Моряки спустились в трюм по узкому, заваленному ящиками и мотками канатов трапу.

Всего восемь ступенек, и Каменная Башка тут же почувствовал, что его башмаки промокли насквозь. С каждым ударом волн суденышко набирало все больше воды, которая, мирно журча среди намокших пиллерсов, поднималась все выше и выше.

— Тысяча затопленных фрегатов! Скалы распороли нам брюхо! — воскликнул бретонец. — Весь киль разодран вдоль и поперек! Такую дыру никакой плотник не залатает.

— Мы больше не поплыфем, папаша? — спросил Ульрих.

— С такой пробоиной далеко не уплывешь.

— Как же нам найти тругую лодку?

— Я тебе что, прорицатель? Посреди озера нам свободный корабль уж точно не попадется.

— Дело плохо, папаша?

— Похоже на то. Все из-за этой собаки Дэвиса. Если он остался жив и еще попадется на моем пути, уж я его не пощажу, попомни мое слово. Вернемся обратно на палубу. Здесь нам больше делать нечего.

Проклиная весь белый свет, боцман поднялся по трапу и направился на капитанский мостик. За ним неотлучно следовал Ульрих.

Малыш Флокко и Вольф уже обрубили лини и ванты и сбросили в воду упавшую мачту. Избавившись от тяжести мачты, судно слегка выровнялось и тут же накренилось на штирборт. Теперь моряки были хоть как-то защищены от набегающих волн корпусом корабля.

— Закончили? — спросил старый бретонец.

— Мачта уже уплыла, — отозвался Малыш Флокко. — Поначалу ее было прибило к кораблю, и с каждым ударом волны она грозила открыть в нашем боку новую течь.

— Со скал нам уже не сняться.

— Мы так и останемся здесь сидеть, если не построим плот и не доберемся на нем до берега.

— Я и сам об этом подумал, да только как мы спустим его на воду в такую бурю? Придется дожидаться, пока не утихнет шторм.

— А не развалится до тех пор наша посудина?

— Надеюсь, что нет. По крайней мере, отсюда нас не снесет: скала проткнула киль и удерживает корабль на месте.

— Так я и думал, — сказал Малыш Флокко. — Что будем делать, Каменная Башка?

Старый бретонец засунул мозолистые руки в бездонные карманы и задумчиво поглядел на берег, поросший, куда ни посмотри, высоченными соснами, верхушки которых раскачивались на сильном ветру.

— До суши около двух миль, — наконец произнес он, — и, если глаза меня не подводят, впереди просвет между скал. Возможно, это устье какой-то реки. Плот — хорошая мысль, но пока остается лишь ждать, когда озеро успокоится. Ты, Ульрих, поищи бочки с солеными окороками, а Вольф пусть найдет нам запасы галет. Из-за этих канадских псов нам не удалось поужинать, а, как говорится, пустое брюхо к работе глухо. А ты, Малыш Флокко, погляди, есть ли на борту что выпить. Помню, в Монреале Дэвис грузил на борт три-четыре ящика вина.

— Удивительный ты человек, — сказал юный моряк. — Как ты можешь думать о еде в такую минуту?

— Каждую минуту нужно использовать с толком, сынок. Ну-ка, ноги в руки и пошел, пока волны дали нам небольшую передышку! Погоди-ка… Погоди… Я вижу огонь!

— Где? — подавшись вперед, воскликнул Малыш Флокко.

— Я только сейчас его заметил.

— Значит, раньше он не горел?

— Нет.

— Это огонь или чей-то фонарь?

— Уж точно не фонарь! Скорее, свет чьего-то костра, разожженного вон у той расщелины в скалах.

— Что, если краснокожие разбили здесь лагерь?

— Может, у меня и зоркие глаза, но сквозь деревья я не вижу. Знаю лишь, что это костер и разожгли его только сейчас. Раньше никаких отблесков я на побережье не замечал.

— И я тоже, Каменная Башка. А этот я сразу увидал. Ох!..

— Что такое? Зуб сломал?

— Вот уж нет! У меня крепкие зубы, и для зубной боли я слишком молод!

— А что тогда?

— Может, это канадцы разожгли костер, чтобы пообсохнуть? Представляю, в каком виде они вылезли из ледяной воды!

— Гм… — не отрывая глаз от костра, пробурчал бретонец. — Что-то сомневаюсь. Скорее, там стоит хижина какого-нибудь поселенца, одного из тех, что торгуют с дикарями, покупая у них звериные шкуры в обмен на порох, оружие и спиртное.

— А что, разве индейцы с таких скальпы не снимают?

— Уж я бы не стал связываться с краснокожими. Должно быть, эти поселенцы недурно навариваются на индейцах и возвращаются во Францию богачами — если, конечно, им вообще удается вернуться живыми!

— Живыми-то наверняка не многие отсюда уходят!

— Вот и я так считаю. Из всех североамериканских индейцев канадские — самые жестокие, они просто не переносят непропеченных людей!

— Как это — непропеченных?

— Дикари верят, что Великий Дух нас плохо пропек, а негров, наоборот, пережарил.

