Задача была не из простых: парусник находился слишком близко от берега, защищенного от ветра мысами. Однако за полчаса частью на парусах, частью на веслах удалось вывести его в открытое море и поймать бриз. Правда, бриз был слабоват и дул порывами.
Виконт и герцогиня с тревогой наблюдали за курсом галеры, которая была гораздо дальше от мысов и имела больше возможностей поймать ветер.
Обмануться насчет курса мощного парусника было уже невозможно. Его нос был нацелен точно на галиот, а все маневры с парусами производились, чтобы его догнать.
Галера была еще далеко, и трудно было определить, турецкая она или венецианская, однако наиболее вероятно, что на грот-мачте у нее развевался флаг пророка с полумесяцем, а не флаг республики со Львом Святого Марка.
— Они нас догонят? — спросила герцогиня.
— Боюсь, что да, — ответил виконт.
— А мы сможем противостоять абордажу?
— Галиот против галеры не выстоит.
— Значит, мы попадем в плен, — с тоской заключила Элеонора.
— Они нас пока не догнали. Этот папаша Стаке мне кажется опытным моряком, он не даст так просто себя схватить.
В этот момент у них за спиной послышался голос:
— Синьора, вы не забыли, что мой хозяин приказал мне заботиться о вас?
Герцогиня быстро обернулась. Перед ней стоял Бен-Таэль, слуга Дамасского Льва.
— Что ты хочешь? — спросила она.
— Мой господин велел мне, в случае если вам будет угрожать опасность, предупредить его, и мне кажется, момент настал.
— Ты тоже думаешь, это мусульманский корабль?
— Я только что слазал на самую макушку грот-мачты и убежден, что над парусами того судна развевается флаг пророка. К тому же у него очень высокий корпус, на галеру республики он не похож.
— И что ты думаешь делать?
— Хочу, чтобы вы разрешили мне добраться до берега и отправиться к хозяину раньше, чем меня схватят.
— Но до берега семь или восемь миль.
Слуга улыбнулся:
— Бен-Таэль — пловец, которому нет равных, к тому же он не боится акул.
— Но у нас пока нет уверенности, что галера нас настигнет. Посмотри: сейчас наш галиот идет очень быстро.
— Это верно, синьора, но на всякий случай надо подстраховаться.
Герцогиня бросила вопросительный взгляд на виконта.
— Можем ли мы рассчитывать на поддержку Дамасского Льва? — поинтересовался Гастон.
— Я твердо в этом уверена, — ответила герцогиня. — Он был очень признателен за то, что я сохранила ему жизнь.
— Тогда, если хочешь, ступай, — сказал Л’Юссьер, повернувшись к слуге. — Если мы увидим, что от галеры нам не уйти, мы высадимся на берег, и там ты сможешь нас найти.
— Вблизи Суды есть один потайной залив, мы там прятались. Ну, ты знаешь…
— Да, синьора. Я буду вас там ждать.
Он потуже затянул пояс, проверил, в порядке ли ятаган, сбросил плащ и, оставшись почти голым, легко перемахнул через фальшборт и скрылся под водой.
— Сто тысяч акул! Полундра! Человек за бортом! — завопил папаша Стаке. — Разворачиваемся!
— Успокойтесь, папаша Стаке, — сказала герцогиня. — Это раб Мулея-эль-Каделя направился к берегу.
— Что, этот бездельник испугался своих соотечественников? Пусть только вынырнет, я дам по нему заряд из аркебузы.
— Он плывет с моего разрешения. Хватит о нем. Как там галера?
— Да разбери ее холера! Чтоб она в преисподнюю провалилась! Чтоб лопнул от злости этот пес шелудивый, Магомет! — рявкнул старый моряк, который, похоже, вышел из себя. — Можно подумать, что у этого корабля запас ветра в трюме!
— Догоняет? — спросил Л’Юссьер.
— Да, господин виконт. Насколько я вижу, ветер там сильнее, чем здесь.
— Это турок! Турок! — раздался голос с верхушки грот-мачты.
— Да хранит нас святой Марк и его лев! — сказал папаша Стаке, швырнув в сторону свой берет. — Я с самого начала был в этом уверен.
— Что думаете предпринять, господин помощник капитана? — спросил виконт.
— Прижмемся к берегу и постараемся добраться до бухты Суда.
— Это единственное, что мы можем попытаться сделать, — раздался голос Николы Страдиота, который подошел к ним. — Но я сомневаюсь, что галера даст нам время на это.
— Она идет намного быстрее нас, и минут через десять мы окажемся под огнем.
— Потравить шкоты, готовься к развороту! Меняй кливера! — скомандовал грекам папаша Стаке.
Галиот, который шел на запад, повернул на восток.
К несчастью, у берега ветер был совсем слабый и неблагоприятный. Галера же, которая шла в открытом море при попутном ветре, быстро приближалась.
Минут через десять она почти поравнялась с галиотом и дала первый холостой залп, требуя, чтобы галиот остановился и поднял флаг.
