— Это у меня-то? Да я старая треска из вод Ньюфаундленда! Парень, да ты спятил! — разразившись громовым хохотом, воскликнул Каменная Башка.

Он резко поднялся и приложил к уху ладонь, прислушиваясь.

— Что там такое? — с тревогой спросил его марсовой.

Тем временем Ульриха продолжали сотрясать приступы рвоты.

— Еще один залп! — отозвался боцман.

— Я ничего не слышал.

— Говорю тебе, стреляли.

— Что, если это стрелял корвет?

Боцман уныло покачал головой:

— Я и не надеюсь, что мы его повстречаем.

— Так зачем же тогда мы сбежали?

— Потому что мне не улыбалась перспектива быть вздернутым на рее! На фрегате не было нашего достопочтенного Веревочного Старшины, который знает, как обделывать такие делишки!

Лодку вновь подбросило на волнах. Ульрих разразился бешеными ругательствами. Вдалеке послышалось эхо пушечных залпов, и две вспышки прорезали мрак.

— Не нравится мне это! — воскликнул боцман. — Вот это будет шторм! Однако что плохо для нас, то плохо и для фрегата маркиза.

— Да, вот только мы в крохотной лодчонке!

— Лодчонка превосходно держится на волнах.

— Ладно, посмотрим, что будет, — с сомнением произнес боцман.

Как и все рыбаки-бретонцы, он всегда имел при себе компас на толстой цепочке. То была предосторожность истинного моряка.

Боцман поглядел на компас при свете молнии, уселся на бортовую скамью и сказал:

— Вы займитесь парусами, а я буду задавать курс.

Стоило ему достать трубку, и дождь полил как из ведра. Небо разрывали вспышки молний.

— Что за проклятый океан! — сказал боцман, пряча в карман свою фамильную драгоценность. — Разве мы не бретонцы, что привыкли выдерживать шторма Ла-Манша? Мы — прирожденные моряки и не сдадимся так просто на милость чертовой стихии. Займись шкотами, Малыш Флокко.

— А мне что делать? — спросил наемник.

— А ты поспи, если сможешь, — отозвался боцман.

10. На скалах

Волны угрожающе вздыбились, страшный шторм подходил ближе, и солдату, конечно, было совсем не до сна. От непрерывных вспышек молний стало светло как днем, а вода бешено бурлила. Казалось, небеса разверзлись, как в ужасные дни Всемирного потопа.

Каменная Башка вел вельбот, а Малыш Флокко стоял наготове у паруса, готовый взять рифы или свернуть парус в случае опасности. Наемник же, отыскав под скамьей бадью, пытался вычерпать воду со дна заливаемой волнами лодки.

Волны, пенясь, вздымались стеной все выше и выше, словно океану не терпелось поглотить беспомощную жертву. Молнии окрашивали море в странные цвета, то мертвенно-бледные, то яркие, как пламя. Восточный ветер яростно завывал, соревнуясь с раскатами грома и грохотом волн. Но лодка, несмотря на небольшие размеры (а была она всего пяти метров в длину), прочно оседлала волны и подпрыгивала на высоких валах, будто резиновый мяч на мостовой. Шторм резко швырял вельбот из стороны в сторону. Бедняга-наемник вновь скорчился у борта.

Казалось, лодка вот-вот сгинет в бездонной пучине, но Каменная Башка и Малыш Флокко, не теряя управления, раз за разом уводили ее от опасности.

Всю ночь храбрецы отчаянно бились с ураганом. Наконец около четырех утра их едва не оглушил страшный грохот.

— Что это, Каменная Башка? — спросил Малыш Флокко.

— Нас несет на скалы! — воскликнул боцман.

Он поднялся, продолжая держаться за скамью.

— Какие скалы?

— Скалы прямо по курсу, меньше чем в кабельтове отсюда!

— Что же делать? — в тревоге спросил марсовой.

— Спускай парус. Мы либо разобьемся, либо спасемся. Как только столкнемся со скалами, прыгайте и берегитесь волн!

Малыш Флокко тут же спустил парус, но лодка, подхваченная шквальным ветром, ничуть не замедлила хода и продолжала лететь на рифы.

Цепко держась за скамью, боцман попытался перебраться в ту часть лодки, которая была чуть лучше защищена от свирепых волн.

Занялся рассвет, и смутные проблески солнца показались меж черных грозовых туч, уносимых яростным ветром. Вблизи уже виднелись скалы; это были даже не скалы, а невысокие рифы, гребни которых поднимались над самой поверхностью воды.

— Берегись! — закричал Каменная Башка. Голос его впервые дрогнул.

Волны с ревом бились о скалы. Одна за другой они разбивались о каменное препятствие, но, подхваченные ветром, снова и снова шли на приступ.

Без паруса лодка превратилась в беспомощную скорлупку, не повиновавшуюся штурвалу. Раз за разом волны подхватывали ее, унося ввысь, и снова бросали вниз. Хрупкое суденышко оказалось во власти урагана.

— Каменная Башка! — схватившись за мачту, закричал юный марсовой.