— Так, значит, они одни удались на славу!

— Именно! Собой они гордятся, а нас, бледнолицых, презирают. Эй, Ульрих! Что там с едой?

— Все котофо, папаша, — откликнулся немец. — Я нашел копченые сартельки и несколько путылок пива.

— Пошли, Малыш Флокко, отведаем угощения, — позвал старый бретонец.

— Как можно есть в такой шторм?

— Подумаешь, шторм! Нам не привыкать к волнам и ветру.

Немцы вытащили на палубу стол и поставили его за тюками и ящиками, заслонившись таким образом от резкого ветра. Злополучный корабль то и дело сотрясался под мощными ударами волн.

На небе теснились тяжелые серые тучи с алой каймой, и казалось, буря прекратится еще не скоро.

Удостоверившись, что парусник пока держится и перевернуться ему не грозит, бретонцы и оба немца с жадностью набросились на окорок и сардельки, щедро запивая их отменным английским пивом, которое в те времена превосходило даже немецкое.

Люди Дэвиса взбунтовались как раз в тот момент, когда моряки собирались сесть за обед, так что с полудня предыдущего дня ни у кого из них и крошки во рту не было.

Покончив с трапезой, Каменная Башка достал свою легендарную трубку, набил ее крепчайшим голландским табаком, контрабандой ввезенным в Нью-Йорк, и с великим трудом разжег ее, ибо ветер поднялся с новой силой, взметнув утихнувшие было волны.

— Теперь я могу вам поведать, что у меня на груди и правда спрятаны письма, которые необходимо передать лично в руки комендантам форта Тикондерога, — объявил боцман. — Одно из писем доверил мне сам Вашингтон, а другое — баронет Маклеллан.

— Но как обо всем этом узнал Дэвис? — глухим от злости голосом проговорил Малыш Флокко.

— Позволь тебе кое-что растолковать, сынок. Все это дело рук маркиза Галифакса. Неужто ты думаешь, что теперь, когда наша прекрасная светловолосая шотландка стала супругой капитана, маркиз позабыл о своей страсти? Этот несчастный, должно быть, подкупил не только канадцев, но и американских офицеров из свиты Вашингтона.

— Так вот от кого Дэвис узнал о нашем поручении!

— Правда, мне и самому не многое известно. Генерал и капитан приказали мне добраться до форта и держаться подальше от опасностей.

— А сами подсадили к нам на борт достопочтенного Дэвиса! — невесело ухмыльнулся Малыш Флокко. — Жаль, мы раньше его не раскусили!

— Похоже, мерзавец пользовался полным доверием Вашингтона и баронета Маклеллана, — произнес Каменная Башка, выпустив три внушительных колечка дыма. — Хотелось бы мне знать, как добраться до форта без лодки и проводника.

— Мы не из тех, кто легко сдается.

— Это ты мне говоришь, Малыш Флокко? Я еще не настолько стар и не намерен возвращаться в Нью-Йорк, поджав хвост, так и не передав письма Арнольду и Сен-Клеру. Одна беда — мы окружены врагами и шпионами, а корабль дал течь.

— Что, если англичане и правда собираются отбить у американцев все форты?

— Так сказал Дэвис, а уж кому и знать, как не ему.

— Так, значит, не исключено, что нас схватят до того, как мы успеем достигнуть Тикондероги, и тут же повесят на рее какой-нибудь бригантины. Вот это перспектива!..

— Пока нас никто не схватил.

Бретонец вытряхнул трубу, глотнул пива и поднялся, чтобы еще раз взглянуть на пылающий вдали костер.

Снова поднялся сильный ветер, и на озере всколыхнулись высокие волны.

Недолгой передышке пришел конец. На озере вновь разыгрался шторм, и гигантские валы, грохоча, обрушились на корабль.

Каменная Башка достал карманные часы. В сумерках ему с трудом удалось разглядеть, который был час.

— Десять вечера: до рассвета еще далеко. Плохо наше дело…

К нему подбежал взволнованный Малыш Флокко.

— Каменная Башка! — воскликнул он. — Вольф только что доложил, что по палубе до самого трюма стелется дым! Кажется, он идет из носовой части!

— Пожар на борту! Но кто мог поджечь корабль?

— Что, если это тот самый канадец?

— Тысяча колоколен! Мало нам бури, так еще и пожар! Эти подлецы задумали сжечь наше судно! Что может быть хуже?

— А ведь у нас на борту даже насоса нет!

— Сам знаю. Может, он и был, да этот мерзавец Дэвис выбросил его, когда купил корабль.

— Что же нас ждет? Неужели мы взлетим на воздух?

— Запасы пороха на корме. У нас еще есть время до тех пор, пока огонь не доберется до каюты. Однако нельзя терять ни минуты, а то поджаримся или потонем!

— Что ты собираешься делать?

— Спустить на воду плот. Черт подери! Надо было соорудить его, пока озеро на время успокоилось! А теперь, может, уже слишком поздно! А все-таки нужно попытаться доплыть до берега. Топоры у нас есть, ящики и бочки тоже — за чем же дело стало?