Взяв мушкет и топор, боцман принялся обследовать ложбины скал. Однако вокруг были лишь море, ветер и скалы. Обыскав пять-шесть впадин, он вдруг заметил ягнятника, с распахнутым клювом устремившегося вниз между двумя камнями. Ягнятники, или бородачи, — грозные охотники и рыболовы, питающиеся летучей рыбой и полипами. Эти птицы не уступают в размере альбатросам, хотя не такие сильные. Весят они не более десяти килограммов — им добавляет размера пушистое оперение. Птицы эти известны чудовищной прожорливостью и внезапностью атаки. Как и альбатросы, они совсем не боятся человека и безжалостно атакуют моряков после кораблекрушений.
Зная обыкновения этих птиц, Каменная Башка решительно вскинул мушкет, хоть и не был уверен в том, что порох остался сухим.
— Что, решил составить морякам компанию? — воскликнул он. — Где мертвецы, там и эти проклятые канальи.
Прицелившись, он выстрелил.
Шум выстрела потерялся в рокоте моря. Порыв штормового ветра подхватил подбитого в полете ягнятника и бросил в море.
Не обращая внимания на острые камни, бретонец побежал вперед. Через пятнадцать-двадцать шагов он оказался на очередной ложбине из водорослей, способной вместить нескольких человек.
В нише раскинулось тело, очертания которого показались ему знакомыми.
— Ульрих! — воскликнул бретонец. — А где же Малыш Флокко? Но позаботимся пока о немце.
Боцман бегом вернулся к вельботу, подхватил чудом уцелевшую бутыль можжевеловой водки и помчался обратно к бедняге-немцу, который, казалось, был совсем плох.
— Эй, приятель! — воскликнул он.
Услышав знакомый голос, наемник приоткрыл сначала один глаз, потом другой и наконец сказал:
— А! Папаша! Мне плохо!
— Хребет сломал?
— Вроде бы нет.
— Значит, пустяки! Малыша Флокко не видел?
В ответ раздался заразительный смех. Ловкий, как белка, марсовой, отряхиваясь, поднялся с зеленого ложа.
— Ничего не сломал, парень? — спросил его боцман.
— Ты разве не знаешь, что бретонцы из Ле Пулигена гибкие, как рыбы? — отозвался юный моряк.
— Бретонца разве что из пушки можно прикончить.
— А с лодкой что?
— Разбита вдребезги.
— Так мы застряли на этих рифах?
— По крайней мере, на какое-то время.
— И как же мы выживем?
— Об этом пока можешь не волноваться. Как видишь, я вооружен, а на вельботе остался еще один мушкет. На обед можем отведать альбатроса, которого я только что прикончил. Держу пари, мясо у него жесткое, как у осла с Пиренеев, однако нам не до жиру. Идти можете?
Ульрих и Малыш Флокко переглянулись и, собравшись с силами, похромали за боцманом.
Пять-шесть минут спустя они оказались у лодки. Моряки тут же прочесали вельбот и были счастливы, обнаружив чудом уцелевший бочонок пресной воды.
— Предлагаю перекусить, — сказал Каменная Башка.
11. Таинственный корабль
И правда: чтобы хоть немного прийти в себя после многочисленных злоключений, едва не отправивших друзей на корм акулам, поесть было нелишним.
Снова полил дождь, и море заволновалось. Волны плотной стеной подходили к берегу и одна за другой с грохотом разбивались о рифы.
Малыш Флокко и прихрамывающий немец развернули парус, закрепив его на концах весел, чтобы укрыться от непогоды под небольшим тентом. Боцман распотрошил корзину с припасами, конечно не рассчитывая найти там парочку окороков, но надеясь хотя бы на сардельки. Однако в корзине не было ничего, кроме испорченной и жесткой как подошва сушеной трески. Помимо этого, Вольф положил в корзину галеты да несколько литров прокисшего вина.
— Негусто, черт возьми! — пробормотал доблестный бретонец, усевшись на покрытую водорослями землю под импровизированным тентом. — С такими запасами долго не протянешь. Судя по всему, фрегату тоже угрожает голод. Вот так так! Ах да, у нас же еще есть моя птичка! Целых пятнадцать килограммов жесткого мяса!
Оставив товарищей разбивать лагерь, Каменная Башка, перепрыгивая с камня на камень, добрался до тушки громадного альбатроса, покрытого пушистыми перьями.
— Это оставим на потом, — сказал боцман Малышу Флокко, бросив к его ногам тело птицы. — Скоро мясо немного размягчится и станет повкуснее. К столу, друзья!
Под нескончаемый рокот бьющихся о скалы волн товарищи уселись под тентом и принялись глодать треску и каменные галеты. Хорошо, что у них были крепкие зубы, а то не удалось бы отгрызть ни кусочка.
— Неплохо бы сейчас наловить кальмаров и морских угрей! — сказал Каменная Башка, который, удобно устроившись на мягком фукусе, с удовольствием слушал, как дождь барабанит по недавно обретенной самодельной крыше. — Вот так и сидел бы вечно! Океан бесится уже несколько недель. Малыш Флокко, сбегай-ка за вином!
