— Ба! Не кипятитесь так, мой добрый господин! Наши ноги в полном порядке! Подгонять нас штыками вам не придется.

Поняв, что сопротивляться бесполезно, трое бретонцев обменялись недовольными взглядами и последовали за офицером.

Стоило им выйти из каземата, как огромное ядро со свистом пролетело у них над головой и разбило передок недавно установленного орудия.

— Господин унтер-офицер, — притворяясь напуганным, воскликнул Каменная Башка, — да вы смерти нашей хотите!

— А что, — отвечал англичанин, — кроме как вешать, вы ни на что не способны?

— Говорю же вам, мы люди мирные, под ядрами расхаживать не привыкли.

— Если хоть один из вас останется в живых, этого будет достаточно.

— Ну спасибо! — скривился бретонец. — Вы очень любезны.

Еще один чугунный шар с воем пролетел мимо, убив наповал трех канониров, заряжавших орудие.

— Еще немного, господин унтер-офицер, и у вас бы ни одного палача не осталось.

Англичанин поспешно провел бретонцев во внутренний дворик, перед которым высилась небольшая часовня.

Отделившись от кучки офицеров, которые оживленно о чем-то переговаривались, к ним подошел комендант.

— Кто из вас главный? — спросил он бретонцев, должно быть начисто позабыв о вчерашней аудиенции.

— Я, — отвечал бывший каторжник.

— Как видите, форт в опасности. Мы вынуждены ускорить казнь. Эти американцы так и прут. Не знаю, сможем ли мы выдержать их натиск.

— Что вам угодно, полковник? — спросил палач.

— Повесить приговоренного, пока мятежники до нас не добрались.

— Но как? Мы еще не возвели виселицу.

— Так возведите. У вас на все полчаса, — поморщился начальник гарнизона. — Доски, гвозди и все необходимое вам дадут.

— Где мы должны ее возвести?

— Прямо здесь, во дворе.

— Под этой чудовищной бомбежкой? Покидая Бостон, полковник, я твердо намеревался вернуться в город целым и невредимым.

Комендант нахмурился:

— Вы что, боитесь?

— Я всего-навсего палач, полковник. Война не мое ремесло.

— Так вбейте гвоздь в стену и повесьте приговоренного на нем.

— Прошу прощения, полковник, но даже в моем бесславном ремесле есть правила, которые нельзя преступать. До такой нелепости я не опущусь.

В этот момент бомба, выпущенная одной из четырех мортир «Громовержца», упала во двор, разорвавшись неподалеку от беседующих офицеров. Пятеро из семерых упали замертво.

— Сами видите, полковник, — произнес палач, — строить здесь виселицу невозможно. Если вам так нужно повесить этого человека, пусть ее возведут ваши солдаты. Я же не хочу, чтобы мне или моим подручным оторвало голову. Я единственный палач на все американские владения его величества и имею право дрожать за свою шкуру.

— Что ж, раз вы такой трус, я отдам приказ солдатам! — пролаял комендант.

— Благодарю вас, полковник.

Еще две смертоносные сферы, отправленные в полет абордажными пушками «Громовержца», пощадив двор, обрушились на казарму.

— Гром и молния! — воскликнул Каменная Башка. — Эти пилюли для нас чересчур велики — не проглотишь. Бежим!

И он пулей бросился к складу, в котором бретонцев устроили на ночлег. Палач и Малыш Флокко наступали ему на пятки, не имея никакого желания свести более близкое знакомство с корсарскими ядрами.

На складе бретонцы обнаружили маркитанта, который в ужасе хватался за голову и рвал на себе редкие седые волосы.

— Ба, да это господин Гони Монету! Что это с вами стряслось, любезный? — участливо спросил бретонец. — Супруга скончалась?

— Какая еще супруга? Я сроду не был женат.

— И это правильно! Я и сам всегда без жены прекрасно обходился. Рано или поздно женщины даже самых умных из нас в гроб загоняют. Позвольте выразить вам свое восхищение!

Маркитант продолжал истошно вопить, запустив руки в волосы.

— Спокойнее, спокойнее, господин Гони Монету. Этак вы скоро доберетесь и до своих роскошных усов, этого украшения старого солдата, и останетесь с голым лицом, как бритый англиканский пастор.

— Да вы что, ничего не знаете? — вскричал несчастный. Казалось, он сейчас лишится не усов, а рассудка.

— Нет. О чем речь?

— Мой погреб…

— Продолжайте.

— Его уничтожило взрывом.

— Да неужто бомба добралась до ветчины, голландского сыра и пива? Как видно, ее томил не только голод, но и жажда! Надеюсь, не все ваши запасы уничтожены? Может быть, у вас все-таки припрятана бутылочка-другая?

— Конечно, есть небольшая надежда отыскать одну-другую среди обломков, но…

— Но что, господин Гони Монету?

