Глава 20

Ранним утром, на самом рассвете, лорд Картрайт стоял у дверей особняка Меррисонов и колотил деревянным молоточком по двери. От этого в доме должен был подняться такой грохот, что проснутся все. И действительно, через несколько минут из-за двери послышалось сварливое:

— Что вам нужно?

— А, это вы, Клемент! — жизнерадостно воскликнул Эдвард. — Ну-ка впустите нас. Это сэр Роудз… простите, лорд Картрайт. И со мной несколько друзей. Мы желаем видеть вашего хозяина.

— Не велено пускать!

— Не сопротивляйтесь, Клемент. Лучше откройте. Иначе я вышибу эту дверь, клянусь Господом.

Послышался скрежет засова, и в приоткрывшейся щели Эдвард увидел длинный нос слуги.

— Вам нельзя входить в этот дом, — безапелляционно заявил Клемент. — Убирайтесь.

— Да что вы с ним разговариваете!

Стоявший рядом с Эдвардом Хокинс слегка подвинул лорда Картрайта и улыбнулся Клементу. Тот застыл, впечатленный чудом исцеления: немой заговорил!

— Зря вы нам перечите, мистер. Если не позовете лорда Меррисона, я ему потом обязательно расскажу, что вы воруете деньги из его стола и прячете их в левом нижнем ящике шкафа в вашей комнате.

Клемет побледнел и попятился. Эдвард толкнул дверь; слуга развернулся и рысью направился к лестнице,

— Он ведь перепрячет, — с сожалением сказал сэр Финч, входя вслед за Эдвардом в темный холл.

— И позовет, и перепрячет, — безмятежно откликнулся Хокинс. — Я же не сказал, что знаю второй его тайник, за картиной в столовой. Пусть его.

Дельберт засмеялся и тут же оборвал смех.

— Господи! И они тут живут? В этом мрачном склепе?

— Ты теперь понимаешь, как тебе повезло с родителями? — съязвил Эдвард. — Идемте. Гостиная здесь.

Явление незваных гостей вызвало переполох в доме; в открытую дверь заглянула служанка и, пискнув, тут же убежала. Гости расположились и принялись ждать. Спустя пару минут послышался топот, и в комнату влетел сэр Абрахам; он не успел одеться, а потому вышел к визитерам в ночной рубахе, халате, колпаке и старых вонючих тапочках.

— Вон из моего дома! — заорал он с порога. — Все! Немедленно!

— Вы зря так кричите, — невозмутимо заметил Эдвард. — Вам вредно. Сами мне говорили.

— Ты! Ты!.. — Лорд Меррисон буквально задыхался от злости. — Ты, дьявол в человеческом обличье, грязный обманщик!

— Послушайте, хватит оскорблений. Перейдем к делу. Я не отказываюсь от своих слов. — Эдвард встал, оказавшись лицом к лицу с разъяренным стариком. — Я хочу жениться на вашей дочери Кристиане.

— Если ты думаешь, что я отдам за тебя дочь, то ты глупец!

— Если вы думаете, что сможете остановить меня, то вы глупец еще больший!

Лорд Меррисон, уже не владея собой, занес руку для удара; Эдвард легко перехватил ее и силой заставил старика сесть; тот пытался вырваться.

— Сэр, — вежливо сказал Эму воспитанный Бартоломью Финч, — вам не стоит так стараться. Вы все равно не выстоите против всех нас.

— Вы все! Дьявольское отродье! — прохрипел лорд Меррисон.

Эдвард выпустил его; второй попытки нападения не последовало.

— Послушайте, — сказал Эдвард, — вам придется смириться. Вы доводите своих дочерей до нервного срыва и не даете им быть счастливыми, не даете почувствовать себя живыми. Это люди, а не деревяшки. Вы не имеете права так обращаться с ними даже во имя веры. И если ваши дочери влюбились, то позвольте им следовать за избранниками. Тем более что избранники не против. Наоборот.

— Лорд Меррисон, — заговорил и сэр Финч, — я люблю вашу дочь Клару. Более того, я уже на ней женат.

На мгновение Эдвард засомневался, стоило ли вываливать на сэра Абрахама все новости сразу, — тот покраснел и часто задышал.

— Ч… что?!

