— Еще нет.

— Хорошо же. Пусть расплатятся за свое предательство.

Он схватил Ульриха за запястье так сильно, что тот поморщился от боли, и подал знак мистеру Говарду. Матросы тут же бросились к остальным наемникам. Заковав в кандалы, их погнали к батарее бакборта.

— А сейчас, любезный Ульрих, — сказал Корсар, присев на один из бочонков на палубе, — советую рассказать все начистоту. Да смотри говори правду!

— Папаша! — пролепетал наемник.

— Какой я тебе папаша! Меня тебе не разжалобить. Кто передал вам бомбы и шнур?

Почесав за ухом, немец упрямо уставился на носки своих сапог.

— Тысяча колоколен! — проревел Каменная Башка. — Только не притворяйся, что оглох! Колись, негодяй! Я тебя угощал пивом и сардельками, деньжат тебе давал, а ты, значит, на тот свет решил меня отправить? Уж не знаю, в ад или в чистилище, но точно не на небеса!

— Папаша…

— Шакал тебе папаша! Пой, птенчик, пой! Расскажи капитану все, что знаешь.

Тяжело вздохнув, немец наконец ответил:

— Лорд Клинтон…

— Лорд Клинтон пожелал взорвать мой корвет? — спросил Корсар, стиснув зубы.

Немец кивнул.

— А не замешан ли в этот подлый план маркиз Галифакс?

— Я слышать, как лорд Клинтон говорил о маркизе.

— Подлый пес! — вскричал Корсар, вскочив на ноги. Его лицо было искажено гневом, глаза метали молнии. — Мало ему похитить мою невесту!.. Он еще и плетет подлые козни, надеясь меня погубить!

Вне себя от ярости, баронет мерил шагами палубу. Вдруг он остановился:

— Сколько они вам заплатили?

— Сто фунтов.

— И за такие гроши вы готовы были отправить на тот свет двести человек!

— Не челофек, папаша. Только корабль фзорфать. Я не позфолю умирать Каменная Голова.

— Да неужели! — воскликнул бретонец. — Ты подхватил бы меня под ручку и уплыл со мной на шлюпке, отправив в преисподнюю моих товарищей! Ах ты, проклятый пожиратель свечей!

— Увести его! — вскричал Корсар.

— Минуту, капитан, — сказал Каменная Башка. — Скажи-ка, любезный, а где твой братец Вольф, что провел меня в Оксфордскую башню? Уж не на фрегате ли маркиза?

— Ja, папаша, — отвечал наемник.

— Тысяча…

— Оставь свои колокольни, Каменная Башка! — сказал Малыш Флокко. — Не до них сейчас.

— Вы слышали, сэр Уильям? — спросил бретонец. — Его братец на фрегате. Я знаю этого молодца! Вот так дела!

Баронет не отвечал.

— Мистер Говард, отправьте вельбот и доложите американским капитанам о том, что произошло! — распорядился он, повернувшись к старпому. — Пусть проверят трюмы и батареи. Не удивлюсь, если достопочтенный лорд Клинтон отправил каких-нибудь немецких мерзавцев, чтобы поднять на воздух весь американский флот!

— Будет тотчас же исполнено, капитан, — сказал помощник. — Ветер слабый. Я использую каждую минуту, чтобы исполнить поручение, не заставив вас долго ждать.

На несколько мгновений Корсар замер на мостике, рассеянно глядя, как матросы спускают вельбот. Подавив тяжелый вздох, он спустился в каюту.

— Проклятье! — пробормотал бретонец, у которого было чуткое сердце. — Эта светловолосая мисс совсем с ума его свела.

— А что делать с Пивным Брюхом? — спросил Малыш Флокко.

— Дело нешуточное! Не видать мальчишке Германии!

— Что, если капитан прикажет и его повесить? Ты разве не помнишь, сколько раз несчастный чертенок рисковал жизнью в Бостоне?

— И правда, — отозвался Каменная Башка. Лицо его потемнело. — Может, для него еще не все потеряно! Но только для него! Ради остальных я и пальцем не пошевелю! Завтра все они будут болтаться на рее. Ах ты черт! Нужно спасти Ульриха! Да-да, нужно его спасти! Но как?

Внезапно он так сильно хлопнул себя по лбу, что Малыш Флокко подскочил от неожиданности. На секунду ему почудилось, что он услыхал пистолетный выстрел.

— Что такое, боцман? — испуганно спросил он. — Голову себе разбить хочешь?

— Идея!

— Неужто это удар выбил ее на поверхность? Не будь ты бретонцем, уже валялся бы без сознания!

— У меня превосходная мысль! Слушай: помнишь, как мы спасли баронета из лап англичан, когда они собрались его повесить?

— А как же! Только благодаря бостонскому палачу англичанам не удалось вздернуть нашего капитана!

— Позови-ка этого молодца сюда, да побыстрее!

— Я мигом! — отозвался марсовой.

