— Продался за несколько фунтов! — презрительно фыркнул Каменная Башка. — Если б у меня и вправду были эти письма! Быть бы тебе тогда важным господином!

— Мне известно, что в вашем распоряжении письма для коменданта форта Арнольда или для генерала Сен-Клера. Вашингтон отдал ему под начало три тысячи солдат.

— Ну и ну! Сколько всего ты знаешь! А вот я о них впервые слышу!

— Ты лжешь! Эти имена любой негр знает.

— И все-таки я тебя уверяю, что понятия не имею, кто это, — сказал Каменная Башка, снова делая шаг вперед.

Сбитый с толку невозмутимостью бретонца, метис бросил беспомощный взгляд на своих людей.

— Как долго вы будете увиливать и все отрицать? — наконец произнес он. — Хватит с нас этой болтовни!

— Ну вот! Я еще даже и не разошелся как следует, — отозвался боцман, только и ждавший удачного момента, чтобы кинуться на предателя. — У Малыша Флокко есть отличные часы с ручным заводом, и на них уже пробило полночь. Ночь ясная, озеро спокойно, пока нам ничто не угрожает, так что…

Сильный как медведь бретонец вдруг бросился на метиса, целя ему в голову тяжелым прикладом.

Третья волна неистово обрушилась на корабль, захлестнула палубу и сбила с ног непривычных к штормам канадцев. В тот же миг грянул выстрел.

Падая, Дэвис спустил курок. Пуля просвистела над головой корсаров, никого не задев.

— Сдавайтесь! — прорычал Каменная Башка. — Вы в нашей власти!

Трое канадцев попытались выстрелить, но намокшие мушкеты уже никуда не годились. Бросившись на носовую часть судна, они схватились за топоры.

Казалось, предатель уже был в руках Каменной Башки, когда канадцы, подхватив упавшего предводителя, взлетели по вантам и взобрались на салинг на самой верхушке мачты.

— Китовьи потроха! — выругался бретонец. — Подлец бежал, а у нас нет пригодных мушкетов. Этот метис проворней обезьяны с африканского побережья. Ну, Малыш Флокко, что ты на все это скажешь?

— Эти канадцы что-то затеяли, Каменная Башка, — отвечал юноша. — Они побросали мушкеты и схватили топоры. Судя по всему, только и ждут команды своего главаря.

— Они не посмеют к нам подобраться! — отвечал вооруженный топором бретонец. — Напасть на нас, на моряков! Они же настоящие олухи!

— Смотри, как бы самому не оказаться в дураках! — предостерег его Малыш Флокко. — Пока ты чешешь языком, разбойник, что устроился на салинге, будто чайка, уже перезаряжает мушкет!

— Ты что же, испугался этого попугая?

— Ты же знаешь, что канадские охотники славятся своей меткостью.

— Китовьи потроха! Неужто я и впрямь совсем из ума выжил?

Резко вскочив, боцман властно приказал товарищам:

— Все на ют! Выкатывайте из трюма бочки с мукой и салом и возводите заслон. Ноги в руки и за дело!

— Да ты командуешь, как настоящий адмирал!

— Я и есть адмирал, — внушительно произнес бретонец. — Любая ошибка может стать последней. Вперед!

Проворные, как белки, корсары мигом перемахнули через мостик и очутились на корме.

Возможно, братья-наемники не слишком хорошо говорили по-английски, однако мало кто мог тягаться с ними в ловкости. Немцы в мгновение ока добрались до трюма и вытаскивали на палубу бочки с припасами, поспешно сооружая баррикаду.

Тем временем Малыш Флокко поспешил к штурвалу: бурные волны озера Шамплейн швыряли корабль из стороны в сторону, словно щепку, ледяной ветер свистел среди снастей, а небо заволокла густая пелена тумана.

Казалось, шторм вот-вот разразится в полную силу.

Одним мощным рывком Каменная Башка вырвал нактоуз из основания и, прикрывшись им, принялся наблюдать за Попугаем, как он прозвал Дэвиса, — единственным противником, которому удалось не промочить мушкет и потому самым опасным.

Страдая от жестокой качки, злополучный метис изо всех сил старался удержаться на салинге, пытаясь перезарядить ружье.

Задача была не из легких: мачта дрожала и гнулась под ударами ветра, трепавшими срезанный парус.

Но боцман понимал, что рано или поздно Дэвис справится с задачей и тогда корсарам несдобровать, ведь канадцы и вправду считались непревзойденными стрелками.

Каменная Башка перекатил три-четыре бочонка к штурвалу, прикрыв от пуль управлявшего парусником Малыша Флокко, а сам поскорее укрылся за баррикадой, которую так быстро соорудили силачи-немцы.

— Эй, Дэвис! — прокричал боцман. — Что, зарядил свое ружьишко?

— А как же! Только вас и поджидаю! — отвечал предатель.

— И кого же ты задумал пристрелить первым?

— Кого, как не вас! Мне нужны письма.

— Да ты рехнулся!

— Напротив, господин боцман. Мой разум трезв, как никогда, а рука крепка.