— Мы с Кларой тайно обвенчались. — Бартоломью был спокоен, как скала. — Она боялась вам сказать. Я люблю ее больше жизни и сегодня не уйду отсюда без нее. Как и мои друзья не уйдут без своих избранниц. Вам придется с этим смириться.

— Не позволю! — завопил сэр Абрахам. — Это непотребство! Я не разрешу.

Эдвард склонился над ним, и лорд Меррисон подавился следующим восклицанием, наткнувшись на стальной взгляд лорда Картрайта.

— Милорд, — ласково сказал Эдвард, — вы же понимаете, что проиграли. Если вы продолжите сопротивление, мы попросту обойдем вас; если попытаетесь учинить скандал и обвинить нас во всех грехах публично, у нас найдется чем вам ответить. Вчера я прилюдно и половины не сказал о том, что творится в вашем доме; а знаю я больше, чем вы думаете. Вы же не дурак, просто несчастный человек, одержимый религиозными страстями. Мы готовы позволить вам остаться безнаказанным, если вы согласитесь соблюдать ряд условий. А вы поведете себя умно и согласитесь, верно ведь?

Тиана молилась — впервые за последние дни истово, искренне и зная о чем.

Она молилась, чтобы все это поскорее закончилось. Чтоб отец увез их в Глостершир и запер до свадьбы, как пообещал вчера; чтобы приехал мистер Джулиуз, за которого теперь ее отдадут, как вчера сообщил сэр Абрахам. Альма выйдет за мистера Битти из Норфолка, Клара — за лорда Купера из Беркшира; все это джентльмены весьма достойные, и их-то сэр Абрахам знает много лет. Он завтра же им напишет. Если удастся, свадьбы будут через неделю.

После этого сестер заперли в их комнатах без ужина и велели молиться. Тиана впервые последовала этому совету охотно. Она не знала, что теперь делать, и только Бог мог бы подсказать.

Эдвард предал ее. Как больно было думать о том, что для него это оказалось всего лишь спором, игрой, забавой! Поспорить на коляску! Наверное, коляска дорогая и хорошая; хоть это льстит. Мужчина ее мечты оказался лжецом, и лжецом ехидным. Как же он смеялся над нею все время! Небось хохотал внутри, изображая сэра Исаака. Это стократ больнее, чем представлять, что он просто решил ее соблазнить. Соблазнение предполагает хоть какой-то взаимный интерес. Но не подлость.

Тиана чувствовала себя униженной; еще никогда над нею не смеялись публично. Она, конечно, осознавала, что смеялись в основном над отцом, но все равно — над ее семьей; нет, этого она не хотела. И теперь не вырваться, отец глаз не спустит, ему никак не объяснить. Он просто запрет их, а для венчания вывезет в закрытой карете, и все. Представив себе мистера Джулиуза, Тиана передернулась.

Она заснула всего на час, проснулась еще до рассвета, измученная, и снова стала молиться — теперь уже о том, чтобы все было хорошо. Как именно хорошо, она не знала.

Потом кто-то заколотил в дверь так, что весь дом слышал; через некоторое время грохот прекратился, и наступила тишина. Тиана ждала. Возможно, это приехал кто-то из друзей отца выразить ему сочувствие по поводу вчерашнего. Это не может быть спасение. Ему неоткуда прийти.

Когда в коридоре раздались негромкие мужские голоса, она услышала; кто-то постучал в дверь Альмы, этот характерный звук Тиана знала. Она вскочила, не понимая, что происходит. А затем стукнули и в ее дверь; потом отодвинули засов, и дверь отворилась.

На пороге стоял лорд Картрайт.

Он вошел и прикрыл дверь; Тиана отступила, ухватилась за спинку стула. Она не ждала увидеть его сейчас и здесь; он должен пировать со своими друзьями, хохоча и со всех сторон обсуждая это забавное приключение.

— Тиана, — сказал Эдвард, — я пришел за тобой.

— Нет. — Она покачала головой. — Уходи.

— Почему? Я ведь вернулся.

— Ты меня обманул. Смеялся надо мной. — Она не верила его глазам, не верила ему всему, хотя он почему-то стоял сейчас здесь… — Ты спорил на меня.

