— Ну, что скажете о моем новом звании? Моряк — вождь индейских воинов! Звучит неплохо! — наконец произнес бретонец.

— Мы обязаны тебе жизнью, — сказал Малыш Флокко. — Откажись ты от боя, и они всех нас посадили бы на кол.

— И что мне теперь делать с этими кровожадными дикарями?

— Уж не позабыл ли ты о маркизе?

— Ба! Как видно, у старика Каменной Башки вместо мозгов хлебный мякиш, — расхохотался бретонец. — Я и правда едва не позабыл и о нем, и о нашей миссии. Так, значит, недаром мне повезло стать великим вождем! Теперь, когда у нас есть каноэ и пять сотен доблестных воинов, у нас появилась надежда добраться до Тикондероги. Хотел бы я знать, куда запропастился Риберак. Может быть, он отыщет ирокезов и приведет их сюда?

— Возможно, — отвечал Джор.

— Но ведь между ирокезами и манданами смертельная вражда! Неужели я вынужден буду отправить мое племя в бой с ирокезами?

— Бывало и такое, что враждующие племена зарывали топор войны и спустя многие годы вражды становились друзьями, — задумчиво проговорил канадец. — К примеру, гуроны воевали с ирокезами более века, а теперь их вожди раскурили трубку мира. Почему бы и нам не поступить так же? Имея тысячу воинов, мы смогли бы отбросить англичан и спасти гарнизон Тикондероги.

— Вот уж не знаю! Стоит ли связываться с краснокожими?

— Вы ошибаетесь, это гораздо более преданный народ, чем вы думаете.

— Так каков наш план? — спросил Малыш Флокко.

— Что бы там ни было, завтра мы направимся к Шамплейну и постараемся схватить злосчастного маркиза.

— Но мы не знаем, сошел ли он на берег!

— Я более чем уверен — если бригантина и не разбилась, то наверняка села на скалы. Этакий шторм бригантине не выдержать!

— И что нам делать с маркизом, если нам удастся взять его в плен?

— Отправим его в Нью-Йорк! Там ему предстоит долгожданная встреча с сэром Уильямом.

— Но кто конвоирует его туда?

— Для начала прихватим его с собой в Тикондерогу. Своим краснокожим воинам я не могу его доверить. Этот подлец способен подкупить любого.

— Да ведь мы ему и гинеи не оставим!

— Не будем полагаться на случай. Сен-Клер и Арнольд предоставят ему конвой понадежнее. А вы как считаете, господин Оксфорд?

— Вы совершенно правы, — отвечал секретарь маркиза.

— А пока пора перекусить и хоть пару часов поспать. В этом шалаше можно неплохо передохнуть, а кора на славу защищает от холода. Так! Что там еще за шум? Уж не пустились ли мои воины в пляс среди метели?

— Они играют на флейтах, хороня своего вождя, — объяснил Джор.

— Бедняга, мне даже жаль, что я его прикончил! Однако что же мне оставалось делать? — сказал Каменная Башка. — Не убей я его, быть бы мне сейчас на его месте, а ведь доживать до старости — добрая бретонская традиция. Мой дед дожил до ста лет. Уж больно я молод, чтобы стать канониром в преисподней.

— Это ты-то молод? — расхохотался Малыш Флокко. — Да видел ли ты в зеркало свои морщины и седые космы?

— Я еще не дожил до сотни — и точка, — с серьезным видом отвечал бретонец. — Может, у меня и немало лет за плечами, а я еще ловкий, как марсовой. Но довольно болтовни! Разделим эту медвежью лапу и прикончим последние бутылки! Гляди, Малыш Флокко, стоило лишь слово сказать об ужине, и у обоих немцев глаза заблестели. Уж эта мне молодежь! Вечно они голодные. К счастью, индейские повара заботятся о нас лучше, чем даже о собственных воинах.

Едва товарищи расправились с трапезой, как у входа в шалаш послышались женские голоса.

— Кто смеет досаждать белому вождю? — в ярости закричал Каменная Башка. — Неужто вы не дадите мне и минуты покоя!

— Это двенадцать жен Пещерного Медведя, — сказал Джор.

— А от меня-то им что нужно?

— Вы убили их супруга и теперь сами должны взять их в жены.

— Это еще почему?

— Таков обычай манданов.

— Жениться на двенадцати женщинах? — в изумлении воскликнул Каменная Башка.

— По местным меркам это не так уж много, — утешил его Джор.

— И что же, мне придется со всеми жить?

— Конечно.

— Да я их сейчас снежками закидаю!

— Я бы на вашем месте поостерегся. Манданы хоть и дикари, а своих женщин почитают. Не советую вам пренебрегать вдовами Пещерного Медведя.

— Пригласи их войти. Хоть познакомлюсь со своими женами, которых я в глаза не видел.

Джор приподнял завесу из коры, и не дюжина, а тринадцать женщин, низко кланяясь, вошли в шалаш.

