— Продался за несколько фунтов! — презрительно фыркнул Каменная Башка. — Если б у меня и вправду были эти письма! Быть бы тебе тогда важным господином!
— Мне известно, что в вашем распоряжении письма для коменданта форта Арнольда или для генерала Сен-Клера. Вашингтон отдал ему под начало три тысячи солдат.
— Ну и ну! Сколько всего ты знаешь! А вот я о них впервые слышу!
— Ты лжешь! Эти имена любой негр знает.
— И все-таки я тебя уверяю, что понятия не имею, кто это, — сказал Каменная Башка, снова делая шаг вперед.
Сбитый с толку невозмутимостью бретонца, метис бросил беспомощный взгляд на своих людей.
— Как долго вы будете увиливать и все отрицать? — наконец произнес он. — Хватит с нас этой болтовни!
— Ну вот! Я еще даже и не разошелся как следует, — отозвался боцман, только и ждавший удачного момента, чтобы кинуться на предателя. — У Малыша Флокко есть отличные часы с ручным заводом, и на них уже пробило полночь. Ночь ясная, озеро спокойно, пока нам ничто не угрожает, так что…
Сильный как медведь бретонец вдруг бросился на метиса, целя ему в голову тяжелым прикладом.
Третья волна неистово обрушилась на корабль, захлестнула палубу и сбила с ног непривычных к штормам канадцев. В тот же миг грянул выстрел.
Падая, Дэвис спустил курок. Пуля просвистела над головой корсаров, никого не задев.
— Сдавайтесь! — прорычал Каменная Башка. — Вы в нашей власти!
Трое канадцев попытались выстрелить, но намокшие мушкеты уже никуда не годились. Бросившись на носовую часть судна, они схватились за топоры.
Казалось, предатель уже был в руках Каменной Башки, когда канадцы, подхватив упавшего предводителя, взлетели по вантам и взобрались на салинг на самой верхушке мачты.
— Китовьи потроха! — выругался бретонец. — Подлец бежал, а у нас нет пригодных мушкетов. Этот метис проворней обезьяны с африканского побережья. Ну, Малыш Флокко, что ты на все это скажешь?
— Эти канадцы что-то затеяли, Каменная Башка, — отвечал юноша. — Они побросали мушкеты и схватили топоры. Судя по всему, только и ждут команды своего главаря.
— Они не посмеют к нам подобраться! — отвечал вооруженный топором бретонец. — Напасть на нас, на моряков! Они же настоящие олухи!
— Смотри, как бы самому не оказаться в дураках! — предостерег его Малыш Флокко. — Пока ты чешешь языком, разбойник, что устроился на салинге, будто чайка, уже перезаряжает мушкет!
— Ты что же, испугался этого попугая?
— Ты же знаешь, что канадские охотники славятся своей меткостью.
— Китовьи потроха! Неужто я и впрямь совсем из ума выжил?
Резко вскочив, боцман властно приказал товарищам:
— Все на ют! Выкатывайте из трюма бочки с мукой и салом и возводите заслон. Ноги в руки и за дело!
— Да ты командуешь, как настоящий адмирал!
— Я и есть адмирал, — внушительно произнес бретонец. — Любая ошибка может стать последней. Вперед!
Проворные, как белки, корсары мигом перемахнули через мостик и очутились на корме.
Возможно, братья-наемники не слишком хорошо говорили по-английски, однако мало кто мог тягаться с ними в ловкости. Немцы в мгновение ока добрались до трюма и вытаскивали на палубу бочки с припасами, поспешно сооружая баррикаду.
Тем временем Малыш Флокко поспешил к штурвалу: бурные волны озера Шамплейн швыряли корабль из стороны в сторону, словно щепку, ледяной ветер свистел среди снастей, а небо заволокла густая пелена тумана.
Казалось, шторм вот-вот разразится в полную силу.
Одним мощным рывком Каменная Башка вырвал нактоуз из основания и, прикрывшись им, принялся наблюдать за Попугаем, как он прозвал Дэвиса, — единственным противником, которому удалось не промочить мушкет и потому самым опасным.
Страдая от жестокой качки, злополучный метис изо всех сил старался удержаться на салинге, пытаясь перезарядить ружье.
Задача была не из легких: мачта дрожала и гнулась под ударами ветра, трепавшими срезанный парус.
Но боцман понимал, что рано или поздно Дэвис справится с задачей и тогда корсарам несдобровать, ведь канадцы и вправду считались непревзойденными стрелками.
Каменная Башка перекатил три-четыре бочонка к штурвалу, прикрыв от пуль управлявшего парусником Малыша Флокко, а сам поскорее укрылся за баррикадой, которую так быстро соорудили силачи-немцы.
— Эй, Дэвис! — прокричал боцман. — Что, зарядил свое ружьишко?
— А как же! Только вас и поджидаю! — отвечал предатель.
— И кого же ты задумал пристрелить первым?
— Кого, как не вас! Мне нужны письма.
— Да ты рехнулся!
— Напротив, господин боцман. Мой разум трезв, как никогда, а рука крепка.