— Я все объясню, если ты мне позволишь. — Эдвард подошел еще ближе, и Тиана поняла, что дальше отступать ей некуда: за спиной был стол и старое пятнистое зеркало. — Вначале я действительно думал, что это игра. Шутка. Но в первый же раз, когда пригласил тебя танцевать, ощутил нечто необычное между нами. Я долго не желал этого признавать. Не желал признать, что влюбился…

Эдвард взял лицо Тианы в свои руки; она не сопротивлялась, понимая, что это бесполезно, и глядя, как шевелятся его губы.

— Эта коляска… Такая ерунда, Тиана. Леди Крис. Кристиана. Ты была такой разной для меня, и, когда я соединил все твои лица, получилось ошеломляюще красивое лицо. Ты сумела меня удивить, как не удивляла еще ни одна женщина; сумела заворожить, околдовать, покорить. Я все пробовал и пробовал твои имена на вкус, не мог решить, какое лучше. Поэтому, если ты позволишь, я буду впредь называть тебя Тиа. Это будет мое имя для тебя.

Тиана вывернулась из его объятий.

— Лорд Картрайт, вы унизили меня при всех. Я знаю, что неидеальна. Во мне много недостатков, и я грешна, отец прав. Но я в вас влюбилась. Давно. Это моя ошибка. Я смотрела на вас и ваших друзей издалека и мечтала о том, чтобы быть вместе с вами. А вы только смеялись. Что изменилось? Ничего, и вчера вы доказали это. Зачем вы сегодня пришли? Как вам удалось войти? Если отец узнает… Его что, дома нет?

— Сэр Меррисон дома. И десять минут назад он дал мне свое благословение на брак с тобой.

У Тианы подкосились ноги; она с размаху села на многострадальный стул, жалобно заскрипевший от такого обращения.

— Этого не может быть!

— И тем не менее это так. К тому же я не один явился. — Эдвард одарил Тиану своей обаятельной улыбкой. — Думаю, твоя сестра Клара сейчас очень счастлива, так как к ней вернулся слегка задержавшийся на службе муж. А мой друг Дельберт в данный момент пытается убедить Альму, что она лучшее, что было в его жизни. И мы все не уйдем отсюда без вас. Ну как, поверишь ты мне теперь?

Тиана молчала. Эдвард нависал над нею, а потом опустился на колени и взял ее руки в свои большие ладони. Она чувствовала, как струится по коже тепло, как оттаивает сердце.

— Как я могу тебе верить? — спросила она. — А вдруг ты снова с кем-нибудь поспоришь на меня?

— Ты можешь мне отомстить. На меня с кем-нибудь поспоришь.

— Ну уж нет! — скривилась Тиана. — Я не шучу. Как я могу тебе доверять после всего, что было?

— Никак. — Эдвард снова обезоруживающе улыбнулся. — А я никак тебе этого не докажу, кроме как долгими годами жизни в любви и согласии. Я выяснил, что любовь — это риск, Тиа. Если ты сейчас рискнешь, то выиграешь то, чего всегда хотела. Это и есть спор с судьбой. Рискни — и выиграй меня.

— Ты невозможен, Эдвард. На людей не играют.

— С судьбой — только так, — серьезно заметил он.

— А если я доверюсь тебе, что будет?

— Сначала я тебя поцелую, — важно сказал Эдвард, глядя на Тиану искрящимся взглядом. — Потом поцелую еще раз. Потом мы пойдем к твоему отцу, который благословит уже нас обоих. Не то чтобы он очень хотел это делать, но выбора у него нет. А потом мы поедем по магазинам.

— Ты считаешь, что именно магазины меня убедят?

— Непременно.

Тиана высвободила одну руку и осторожно коснулась кончиками пальцев его щеки, провела ладонью по волосам. Это невозможно, но он хочет быть ее, так, как она хотела быть его. Ответ на молитвы пришел очень быстро и оказался большим, чем она уже смела мечтать.

Так вот оно какое, настоящее чудо.

Не утруждая себя больше разговорами, Тиана подалась вперед и прильнула губами к губам Эдварда; он тут же притянул ее к себе, сгреб, прижал, но нежно, словно птичку с хрупкими косточками.

— Узнаю леди Крис, — выдохнул он в перерыве между поцелуями. — Я куплю тебе мандариновую шляпку. Ты будешь роскошно в ней смотреться.