— Вот мы и влипли! — крикнул папаша Стаке, готовый рвать на себе волосы. — При этом проклятом штиле мы дойдем до берега не раньше чем через три четверти часа. Господин виконт, вы, синьора, и все остальные, готовимся отразить нападение.
— Элеонора и Перпиньяно, на батарею! — скомандовал Гастон. — Там легче укрыться, чем здесь.
— А вы? — с тревогой посмотрела на него герцогиня.
— Мое место на палубе с Николой, Эль-Кадуром и папашей Стаке. Пока турки не пошли на абордаж, в вашей доблестной шпаге нет необходимости. Быстрее, Элеонора, они собираются дать по нам бортовой залп. Доверимся Богу и нашей храбрости.
Увидев, что она колеблется, он мягко, но властно взял ее за руку и увел на батарею, где Перпиньяно с семью греками уже готовил кулеврины к бою.
— Берегите себя, Гастон, — сказала герцогиня, обвив руками его шею. — Помните, я люблю вас.
— Я не подставлюсь под турецкие пули, — с улыбкой отвечал виконт. — Мы с ними старые знакомые, и как они не достали меня в Никозии, так и здесь облетят стороной. Не бойтесь, Элеонора.
— Но у меня нехорошее предчувствие.
— Оно у всех бывает перед боем, даже у самых храбрых. Вы это знаете, наверное, лучше меня, Элеонора, ведь вы были при штурме Фамагусты.
Его прервал второй пушечный выстрел, последовавший за холостым, и громкое ругательство Николы.
— Мое место на палубе, — сказал виконт, отстраняясь от герцогини. — Я должен быть там.
— Ступайте, храбрый мой.
Гастон Л’Юссьер обнажил шпагу и быстро взбежал по лесенке, а Перпиньяно уже кричал грекам:
— Готовьтесь к бортовому огню!
Когда Гастон Л’Юссьер выскочил на палубу, галера была не более чем в восьмистах шагах и шла параллельно берегу, пытаясь перерезать дорогу галиоту.
Мачты у нее были гораздо выше, и фор-брамсели набирали достаточно ветра, чтобы двигать корабль, обходя маленькие мысы и подъемы, а бедному галиоту доставались лишь редкие дуновения.
Первый боевой выстрел мусульман был сделан без промаха. Ядро, пущенное с хорошим прицелом, снесло верхушку флагштока латинского паруса с фок-рея. Падая, она чуть не ранила одного из греков.
Отправив первое железное послание, галера развернулась поперек ветра и показала все десять люков левого борта, из которых торчали черные жерла кулеврин.
Мусульманское судно было солидное: очень высокий ют и шканцы, широкие латинские паруса под марсом и прямой парус сверху. Тоннажем оно превосходило галиот по крайней мере раз в шесть.
На обеих палубах толпилось множество солдат в кирасах и шлемах, с пиками и саблями. Они выжидали момент, чтобы пойти на абордаж.
— Как думаете, — сказал виконт, подойдя к папаше Стаке, стоявшему у штурвала, — успеем мы дойти до берега раньше, чем турецкие пушки отправят нас на дно?
— Об этом надо спросить Магомета, господин виконт, — ответил моряк. — Но вполне вероятно, что именно в данный момент этот паршивый пес окажется немым и глухим. Чтоб его дьявол утопил в чане с расплавленной серой!
Тут с галеры прогремел еще один выстрел, и на палубу с грохотом свалилась бизань-брам-стеньга, срезанная чуть выше салинга.
И в тот же миг с батареи донесся голос лейтенанта Перпиньяно:
— Огонь!
Четыре кулеврины, все поставленные на правый борт, выстрелили почти одновременно, продырявив паруса галеры и подняв на воздух часть носового фальшборта, да еще разорвав в клочки немалое число аркебузиров.
— Черт побери! Вот залп, который стоит бутылки кипрского, нет, целого бочонка! — крикнул папаша Стаке. — Попейте кровушки своих солдат, собаки!
Мусульмане не замедлили ответить залпом из всех орудий с левого борта. Один за другим с нарастающим грохотом прогремели десять выстрелов, и на бедный галиот посыпались каменные и железные ядра, а он, из-за отсутствия ветра, не мог даже сманеврировать.
Левый фальшборт снесло напрочь почти целиком, вместе с двумя греками, убитыми наповал каменными осколками. С кормовой рубки сорвало крышу, и рубку сильно попортило, а ядра застряли во флорах и в корпусе, насквозь прошив трюм.
— Это называется «ураганный огонь», — сказал папаша Стаке, чудом увернувшись от летящих ядер. — Еще один такой залп — и нас всех разнесет.
Виконт бросился к люку, ведущему на батарею, и крикнул вниз:
— Раненых нет?
— Нет, — отозвался Перпиньяно. — Огонь, ребята!
Последние слова потонули в грохоте четырех кулеврин.
Галера, которая снова подошла ближе, получила сильнейший залп в бок и завалилась на правый борт, а одно из ядер полетело на шканцы, где было полно солдат, оставляя за собой кровавый след. Мусульмане подняли ужасный крик, а в них тем временем принялись стрелять аркебузы.