию Дэшвилл, став супругою его внука, будь у него внуки.

Такой поворот в беседе меня не особенно устраивал, и я не преминула показать это:

— Каждый джентльмен, которого я встречаю со времени своего замужества, непременно произносит подобную сентенцию. Разве в вашей семье, герцог, не случалось, чтобы у старого мужа была молодая жена?

Я сумела удивить его, показав, что знаю, кто он, и задеть, уличив в банальности. Я уже успела понять, что сей джентльмен предпочитает быть оригинальным. Он слегка поморщился, но тут же улыбнулся:

— Простите меня. Боюсь, я обречен постоянно просить у вас прощения, но краткость нашего знакомства и некоторая склонность к торопливости в моих суждениях еще не раз может привести к подобным бестактностям с моей стороны. Обещаю впредь проявлять разумную осмотрительность.

— Я прощаю вас и надеюсь, что и вы поймете мое недовольство. Почему-то каждая дама считает своим долгом посочувствовать мне, а каждый второй джентльмен пытается утешить меня путем назойливых ухаживаний.

— Осмелюсь надеяться, что я не кажусь вам этим вторым джентльменом. Однако всех этих доброжелателей можно понять — граф действительно немолод и не может составить счастье молодой жены так, как это представляет наше общество. Но не будем больше обсуждать проблемы брака. Я не женат и мало представляю себе семейное счастье и его разновидности. Я удивлен вашему знанию генеалогии. Вы сразу догадались, что я герцог?

— Сменить тему — очень разумная мысль. Что касается генеалогии, то я читала о знатных семьях в книге моей тетушки, а фамилия Филсби мне почему-то запомнилась. Вы давно прибыли в Бат?

— Накануне нашей первой встречи. Вы каждый день гуляете в столь ранний час?

— Только когда мне не спится.

Мы уже успели дойти до конца набережной и повернуть обратно, а мне казалось, что прошла всего пара минут с начала нашего разговора, так он увлек меня.

— Вам нравятся прогулки в одиночестве? Быть может, мое общество вас стесняет?

— Я действительно люблю поразмышлять в одиночестве, но уже сообщила вам, что не постесняюсь сказать неприятную правду, как только ваше общество утомит меня.

— Я был ранен на дуэли и провел много времени в постели, будучи почти лишен общества. Поэтому мне приятно снова оказаться на ногах, и я чувствую потребность в общении. Обычно я не так болтлив, но долгое затворничество оказало влияние на мои манеры. Встретив прелестную незнакомку, гуляющую в столь неподходящий час, я не мог не заговорить с ней.

В душе я была ему благодарна за то, что он заговорил со мной, тем самым избавив меня от мук любопытства, но не стала в этом признаваться.

— Назвать прелестную незнакомку привидением было весьма оригинальным комплиментом. И потом, почему раннее утро не подходит для прогулок?

— Я еще не просил прощения за эти слова? В таком случае спешу это сделать. Если б мог, я опустился бы на колено, но, к сожалению, мне придется сделать это позже. Моя семья давно знает Дэшвиллов, но я не помню, когда в их роду в последний раз встречалось имя Эмма. Я не слышал о женитьбе его сиятельства, и, когда вы сказали, что зоветесь Эммой, был весьма удивлен. Что же касается времени, обычно очаровательные дамы предпочитают прогулки именно в те часы, когда на улицах людно и множество людей имеет возможность любоваться их красотой. Как давно вы вступили в брак?

— Я предпочитаю прогуливаться в то время, которое удобно мне, а если кому-нибудь придет в голову полюбоваться на меня, не дожидаясь вечера, ему придется стать ранней пташкой, — ответила я, надеясь, что герцог не воспримет мою реплику как подозрение, будто он поднимается столь рано именно с целью поглазеть на меня. — Скоро будет год, как я стала графиней Дэшвилл.

— Поистине это судьба распорядилась так, что в роду Дэшвилл воскресло родовое имя. Вас наверняка ждут большие свершения или маленькие победы — затруднюсь сказать, что милее для женщин.