Тиана расхохоталась.

Лорд Меррисон дал согласие на брак двоих своих дочерей с лордами Картрайтом и Бисмайром, так что в Шотландию бежать не пришлось; высший свет эта новость просто взорвала. Многие считали, что джентльмены женятся, потому что обесчестили дочерей старика Абрахама; люди более разумные и слегка разбиравшиеся в ситуации скорее удивлялись, как это тихоням удалось покорить известных холостяков. На фоне этого скандала тихий отъезд Кларибеллы Меррисон вместе с мужем прошел незамеченным. Бартоломью Финч слишком мало бывал в Лондоне и не заработал себе порочную репутацию, а потому на его с Кларой роман и внимания не обратили. И даже то, что вскоре после отъезда появился на свет их ребенок, почти не упоминалось. Чета Финч жила тихо за пределами Лондона, и интерес к ним быстро угас.

Свадьбы же Альмарозы и Кристианы Меррисон, состоявшиеся в один день, привлекли множество зевак и любопытствующих; никто не верил, что лорд Картрайт и лорд Бисмайр действительно влюбились. Однако молодые мужья с таким пылом целовали своих жен, наплевав на все правила приличия, что сомнения достаточно быстро развеялись; когда же и спустя много месяцев все оставалось так же, шокированному обществу пришлось признать очевидное.

Эпилог

«Дорогая Клара!

Как же я скучаю по тебе! Все-таки мы столь привыкли друг к другу, что каждый день разлуки воспринимается как кощунство; а может быть, нам не хватает совместных утренних молитв, как ты думаешь? Хотя мне их вовсе не не хватает. Нет, я не перестала молиться, но делаю это, когда велит душа, а не отец. Мне кажется, с тех пор слова псалмов стали гораздо искреннее. Ты этого не замечала?

Тетя Джоанна вчера прислала письмо из Глостершира; по-моему, она снова влюблена. Во всяком случае, ее послание изобилует восхвалениями мистера Джулиуза, который заглянул к отцу на недельку-другую. Если мистер Джулиуз ответит нашей тете взаимностью (что не исключено, учитывая, что наследник у него уже есть, а вдовцом нынче быть неинтересно), то мы с ним все-таки породнимся. К счастью, не так, как предполагалось.

Эдвард вчера за ужином в бессчетный раз сказал мне, что благодарен Дельберту за его злую шутку и этот дурацкий спор; ведь если бы его не было, он никогда не подошел бы ко мне и не узнал бы, какая я. Я говорю ему, что судьба позаботилась бы о нас так или иначе; не знаю, верит ли он мне, но кивает, во всяком случае. Я почти простила его. Иногда только пользуюсь своей мнимой обидой, когда желаю чего-либо добиться. Но это случается очень редко: он и так все для меня делает.

Я никогда не думала, что человек может измениться, не меняясь. Это все тот же лорд Картрайт, лорд Щегол, язва и заводила, который так нравился мне издалека. Просто в нем будто бы поселили любовь. Это выражается во всем: как он на меня смотрит, что делает, как говорит. Я так люблю его, дорогая Клара, что иногда просыпаюсь ночами и смотрю на него долго-долго; тогда он, не открывая глаз, говорит мне: «Спи!» — и прижимает мою голову к своей груди. Утром страшно удивляется, когда я говорю ему об этом, и утверждает, что ничего не помнит.

Если он и лжет мне, то только в этом.

Жаль, но мне пора заканчивать письмо; через несколько минут придет Мэри одевать меня к музыкальному вечеру. Сегодня у нас соберется человек сто, и я еще должна посмотреть, как расставили цветы. Эдвард обещал, что споет, и просит меня выступить с ним дуэтом; я в ужасе. Ты же знаешь, пение никогда не было моей сильной стороной. Но я как-нибудь спасусь. В крайнем случае, поцелую его, и он растает.

Обними за меня Барта и маленького Дэниела. В следующем месяце мы приедем к вам, вот тогда-то мы и наговоримся! Думаю, к тому времени мне будет что с тобой обсудить. Это касается… а впрочем, сначала я Эдварду расскажу. Он имеет полное право узнать первым.

Люблю тебя,

твоя сестра Тиана».