— Папаша! — прохрипел наемник. — Мне страшно! Это ведь не фойна!

— Смелее, ребята! — сделав глубокий вдох, прокричал в ответ бретонец. — Прорвемся! Нас не сломаешь!

Волна швырнула их прямо на скалы. Вельбот в последний раз подпрыгнул, и сквозь рев волн послышался треск древесины и отчаянный человеческий крик, который тут же унесло ветром далеко-далеко.

Прошло несколько минут. Был слышен лишь мощный голос бушующего океана, разбивавшего волны о скалы. Тучи морских птиц — альбатросов, ягнятников, черных водорезов, несомые воздушным потоком, стремились к островку, где потерпели крушение беглецы. Птицы целыми стаями садились на скалы, будто надеясь попировать на славу.

Внезапно огромный белоснежный альбатрос, перебираясь прыжками с одного скалистого гребня на другой и похрюкивая, словно боров, вдруг камнем ринулся вниз, сложив трехметровые крылья.

— Ах ты, каналья! Только тебя мне не хватало! Я еще не покойник! Вот тебе! Получай!

Отчаянно хлопая подбитыми крыльями, птица попыталась было взлететь, но, издав последний крик, упала в море.

Боцман кортиком отрезал ей голову.

Как же случилось, что этот необыкновенный человек не разбился о скалы? Чтобы это понять, нужно знать, что между скалами скрывались зеленые заросли фукуса — водорослей, которых моряки часто называют пузырями. Именно на них, словно на ложе, и упал, спрыгнув с лодки, баловень судьбы Каменная Башка. Стоит ли удивляться — храбрый бретонец был рожден под счастливой звездой и всегда полагался на милость фортуны.

Однако и для этого старого моряка, гордившегося стальными мускулами и крепкой как камень головой, падение было не из приятных — ударившись о скалы, он лишился чувств, будто юная девица. Тогда-то бедняга-альбатрос и решил его отведать и ударом мощного клюва привел боцмана в сознание. Клювам этих птиц нередко удается разбивать черепа мелким водоплавающим сородичам, но недаром Каменная Башка получил свое прозвище. Боцман мгновенно выхватил кортик и одним ударом лезвия, напоминавшего то ли мексиканское мачете, то ли андалузскую наваху, отрезал голову бедной птице.

— Гром и молния! — потирая бока, воскликнул бретонец. — Вот это был полет! А что же с остальными? Неужели они разбились о скалы? Бедняга Малыш Флокко! Бедняга-солдатик! Давай, Каменная Башка, собери-ка все силы бретонца из Иль-де-Ба, и вперед, на поиски!

Он поднялся. Под ногами лопались пузырьки фукуса, послужившего ему постелью. К удивлению боцмана, он был цел и невредим.

— Сейчас бы кусочек сала, — сказал он. — Однако о еде подумаем позже.

Раздавив сотни пузырьков, служивших домом мириадам моллюсков, боцман остановился и огляделся по сторонам. Гребень скалы, о которую разбился вельбот, тянулся на несколько миль вперед. Кое-где его засыпало песком, нанесенным бурным океаном.

— Кругом одно море да морские птицы, — пробормотал боцман, идя вдоль гребня. — Что, если они погибли? Малыш Флокко хоть и не из Иль-де-Ба, а все-таки бретонец, да и у немца крепкие косточки! Поищу их еще!

Прорвавшись в просвет между тяжелыми тучами, луч утреннего солнца упал на рифы. Теперь искать товарищей было уже не так сложно.

Если тела друзей не унесло в открытое море, они должны быть здесь.

Каменная Башка осторожно продвигался вперед по ложам водорослей, омываемых волнами. Высокие гребни разделяли скалы надвое, и в ложбинах между гребнями открывались подобные коридорам проходы, полные водорослей и птичьего помета.

— Вот это траншеи! — пробурчал Каменная Башка, которого не могла заставить замолчать даже сильнейшая тревога.

Вдруг он замер и радостно вскрикнул.

В двадцати футах от него виднелся застрявший между скалами вельбот с разбитыми бортами.

— Должно быть, они в лодке! — воскликнул он. — Только вряд ли выжили после такого удара.

Бретонец побежал вперед, несколько раз его едва не смыло в океан, но наконец он достиг вельбота.

Волны швырнули лодку прямо на острый гребень скалы. Там она и застряла с разбитым килем, лишившись штурвала. Такого сильного удара не выдержал бы и железный корабль.

Заглянув в вельбот, бретонец никого там не нашел.

Как ни странно, съестное и оружие так и лежали невредимыми на дне лодки. Поскольку они были убраны под скамьи, их не разметало во время страшного столкновения.

— Неужто Малыша Флокко унесло в море? — вскричал боцман, погрозив кулаком бескрайнему рокочущему океану. — Он-то не немец, чтоб его! Он такой же бретонец, как и я. Нет, не может быть, чтобы они погибли! Если я спасся, то наверняка судьба пощадила и их! Вперед, вперед, заячья душа! Буду искать их, пока достанет сил.