Глубоко вздохнув, боцман поглядел на паруса и на вельбот с двенадцатью гребцами, устремившийся к медленно шедшим под слабым ветром американским кораблям. Старик достал свою знаменитую трубку, невредимую после стольких приключений, выпавших на долю ее владельца, хорошенько ее набил и, закурив, уселся на лафет своего любимого абордажного орудия.

— Кажется, мне удалось найти решение, — пробормотал он, выпустив густой клуб дыма. — Баронет будет в ярости, ну так что ж! Можно простить старому боцману кое-какие проделки.

5. Четыре казни

Пять минут спустя Малыш Флокко уже взобрался на бак вместе с бородатым силачом средних лет. То был бостонский палач, уже известный некоторым из наших читателей.

— Мой бедный товарищ, — сказал Каменная Башка этому человеку зловещего вида, — завербовав вас на наш корвет, я обещал вам, что вы навсегда оставите намыленные веревки. Но сегодня кое-что произошло, и без вашей помощи не обойтись.

— Я уже знаю, — отозвался палач с печальной улыбкой. — Малыш Флокко обо всем мне рассказал.

— С нашим капитаном шутки плохи, а значит, завтра утром вам придется ненадолго вернуться к прежнему ремеслу.

— Скажите прямо: к бесславному ремеслу…

— Об этом можно и поспорить. Полагаю, что веревок здесь в избытке.

— Семь или восемь найдется.

— Достанет и четырех. Троих несчастных вам предстоит отправить на тот свет, но четвертого нужно спасти. Подрежьте веревку так же, как вы это сделали для господина Маклеллана. Что скажете, господин палач?

— Не называйте меня так.

— Тогда я буду звать вас Веревочным Старшиной. Так вам больше нравится?

Пожав плечами, палач с улыбкой отвечал:

— Я сделаю то, о чем вы просите. Но разве капитан ни о чем не догадается?

— А это уже моя забота. Как только веревка бедняги-солдатика оборвется, мне придется умолять капитана о прощении. Проклятье!.. К сожалению, этот пожиратель сарделек немало помог нам во время осады Бостона. Если все получится, обещаю вам неплохую горстку фунтов — мое месячное жалованье.

Тряхнув головой, бородач воскликнул:

— Принять у вас деньги? У первого, кто решился подать руку палачу?.. Нет, Каменная Башка, уж лучше бросьте свое золото на корм рыбам.

— Ну так пропьем его вместе с Малышом Флокко! А рыбы в деньгах не нуждаются.

— По рукам! — сказал Веревочный Старшина (отныне и мы станем называть его так).

Крепко пожав руку весельчаку-боцману, он бесшумно спустился по лесенке и исчез во мраке.

— Хм… — пробормотал Малыш Флокко, когда друзья остались вдвоем. — Уж и не знаю, чем закончится твоя затея.

— Если капитан совсем раскипятится, он велит меня расстрелять, а не повесить, — отвечал бретонец, вновь разжигая трубку. — Но, зная баронета, я уверен, что он лишь посмеется. А вот и вельбот мистера Говарда. Что, если и на американских судах есть кого вздернуть?

Однако, как оказалось, американцы не нашли в трюмах ни одного вражеского солдата. Друг маркиза Галифакса, лорд Клинтон, как видно, заботился лишь о том, чтобы подорвать «Громовержец» грозного Корсара и его людей.

— У Веревочного Старшины будет не так уж много работы, — сказал боцман Малышу Флокко. — Ну и мерзавец этот маркиз! Ему хотелось отправить на тот свет именно нас! Пусть только попадется мне в руки! Ты слышал, что ужасный шторм, разразившийся на севере Атлантики, разметал флот лорда Данмора?

— А нам-то что до его эскадры?

— Да ведь с его эскадрой шел и фрегат маркиза Галифакса. Он наверняка должен был пристать к берегу, чтобы залатать течи. Говорят, что из-за циклона, которую неделю бушующего вдоль виргинского побережья, фрегату не удалось нагнать эскадру лорда Хау и в поисках пристанища он пошел на юг. Понимаешь, к чему я клоню?

— А как же.

— Так пойдем ко мне в рубку и выпьем глоток, а потом проведаем немца Пивное Брюхо.

— А он тот еще хапуга! — сказал марсовой. — Едва не разорил тебя в таверне «Тридцать бизоньих рогов»!

— Да что мне станется!

Они молча пересекли палубу, где на вахте стояли лишь несколько матросов, поскольку маневрировать в такой штиль не приходилось, и спустились к батарее. Там, под охраной вооруженных ружьями с примкнутыми штыками матросов, томились четверо наемников. Свет большого фонаря отбрасывал на их лица зловещие отблески.

— Дайте-ка мне поговорить с этим молодцом, — сказал бретонец, указав на сидевшего на низкой скамье Ульриха по кличке Пивное Брюхо, закованного в кандалы.

Казалось, ни Ульриха, ни его спутников не волновала мысль об уготовленной им участи. Будто свыкшись с жестокостью военного времени, они равнодушно ждали казни. Оставив родные места, где правили немецкие князьки, они знали, что не все вернутся на родину.

Увидав бретонца, Ульрих вытаращился на него во все глаза. Во взгляде его блеснула надежда.