— Меньше чем за десять долларов я вам ее не продам.

— Ну так попробуй продать ее американцам, подлый вымогатель! — взревел бретонец, сжав кулаки. — Если прежде мы ее не выпьем, не заплатив тебе ни шиша!

Маркитант в ужасе метнулся прочь, словно его ткнули штыком в спину.

— Что ж, пойдемте за сэром Уильямом, — сказал Каменная Голова. — Теперь уж осторожничать незачем.

И, не затрудняясь возней с запором, он одним ударом мощного плеча сорвал источенную червями дверь с петель.

Баронет вскочил на ноги, в то время как полковой капеллан, решив, очевидно, что дверь снесло взрывной волной, благоразумно забился в угол.

— Палачи? — произнес с вызывающей улыбкой баронет. — Вы пришли за мной? Все готово к казни?

Быстро отведя его в сторонку, Каменная Башка собрал и связал на затылке светлые волосы своего капитана, прошептав:

— Помните же о том, что я сказал. Когда веревка лопнет и вы упадете, притворитесь мертвым.

— Прикидываться мертвым? Мне? Корсару?

— От этого зависит ваша жизнь, капитан. И потом, через час американцы уже будут стоять под стенами форта. Уверяю вас, они сражаются как черти.

— Ну так пойдем и вздернем меня, — смирился сэр Уильям.

Тем временем палач достал из мешка свою знаменитую веревку с петлей и быстро ее оглядел. Малыш Флокко между тем встал перед капелланом, заслоняя от него товарищей.

— Связать ему руки за спиной? — спросил Каменная Башка.

— Да, — отвечал палач, подавая другую веревку. И, придвинувшись к боцману, проговорил ему на ухо: — Вяжи узел, который легко ослабить.

— Это для нас пара пустяков. Поверь мне, дружище, как только капитан упадет, его руки окажутся свободны.

— Хорошо.

В комнату вошел угрюмый унтер-офицер:

— Виселица готова. Ценою жизни четырех храбрых солдат!

— Говорил же я полковнику, во дворе небезопасно! — не преминул вставить Каменная Башка. — Надо было дождаться отступления американцев.

— Отступления?! Да они теснят нас со всех сторон. Скоро пойдут на приступ. Никогда еще не видел, чтобы мятежники сражались с такой яростью.

— Должно быть, продрогли, бедняги. Вот и попросили своих пушкарей поддать жару.

— Это вы всегда такие веселые?

— Всегда, — встрял Малыш Флокко. — Особенно если подвернулся случай отправить на тот свет какую-нибудь важную птицу.

Капеллан подошел к баронету с распятием в руках:

— Будьте мужественны, сын мой. Рано или поздно всех нас ждет та же участь.

— Моряк никогда не теряет присутствия духа, — сохраняя поразительное хладнокровие, ответил баронет. — Смерть не страшна тому, кто привык бороться с неистовой морской стихией. Господин палач, все ли готово?

— Все, сэр.

— Тогда идемте и покончим с этим.

Не снимая ладони с рукояти пистолета, офицер прошел во двор. За ним последовали капеллан, баронет, которого придерживал за локоть Каменная Башка, и двое остальных бретонцев.

Между тем вокруг форта кипела бешеная схватка. Тяжелые американские пушки и орудия корвета смертоносными залпами разрушали земляные валы, разносили бастионы, сметали крыши с казарм. Перестрелка грохотала все ближе.

Во двор, где коменданту с грехом пополам удалось собрать семь-восемь солдат, сыпались осколки ядер. Баронет спокойно оглядел наспех возведенную зловещую конструкцию. Под перекладиной стояла подставка, которую предполагалось выбить из-под ног приговоренного, едва его шея окажется в петле.

Подойдя к баронету, комендант сурово сказал:

— Четверо солдат погибли по вашей вине, сэр.

— Значит, я отправлюсь на тот свет в приятной компании, — ответил сэр Уильям.

— Ладно, хватит болтать! Палач, вздерните его!

Под дождем картечи бывший каторжник влез на виселицу и сбросил сверху петлю.

— Быстрее! — крикнул полковник.

— Спокойствие, сэр, — вмешался Каменная Башка, с трудом сохраняя самообладание. — Благородный джентльмен вправе рассчитывать, что его повесят по всем правилам.

— Откуда вам известно, что приговоренный — джентльмен? — поморщился комендант.

— Господь всемогущий! Да ведь он брат маркиза Галифакса!

— Как, простите?

— Я говорю, он брат маркиза Галифакса, — повторил бретонец.

Полковник, казалось, оцепенел от изумления.

Палач тем временем закрепил веревку на поперечине и быстро слез со словами:

— Все готово.

— Кончайте же с ним быстрее! — потребовал комендант.

— Как бы только шальное ядро раньше не прикончило нас всех, — отозвался палач.

— Живо!

— Вставайте на подставку, — приказал палач Корсару.