Женщины канадских индейцев считаются самыми красивыми из индианок. Все они были ладные, изящные, у всех были длинные иссиня-черные волосы и ярко блестевшие глаза. Казалось, их пухлые губы всегда готовы были расплыться в приветливой улыбке.

На вдовах были яркие традиционные одежды: куртки из расшитой замши, широкие шелковые пояса, которые редко можно было встретить в Канаде в ту эпоху, юбки из голубого сукна и белые кожаные мокасины с вышитыми разноцветными узорами.

Все это были юные девушки, красавицы как на подбор, способные усладить взгляд европейца.

— Китовьи потроха! — вскочив, воскликнул Каменная Башка. — У Пещерного Медведя было тринадцать жен! Это число и принесло ему погибель! Женись он на двенадцати, и, может, его томагавк раздробил бы мне череп… Но тринадцать! Это же чертова дюжина!

Теребя косматую бороду, боцман переводил взгляд с одной индианки на другую, а Малыш Флокко и двое немцев держались за животы от хохота.

— А у этого мошенника-вождя губа была не дура! — воскликнул бретонец.

— Ну разве не красотки! — восхитился юный марсовой.

— Нравятся? Дарю!

— Ты слишком щедр, приятель.

— И потом, — сказал Джор, — с ними такие шутки не пройдут. Они жены белого вождя и всегда будут верны ему одному.

— Да не нужны мне они! — воспротивился Каменная Башка. — Я давно решил, что не нуждаюсь ни в каких женах — ни в белых, ни в желтых, ни в краснокожих.

— И все-таки выбора у вас нет, сэр. Вы должны их принять. Если у великого вождя не будет дюжины жен, племя не станет почитать его.

Сняв фуражку, старый бретонец яростно почесал затылок.

— Тринадцать баб! — в ужасе всплеснув руками, воскликнул он. — Вот если б отправить их всех в Иль-де-Ба!

— Они бы туда не поехали. Они всегда будут подле своего супруга, — сказал Джор.

— Тысяча колоколен! Да на что они мне сдались?!

— Они будут вам готовить, шить одежду…

— Ты сказал, одежду? У меня остался лишь один камзол, все остальное потонуло вместе с нашим судном.

— Так прикажите им сшить вам новое платье.

— Брось свои шутки, Джор! — сказал Каменная Башка.

— Я вовсе не шучу! Одежды воинам шьют женщины, мужчины лишь украшают их перьями, ступая на тропу войны.

— Не будь же таким жестокосердным, приятель, — не переставая посмеиваться, вмешался Малыш Флокко. — Дамы уже десять минут стоят тут, дрожа от холода. Пригласи их располагаться. Где твоя французская галантность? Подумай, какое впечатление ты оставляешь о белых людях?

— Я моряк, а не придворный повеса, — проворчал бретонец.

— Пригласи их к столу! У нас еще осталось немного медвежатины, два окорока и копченые сардельки.

— Оставь сардельки нашим немцам. Они без них никуда.

— Ну так угости их окороками!

— Сам угости, — пробурчал боцман, набивая трубку.

— А если они в меня влюбятся?

— Вот была бы удача! — воскликнул Каменная Башка.

— Ты предоставляешь мне полную свободу действий?

— Можешь считать себя их новым супругом.

— Нет уж, погоди. Тринадцать жен — даже для меня чересчур. Но раз ты позволяешь, я возьму на себя роль гостеприимного хозяина. Буду твоим адъютантом!

— Делай что хочешь и дай мне покурить!

С помощью Джора, продолжавшего давиться от хохота, Малыш Флокко расстелил перед вдовами бизонью шкуру и пригласил их сесть и отогреться у костра.

Товарищи предложили индианкам остатки ужина — пару окороков и последнюю бутылку джина, которую Каменная Башка собирался было опустошить в одиночестве. Джор протянул вдовам несколько толстых ломтей солонины и кукурузные галеты.

Мгновенно утешившись после потери своего первого супруга и господина, тринадцать вдов жадно набросились на еду, вырывая друг у друга куски мяса.

Похоже, Пещерный Медведь не баловал своих жен.

— Вот это аппетит! — изумился Малыш Флокко. Засунув руки в карманы, он стоял, с любопытством поглядывая на изголодавшихся индианок. — Ну и как мне прокормить их на жалованье марсового? К черту! Пусть о них позаботится Каменная Башка!

— Эге, мошенник, я не глухой, — произнес старый бретонец, яростно дымя трубкой. Шалаш заволокли клубы густого едкого дыма. — Уж не думаешь ли ты, что простому канониру под силу прокормить тринадцать жен? Да от моего жалованья и гинеи не останется!

— А ты выпивай поменьше!

— Катись к дьяволу! Не выводи меня из себя.

— Говорю же, здесь вам не придется потратить ни пенни, — сказал Джор. — О ваших нуждах позаботится племя.

— Уж не решил ли ты, что я намерен до конца дней оставаться вождем банды дикарей на берегу этого богом забытого озера? Да я брошу это племя при первой же возможности и вернусь в море, чтобы стрелять из своих пушек по англичанам!