Знал бы он, каких побед ждет от меня мой супруг! Мы поравнялись с каретой сэра Филсби, и он любезно спросил:

— Вы окажете мне честь, позволив отвезти вас домой?

— Нет, сэр, благодарю вас. Я пройдусь пешком, тем более что мой дом совсем близко.

— Значит, я все-таки наскучил вам. — Он улыбнулся так обаятельно, что мне тоже захотелось улыбаться (как странно!).

— Нет, ваше сиятельство, просто я не хочу ехать в карете в такое чудесное утро.

— Я бы охотно проводил вас пешком, но, боюсь, силы мои иссякли. Врач предписал мне полчаса ходьбы в день, а я уже превысил эту норму, так незаметно пролетело время.

Я не была уверена, стоит ли расценивать это как комплимент, поэтому только слегка поклонилась и пожелала герцогу всего хорошего, после чего не спеша направилась в сторону дома.

Он не пытался остановить меня и выяснить, приду ли я завтра на набережную, и я не знала, огорчаться мне или радоваться его сдержанности. С одной стороны, мне было приятно, что он показал себя благородным человеком, не сделав попытки приударить за молодой женой старика, как поступили бы многие на его месте. Но мне почему-то хотелось увидеть сэра Филсби снова. Кроме того, я хотела знать, почему он не появляется в общественных местах и чем занимается, кроме своего моциона.

В общем, домой я вернулась, не переставая думать о молодом герцоге, весьма довольная проведенным временем. Я даже с нетерпением стала ожидать следующего дня и немного опасалась, что просплю свою прогулку.

Граф заметил мое приподнятое настроение и приписал его благотворному влиянию свежего морского воздуха. Я не стала пока говорить ему о герцоге Россетере. Поведение герцога все еще оставалось для меня неясным — может быть, находясь в таком плачевном состоянии, он не хотел афишировать свой приезд в Бат. Однако едва сдерживала свое любопытство: герцог явно был знаком с моим супругом, и мне очень хотелось расспросить мужа о семействе Филсби.

На сегодня был назначен пикник, и я вскоре перестала думать об утренней встрече. Барон Морланд опять находился не в чести у Аннабеллы, увлекшейся вновь прибывшим виконтом Дарлингом, и снова попытался приблизиться ко мне. Но сегодня его остроумные замечания показались мне отрепетированными и не выдерживающими никакого сравнения с простым изяществом высказываний сэра Филсби. В целом пикник прошел весело, но ничем не отличался от предыдущих. И только перед самым отъездом я вдруг услышала, как Аннабелла произнесла слово «Филсби». Я тут же повернулась в ее сторону, охваченная любопытством. Оказалось, разговор шел с Морландом:

— Дорогой барон, вы уже давно клянетесь, что познакомите нас со своим другом — сэром Филсби! Когда же вы наконец исполните обещание?

— Уильям обещал приехать в Бат, как только его раны позволят ему встать с постели. Последнее письмо от него я получил неделю назад и говорил вам о нем. С той поры мне о нем ничего не известно.

— Смотрите же! Я не прощу вам ни малейшей проволочки!

— Вы же знаете, мисс Аннабелла, я всегда выполняю малейшие ваши прихоти!

— Знаю, сэр Генри, но вы забывчивы, когда ревнуете. Быть может, у вас вовсе нет желания представлять мне герцога Россетера?

— В чем-то вы, безусловно, правы, мисс Гринхауз. Мне больно делить с кем-то ваше внимание, но Россетер вам вряд ли понравится.

— Почему же? Все, кто его знает, уверяют, что он необыкновенно хорош собой, образован и остроумен, а сочетание этих качеств не так часто встречается в мужчинах.

Я едва не рассмеялась — Аннабелла тоже явно заметила наигранность барона и снова приблизила его к себе с целью познакомиться с Россетером. Если бы она знала, что герцог гуляет по утрам у моря, она бы наверняка приходила туда еще с вечера. Барон тоже понял намек и был уязвлен:

— Филсби слишком легкомыслен и непостоянен. Кроме того, он умудряется находить недостатки там, где их никто не смог бы обнаружить.

