— Веди нас к Оксфордской башне, — приказал Маклеллан Каменной Башке.

— Слушаюсь, капитан.

Не обращая внимания на осколки снарядов, то и дело со свистом пролетавшие над самой их головой, моряки пустились в путь.

Через десять минут они вышли на широкую улицу, запруженную солдатами и повозками, доставлявшими боеприпасы гарнизонной артиллерии. Никто их не замечал, поскольку осажденный Бостон буквально кишел моряками с военных кораблей.

Мгновенно сообразив, что к чему, Каменная Башка разжег свою трубку и зашагал, поглядывая вверх.

— Что ты все высматриваешь на небе? — спросил Малыш Флокко, догоняя боцмана.

— Башенку Оксфорд-мэншн.

— А, так у него есть башня!

— Она в плачевном состоянии. Таком плачевном, что англичане, надо думать, не осмелились поставить к бойницам даже пушки среднего калибра. Оттуда не доносится ни единого залпа.

Миновав еще несколько улочек, корсары оказались у северных укреплений, среди которых возвышалось довольно-таки безобразное сооружение. В нем было что-то и от замка, и от крепости. Над ним возносилась пятиугольная башня высотой метров двадцать, ощерившаяся амбразурами и бойницами.

— А вот и Оксфорд-мэншн! — остановившись, провозгласил Каменная Башка. — Ну что, идем на приступ, мой капитан?

Обойдя нелепое строение, Маклеллан принялся разглядывать его, словно чувствуя, что где-то за угрюмыми стенами томится леди Мэри Уэнтворт.

— Вот что, Каменная Башка, — произнес он немного погодя, — угости-ка ты выпивкой какого-нибудь малого из тех, что стоят здесь в карауле.

— Попотчевать его каким-нибудь славным винцом из погреба нашего трактирщика? Будет исполнено, мой капитан! — встал навытяжку бретонец. — Моряк солдату первый друг, особенно когда подносит стаканчик.

— А ты поставь ему бутылочку у нашего хозяина.

— А завтрак?

— Хоть два, если пожелаешь. Вот, возьми деньги.

— Что вы, капитан! У меня и самого кое-что имеется.

— Бери деньги и не возражай.

— Если это приказ, то я повинуюсь, — отвечал бретонец, протягивая похожую на лопату ладонь. — Взять на абордаж солдата? Плевое это дело для моряка, всегда готового идти на приступ. Опрокину со служивым по стаканчику можжевеловой водки, и будет он у меня с руки есть. Положитесь на старика, сэр Уильям. А ты, Малыш Флокко, крутись неподалеку. Подгребешь ко мне чуть позже.

— Понял, — кивнул марсовой.

— Будь готов заказать плотный завтрак у лупоглазого дурня.

— Слушаюсь, командир!

— Как ты сказал? Командир?

— Во имя всех бретонских простофиль! Командуешь ты почище адмирала!

— И тебе того же советую! Пойдем к нашей рыбке! Наживка у нас объеденье!

— Еще бы! Бутылочка и сытный завтрак на крючке!

— Который и ты будешь уплетать, мошенник!

— А то!

Раскурив свою почтенную трубку и засунув руки в карманы, Каменная Башка направился к входу в Оксфорд-мэншн, а сэр Уильям и Малыш Флокко остались бродить неподалеку.

Тем временем навстречу боцману шел капрал Пятого Гессенского полка с небольшим холщовым мешком за плечами. Изображая праздного гуляку, который от нечего делать таращится в небо, Каменная Башка словно бы по неловкости налетел на солдата.

— Herrgott! Коспоти! — воскликнул немец.

— Что, простите? — изобразил недоумение боцман, выпустив клуб дыма в лицо капралу.

— Фи што, пьян?

— Пьяный моряк? Дорогуша, да моряк может осушить целый трюм джина, а потом взобраться по мачте до самых бом-брамселей.

Наемник с подозрением уставился на бретонца.

— Не веришь? Хочешь меня испытать? — спросил тот. — Выпивку ставлю я.

— Herrgott! Фи шелаете платить? Фещно этот флотский погаче пехоты. Шелаешь платить за меня, приятель?

— Так точно, приятель!

— Но ты не есть немец.

— Все немцы мне близкая родня, а потому я могу позволить себе пригласить тебя выпить. Разве не так, братишка?

— Ja, ja, кароши пратишка. Куда пойти?

— Как! Ты разве не знаешь хозяина таверны, где на вывеске тридцать рогов?

— Тритцать рохоф?

— Ну да, бизоньих.

— A, ja, ja. Рохоф!

— Пошли, приятель. — Каменная Башка снова пустил немцу в нос клуб ядреного дыма и подхватил его под руку со словами: — Пускай эти проклятые американцы хоть весь город забросают своими снарядами. Наши бутылочки им не расколоть! Верно, приятель?

— Ja, ja!

— Вот и чудно! А что у тебя там в мешке?

— Сальный сфещи.

— Несешь к какому-нибудь укреплению?

Немец в недоумении воззрился на новоявленного друга.

— К батареям? — пояснил Каменная Башка.

— Нет, на кухня.

— Кухню освещать?

— Нет, фарить суп. Просать котел, сало тает и ощень lecker похлепка!