— Ба! Полно бахвалиться! У тебя, должно быть, это самое расстройство, помешательство, как же его… Малыш Флокко, подскажи, ты же у нас ученый! Как там его?..

— Письмешательство в острой форме, — отозвался юноша и резко крутанул штурвал, уводя корабль от бегущей прямо на него огромной волны.

— Тысяча бретонских колоколен! Молодец мальчишка! Видать, ваши священники помозговитей тех, что из Иль-де-Ба! Если твой учитель еще не помер, надо будет одарить его кошелем серебра!

— Вот уж не знаю! Он и тогда-то был стар как мир!

— Каменная Башка! — закричал Дэвис, которому наконец удалось зарядить мушкет. — Вы сдаетесь?

— А я тебя о том же спросить собирался! — воскликнул бретонец.

— У меня заряженный мушкет!

— Поздновато ты его зарядил, приятель. Пока мы возводили баррикады, ты, словно чайка, рассиживался на верхотуре, а теперь уже слишком поздно! Нас не достать.

— Ну до чего же вы проворны.

— Да ведь мы моряки, а не простые лодочники или лесники вроде вас!

— Будь вы хоть демоны из преисподней, а я перестреляю вас, как воробьев! — крикнул Дэвис в бессильной ярости, пытаясь взять боцмана на прицел. — С меня довольно!

— А уж с меня и подавно, дружок.

— Я стреляю!

— Ну так стреляй.

— Я отправлю вас на тот свет и заберу письма.

— Опять приступ письмешательства! Плохо дело!

— Поберегитесь! Вам предстоит иметь дело с канадцами, которым нет равных и в перестрелке, и в рукопашной!

— Тридцать тысяч бизоньих рогов! Да этот попугай заливается не хуже соловья, а, Малыш Флокко?

— Настоящий кенар! — поддержал его юноша, не спуская глаз с метиса.

— Я стреляю! Стреляю!.. Стреляю!.. — вне себя от гнева, кричал Дэвис.

— Раз… два… три… — пробормотал Каменная Башка. — Не ровен час, эта скотина прострелит бочонок с солеными окороками или раскрошит своими пулями наши галеты.

— Или поднимет целую бурю муки! — расхохотался Малыш Флокко.

— Будь осторожен, сынок!

— Да ведь передо мной целая стена из бочек!

— Не высовывайся. Канадцы стреляют без промаха!

Укрывшись за баррикадами вместе с двумя невозмутимыми немцами, друзья продолжали переговариваться. Братья-наемники знали, что Каменная Башка не из тех, кто легко отступает, — им не раз пришлось видеть его в деле и в Бостоне, и на Лонг-Айленде, и в Нью-Йорке. Каких только шуток весельчак-боцман и его верный Малыш Флокко не сыграли над англичанами! Боцман мог выйти победителем из любой заварухи, даже без помощи баронета Маклеллана и команды «Громовержца».

Бретонец вольготно растянулся на палубе под прикрытием нактоуза, когда Ульрих, младший из двух братьев, резко дернул его за рукав.

— Чего тебе? — спросил его боцман.

— Папаша! Отнофо канатца польше не видать!

— Может, его волной смыло. Или он изволил спуститься в каюту!

— Ф такой-то момент? Пыть не мошет, папаша!

— Отвяжись, приятель! Мое дело — следить за мушкетом Дэвиса.

Казалось, Попугай, как окрестил метиса боцман, никак не мог решиться на выстрел.

Шторм становился все сильнее, волны одна за другой захлестывали палубу, швыряя судно из стороны в сторону, а мачта раскачивалась от ветра. В подобную бурю и самый меткий стрелок не смог бы попасть в цель.

— Пусть только попробует спустить курок! Нас ему не достать, только напрасно пули растратит, — заметил Каменная Башка. — Этот шторм послал нам сам Господь Бог. Теперь этого Попугая можно не опасаться. Не так-то просто нас зацепить, стреляя с салинга. Ах! Бедняга Дэвис! Предлагаешь нам сдаться, а ведь это мы поймали тебя в ловушку, рано или поздно мы тебя схватим!

— А как же канатцы, папаша? — спросил Ульрих.

— Они меня не волнуют! Похоже, все трое здорово струхнули.

— Двое, папаша. Третьефо что-то нигде не фидно.

— Одной заботой меньше!

Внезапно сильный порыв ветра сорвал с мачты парус, и его светлое пятно гигантской чайкой унеслось за тучи.

— Ну и дела! — произнес неугомонный бретонец. — Теперь уж мы точно во власти бури. Туго нам придется.

С верхушки мачты раздался выстрел. Пуля Дэвиса раздробила клепку бочонка у самой головы Ульриха.

Бретонец расхохотался.

— Любезный мой Дэвис, — сквозь смех сказал он, — позволь дать тебе совет.

— Хотите, чтобы я сдался? — спросил предатель.

— Спустись на палубу, отсюда сподручнее стрелять.

— Я не так глуп.

— Ну как хочешь! Тогда продолжай зря тратить пули.

— Как только качка затихнет, я вас всех уложу наповал. Я превосходный стрелок.