Не желая признаваться, что у него все тело ноет после крушения лодки, храбрый юноша с готовностью повиновался. За неимением штопора Каменная Башка достал кортик и вдруг изумленно воскликнул:
— Бузи!
— Скорпионье вино? — спросил немец, вспоминавший бутылки хозяина таверны с некоторым содроганием.
Искоса поглядев на него, боцман принялся крутить в руках бутылку с золоченой пробкой. Вдоволь насмотревшись, он повторил:
— Бузи! Настоящее бузи! Тысяча колоколен! Узнаю пробку!
— Бузи! Бузи! Пли! — принялся горланить Малыш Флокко, словно отдавая команду невидимым канонирам.
Каменная Башка с презрением поглядел на него:
— Кричишь, как гусыня, а сам и не знаешь, что за вино в этой бутылке, черт знает как оказавшейся на английском фрегате. Этот виноград растет лишь в Шампани, а под скудным лондонским солнцем его не найти.
— Шампанское? Да быть того не может!
— Говорят тебе, из самого настоящего винограда «пино-нуар»!
— Бузи! Бузи! — бормотал юный марсовой. — Кто такой этот Бузи? Адмирал или генерал?
— Разве твой отец никогда не давал тебе отведать самого знаменитого бретонского вина? Шампанское из Бузи — это божественный нектар, и стоит оно целое состояние!
— Стало быть, прежде чем заделаться моряком, ты был настоящим ценителем вин?
— Мой дед…
— Началось!
— Когда рыбы в прибрежных водах стало маловато, мой дед работал на виноградниках Реймса. Какие бутылки он приносил домой! Пробки так и вылетали!
— Открывай!
— А бокалы! Ведь пена выльется наружу!
Боцман снял матросскую шапку, чтобы зажать ею бутылку, и одним ударом кортика сбил горлышко.
Выращенное на глинистых берегах Марны вино, искрясь и пенясь, полилось наружу, но боцман тут же закрыл горлышко шапкой.
— Слышишь, как шипит? Вот это музыка! Сколько раз мой дед давал мне послушать эти чудесные звуки!
— Скорпионы! — воскликнул наемник.
— Да-да, сок божественных скорпионов! — отозвался боцман.
Он убрал матросскую шапку и, приложившись к бутылке, стал пить с такой жадностью, что его товарищи на какое-то мгновение испугались, достанется ли им хотя бы глоток.
— Неужто это настоящее шампанское? — спросил Малыш Флокко.
— Оно самое! Истинное бузи, точно такое же, каким поил меня дед!
— Оставь нам хоть каплю! Нам эта треска поперек горла встала!
— А как же! — отозвался боцман. — Я же не жмот какой-нибудь! Вот вам, ребята, допивайте что осталось!
— Не могу, — отшатнулся Ульрих.
Бедняга так и не смог забыть скорпионьей настойки хозяина «Тридцати бизоньих рогов».
— Спасибо, приятель, ты молодец, — отозвался озорник-марсовой.
Боясь, как бы Каменная Башка не отобрал у него бутылку, он тут же опустошил ее залпом.
— Ну как? — спросил боцман.
— В жизни не пробовал ничего подобного!
— Еще бы! Эти бутылки идут по два экю штука! А белое и того дороже! Мой дед…
— Тот, что с трубкой? — перебил марсовой.
И тут раздался истошный крик Каменной Башки. Он принялся лихорадочно шарить в карманах.
Случилось страшное: чубук знаменитой трубки треснул от удара о скалу. Отерев пот со лба, боцман сдавленно пробормотал:
— Я курил ее тридцать лет! Ею дымили мой дед и отец. Она пережила семь кораблекрушений и вот погибла…
— Все не так плохо, Каменная Башка, — сказал юный марсовой. — Ты все равно можешь ее курить.
— Нет, не курить мне больше моей волшебной трубки!
— Да нет же, если табак не вымок, ты все равно сможешь ее разжечь!
— Может, ты и прав, парень. Может, она мне еще послужит. Кремень и огниво, должно быть, не промокли, они всегда лежат у меня в закрытой шкатулке.
К счастью, табак, подаренный боцману Вольфом, не вымок. Старик поскорее заправил им разбитую трубку, а затем, усевшись на мягкий фукус, разжег ее и яростно принялся курить, выпуская клубы густого дыма.
Тем временем буря продолжалась. Небо опять потемнело. Шквальный ветер развеял туманную дымку. Вспышки молний разрывали мрак. Грохотал гром. Дождь лил как из ведра, а тяжелые капли разбивались о рифы множеством брызг. Однако беглецы были надежно укрыты от ливня тентом и мирно пережидали шторм, усевшись на мягком зеленом ложе. Чего же еще было желать? Сколько бы ни ревел и ни ярился океан, они были в безопасности, надежно устроившись среди скал, веками выдерживавших натиск свирепых штормов.