— Ты, верно, хочешь сказать «вкусный». Черт! Суп на свечном сале… Должно быть, пальчики оближешь!

— Никогта не пропофать, пратишка?

— Ни разу, — серьезно отвечал бретонец. — Когда у нас на борту заканчивается мясо, мы кидаем в котел треску и крыс. И уж какой славный навар от них, братишка! Тебя как звать-то?

— Ульрих.

— Славное имя, друг.

— Хочешь попропофать, пратишка? Я потарить полтюжины.

— Какое там! У нас в трюме крыс для навара достаточно!

— Вы, моряк, такой запафный. Слафный пратишки.

— Я тебе скорей в отцы гожусь, — поправил бретонец. — Тебе же больше двадцати четырех годков не дашь.

— Мне тфатцать пять.

— А мне — почти пятьдесят, так что я могу звать тебя сынком.

— Ja, ja. Я тепе кароши сынок.

— Копченые колбаски любишь?

— Карош с пифом.

— Никакого пива, — королевским жестом отмахнулся Каменная Башка. — Только вино! Скорпионье.

— Скорпионье? Што есть такой?

— Славное пойло из погребов нашего хозяина!

— Карошо.

— Пойдем, сынок.

— И ты платить?

— Я платить за все.

— Я еще плата не получаль.

— Боже правый, ну и выговор! Прям влюбленный лягушонок.

Солдат расплылся в улыбке:

— Мой отец всекта феселый.

— Всегда! — согласился бретонец. — Поторопись, и хватит думать о своих свечках. Твои товарищи обойдутся сегодня и без них. Незачем их раскармливать.

— Ja, ja, кароши отец.

Каменная Башка, за которым незаметно следовали сэр Уильям и Малыш Флокко, вернулся на улицу, покинутую за полчаса до того, и ввалился в таверну «Тридцать бизоньих рогов».

Трактирщик, полоскавший в лохани бутылки и стаканы, при виде гостей всплеснул руками, уронив на пол посуду.

— Что еще за грохот, хозяин? — сурово спросил бретонец. — Или это снаряд свалился на твою таверну?

— Неужто это вы, мой добрый господин?

— Разве я не сказал тебе, что мы еще вернемся? Есть ли у тебя копченые колбаски и острый сыр, которые нужно заливать реками вина?

— Да, мой добрый господин.

— Тащи их живо сюда и не сомневайся: я расплачусь не хуже, чем капитан корвета.

— И еще пифо, — подсказал солдат.

Подмигнув хозяину, Каменная Башка тут же нашелся:

— Пива-то в погребах больше не осталось. Вы, немцы, выдули все до последней капли, не подумав о своих товарищах-моряках.

— Я не пить много пифо.

— Ну так выпей вина!

— Та, фино, неси фино.

— Вот и славно! — одобрил бретонец. — Неси две… четыре… нет, давай сразу шесть бутылок. Только смотри не рейнского!

— Настоящие французские вина.

— Ну да, прикупленные по случаю твоим простофилей-отцом! Значит, опять подсунешь нам свою скорпионью отраву?

— Нет-нет! Как можно? — запротестовал хозяин. — Для вас — только все самое лучшее.

Между тем в таверну вошли сэр Уильям и Малыш Флокко и, не привлекая к себе внимания, сели за самый дальний стол. Каменная Башка искоса взглянул на вошедших, наклонился к солдату и вполголоса проговорил:

— Эти двое наверняка шпионы.

— Как!

— Не нрафятся мне их физиономии.

— В Постоне нелься найти шпион.

— Это мы еще посмотрим.

Тем временем в залу вернулся хозяин с двумя корзинами вина и снеди. Увидев баронета и Малыша Флокко, бедняга едва не уронил свой груз.

— Молодец, трактирщик! — воскликнул насмешливый бретонец. — И смотри не лезь в наши дела! Захлопни-ка лучше глаза и клюв!

Оправившись от изумления, хозяин подал боцману и солдату дюжину копченых колбасок, местами покусанных крысами, канадский коричневый сыр, который жег язык похлеще горчицы, черный хлеб и четыре бутылки вина.

— Бордо, — догадался бретонец. — Черт возьми! Невиданная в осажденном городе роскошь! Да этот трактирщик прямо-таки кудесник! Он, видно, вознамерился нам доказать, что его покойный батюшка был не такой уж осел! Откупоривай! — распорядился Каменная Голова. — А ты, сынок, налетай на сыр и колбаски. Уж поверь, в них не припрятаны американские штыки.

— Спасипо, отец. Ты кароши тофарищ.

— Ешь, да про вино не забывай! Покажи, как немцы умеют пить.

— Ты платить.

— Само собой! Говорю же тебе: я готов уплатить хоть за весь хозяйский погреб. Поверишь ли, какое дело, ни гроша не потратил за те десять месяцев, что мотался в море. У меня в кошельке за поясом столько серебра, что хватит на пятьсот бутылок, двести обедов и три сотни завтраков… Так что пей, сынок. Я плачý.

Солдат набросился на сыр и колбаски, щедро заливая их мнимым бордо. Доблестный боцман не отставал от немца, особенно налегая на вино.