— Ба! Полно бахвалиться! У тебя, должно быть, это самое расстройство, помешательство, как же его… Малыш Флокко, подскажи, ты же у нас ученый! Как там его?..
— Письмешательство в острой форме, — отозвался юноша и резко крутанул штурвал, уводя корабль от бегущей прямо на него огромной волны.
— Тысяча бретонских колоколен! Молодец мальчишка! Видать, ваши священники помозговитей тех, что из Иль-де-Ба! Если твой учитель еще не помер, надо будет одарить его кошелем серебра!
— Вот уж не знаю! Он и тогда-то был стар как мир!
— Каменная Башка! — закричал Дэвис, которому наконец удалось зарядить мушкет. — Вы сдаетесь?
— А я тебя о том же спросить собирался! — воскликнул бретонец.
— У меня заряженный мушкет!
— Поздновато ты его зарядил, приятель. Пока мы возводили баррикады, ты, словно чайка, рассиживался на верхотуре, а теперь уже слишком поздно! Нас не достать.
— Ну до чего же вы проворны.
— Да ведь мы моряки, а не простые лодочники или лесники вроде вас!
— Будь вы хоть демоны из преисподней, а я перестреляю вас, как воробьев! — крикнул Дэвис в бессильной ярости, пытаясь взять боцмана на прицел. — С меня довольно!
— А уж с меня и подавно, дружок.
— Я стреляю!
— Ну так стреляй.
— Я отправлю вас на тот свет и заберу письма.
— Опять приступ письмешательства! Плохо дело!
— Поберегитесь! Вам предстоит иметь дело с канадцами, которым нет равных и в перестрелке, и в рукопашной!
— Тридцать тысяч бизоньих рогов! Да этот попугай заливается не хуже соловья, а, Малыш Флокко?
— Настоящий кенар! — поддержал его юноша, не спуская глаз с метиса.
— Я стреляю! Стреляю!.. Стреляю!.. — вне себя от гнева, кричал Дэвис.
— Раз… два… три… — пробормотал Каменная Башка. — Не ровен час, эта скотина прострелит бочонок с солеными окороками или раскрошит своими пулями наши галеты.
— Или поднимет целую бурю муки! — расхохотался Малыш Флокко.
— Будь осторожен, сынок!
— Да ведь передо мной целая стена из бочек!
— Не высовывайся. Канадцы стреляют без промаха!
Укрывшись за баррикадами вместе с двумя невозмутимыми немцами, друзья продолжали переговариваться. Братья-наемники знали, что Каменная Башка не из тех, кто легко отступает, — им не раз пришлось видеть его в деле и в Бостоне, и на Лонг-Айленде, и в Нью-Йорке. Каких только шуток весельчак-боцман и его верный Малыш Флокко не сыграли над англичанами! Боцман мог выйти победителем из любой заварухи, даже без помощи баронета Маклеллана и команды «Громовержца».
Бретонец вольготно растянулся на палубе под прикрытием нактоуза, когда Ульрих, младший из двух братьев, резко дернул его за рукав.
— Чего тебе? — спросил его боцман.
— Папаша! Отнофо канатца польше не видать!
— Может, его волной смыло. Или он изволил спуститься в каюту!
— Ф такой-то момент? Пыть не мошет, папаша!
— Отвяжись, приятель! Мое дело — следить за мушкетом Дэвиса.
Казалось, Попугай, как окрестил метиса боцман, никак не мог решиться на выстрел.
Шторм становился все сильнее, волны одна за другой захлестывали палубу, швыряя судно из стороны в сторону, а мачта раскачивалась от ветра. В подобную бурю и самый меткий стрелок не смог бы попасть в цель.
— Пусть только попробует спустить курок! Нас ему не достать, только напрасно пули растратит, — заметил Каменная Башка. — Этот шторм послал нам сам Господь Бог. Теперь этого Попугая можно не опасаться. Не так-то просто нас зацепить, стреляя с салинга. Ах! Бедняга Дэвис! Предлагаешь нам сдаться, а ведь это мы поймали тебя в ловушку, рано или поздно мы тебя схватим!
— А как же канатцы, папаша? — спросил Ульрих.
— Они меня не волнуют! Похоже, все трое здорово струхнули.
— Двое, папаша. Третьефо что-то нигде не фидно.
— Одной заботой меньше!
Внезапно сильный порыв ветра сорвал с мачты парус, и его светлое пятно гигантской чайкой унеслось за тучи.
— Ну и дела! — произнес неугомонный бретонец. — Теперь уж мы точно во власти бури. Туго нам придется.
С верхушки мачты раздался выстрел. Пуля Дэвиса раздробила клепку бочонка у самой головы Ульриха.
Бретонец расхохотался.
— Любезный мой Дэвис, — сквозь смех сказал он, — позволь дать тебе совет.
— Хотите, чтобы я сдался? — спросил предатель.
— Спустись на палубу, отсюда сподручнее стрелять.
— Я не так глуп.
— Ну как хочешь! Тогда продолжай зря тратить пули.
— Как только качка затихнет, я вас всех уложу наповал. Я превосходный стрелок.