На сей раз намек был явно в сторону Аннабеллы. Поговорив всего один раз с герцогом Россетером, я почему-то не усомнилась, что этот человек действительно способен проявлять скепсис там, где другие будут безмерно восторгаться. Однако он всего лишь мужчина, и чары Аннабеллы могут затронуть его сердце, даже если его рассудок будет протестовать.

Аннабелла, очевидно, считала так же, потому что лишь рассмеялась:

— Если он дрался на дуэли из-за женщины, значит, он благородный и романтичный человек, способный на душевные порывы. А вы описываете его как циничного насмешника. Кстати, вы так и не хотите рассказать мне, что там за история с дуэлью?

— Я охотно сделал бы это, если бы сам знал всю правду. То, что мне известно, я вам уже сообщил: он отказался жениться на прекрасной вдовушке, которая, очевидно, мечтала заполучить его, а она подбила своего несчастного брата попытаться принудить Россетера к вступлению в брак. В результате она лишилась и брата, и доброго имени.

— Надеюсь, эта хитрая вдовушка не явится сюда вслед за ним! Поделом им обоим, ведь ее брат наверняка знал, что герцог лучший дуэлянт Англии.

На этом разговор закончился, и вся компания отправилась в город.

Глава 17

Я вынесла из случайно подслушанного разговора соответствующие выводы. Во-первых, герцог являлся желанным женихом, иначе Аннабелла ни за что не стала бы просить Морланда представить их друг другу. Во-вторых, Россетер был любимцем женщин и дуэлянтом, то есть не зря носил звание повесы. Странно, из разговора с ним я вынесла несколько другие впечатления. Он, несомненно, мог быть гордым и надменным, но обладал теми привлекательными чертами, ради которых можно оправдать некоторое высокомерие. Я почему-то была уверена, что он не тот человек, который может скомпрометировать женщину, меж тем рассказ барона свидетельствовал об обратном. Очевидно, я все еще оставалась наивной простушкой, не разбирающейся в людях из общества. Признаться, я оказалась разочарована. Неужели я никогда не научусь отличать подлинное от притворства, а благородного человека от легкомысленного повесы?

Я была так недовольна собой, что решила не ходить завтра на прогулку. Пускай красавец герцог знакомится с красавицей Аннабеллой — они станут достойной парой. Убедив себя не доверять первому впечатлению и читать побольше нравоучительных книг, я успокоилась и перестала думать об утренней встрече и словах Морланда.

На следующее утро мы с графом собирались съездить к его старинным друзьям, живущим неподалеку от Бата. Я проснулась рано, но решила еще поваляться в постели, чтобы набраться сил перед дорогой.

Мы выехали из дома в девять часов, когда на улице было еще мало экипажей и всадников. Однако, проезжая мимо дома известного в Бате врача, я увидела стоящую около ворот знакомую карету. Мой муж тоже заметил ее и сказал, обернувшись ко мне:

— Видите вон тот экипаж, дорогая? Это карета с гербами семьи Россетеров, старинных друзей и соседей нашей семьи. Их родовое поместье на протяжении двух миль граничит с нашим, а наши предки много раз обменивались как землями, так и невестами для своих сыновей.

— Значит, вы родственники с герцогами Россетерами? — Легко понять мое удивление, ведь я до сих пор ничего не слышала о родственниках моего мужа, не носящих фамилию Дэшвилл.

— В моем поколении никто не связывал себя узами родства с их семьей, но моя прабабка была урожденной Россетер, а кузина моего деда вышла замуж за тогдашнего герцога. Я, видимо, забыл упомянуть об этом, простите меня. Нынешний герцог очень молод, и я редко вижусь с ним. Он не приехал с визитом после нашей свадьбы, так как заканчивал свое образование в Европе.

— Я познакомилась с ним вчера утром на прогулке, — осмелилась признаться я.

— И как он вам показался? Он славный молодой человек, но слишком рано остался без опеки старших. В его характере сочетаются благородство и легкомыслие, которое толкает его на различные шалости. Кроме того, молодой герцог имеет привлекательную наружность, он богат и знатен, так что по праву с юных лет слывет дамским угодником.