— Невероятно!

— Я договорился обо всем со своим приятелем. Тот пришлет важного человека, который проведет нас в султанский дворец. Воспользовавшись отсутствием кисуров, а потому ничем не рискуя, вы освободите полковника. Сегодня вечером его предупредят, чтобы был наготове.

— Ты говоришь правду, Эль-Мелах? — спросил маркиз, едва сдерживая радость.

— Тот человек — мой хороший друг, ему можно верить.

— И во дворце не будет стражи?

— Нет. Она должна участвовать в религиозном празднике.

— Завтра начинается Курбан-байрам, или, как здесь его называют, ид-аль-адха?

— Совершенно верно, господин. В Тимбукту его празднуют с не меньшим размахом, чем в Фесе или Мазагане. Однако позвольте совет.

— Какой же?

— Не берите с собой сестру господина Бена. Присутствие женщины вас выдаст.

— Я и не собирался подвергать ее такому риску. Не беспокойся, она останется под охраной Тасили и бедуинов.

— Меж тем Тасили может вам пригодиться в вылазке, — сказал Эль-Мелах, которому присутствие верного мавра было поперек горла.

— Какая польза от старика? — усомнился маркиз. — Ко всему прочему я не доверяю бедуинам.

— Воля ваша, — ответил Эль-Мелах, искусно скрывая досаду.

На следующий день после завтрака маркиз, Бен, Рокко, Эль-Хагар и Эль-Мелах покинули дом. Как же хотелось храброй девушке тоже поучаствовать в опасной вылазке и сражаться бок о бок с де Сартеном и братом!

Эль-Мелах повел всех к невольничьему рынку, где их должны были ждать. Негодяй совершенно утратил покой. Вероятно, испытывал угрызения совести: даже его черной душе предательство тех, кто спас тебе жизнь, представлялось неслыханным злодеянием. Он избегал встречаться глазами с маркизом, отвечал на вопросы односложно и старательно прикрыл лицо капюшоном, чтобы никто не увидел его бледности и трясущихся губ.

Чем ближе они подходили к центру Тимбукту, тем оживленнее становились улицы. Фульбе, арабы, туареги и прочие спешили к широкой площади перед главной мечетью, куда должен был явиться султан со свитой.

Люди надели лучшие одежды. Широкополые бурнусы — белые, полосатые, с украшенными кисточками капюшонами; шелковые чалмы; алые рубахи, расшитые золотом и серебром; желтые и коричневые кожаные ремни, увешанные оружием; кушаки, сверкающие блестками и золотой чешуей.

Когда небольшой отряд добрался до рынка, на площади яблоку негде было упасть. К мечети они даже приблизиться не могли. К ним почти сразу подошел богато одетый человек в полосатом шелковом уазроце, златотканом халате и красных остроносых сапогах.

— Полагаю, ты тот самый, кого я жду. Твое имя Эль-Мелах? — спросил незнакомец.

— Да.

— Меня прислал твой друг.

Эль-Мелах бросил быстрый взгляд под навес и сразу заметил Амр-эль-Бекра, прячущегося между колоннами. «Ну и хитрец!» — подумал Эль-Мелах.

— Идите за мной, — скомандовал сообщник туарега.

— Погоди-ка, — сказал маркиз, выходя вперед. — Сними повязку. Я хочу увидеть твое лицо.

Араб — а человек казался именно арабом — сдвинул повязку, которой обычно прикрывают лица жители Южной Сахары. Это был молодой еще человек, светлокожий, с яркими черными глазками-пуговками.

— Кто ты? — спросил де Сартен.

— Знатный вельможа, вхожий во дворец султана.

— Ты знаешь рабов, живущих при дворе?

— Да.

— Не встречал ли ты среди них белого?

— Лишь однажды. Его почти никогда не выпускают из султанских покоев.

— Тебе известно, кто он?

— Говорят, французский полковник.

— И ты утверждаешь, что я смогу с ним встретиться? — взволнованно воскликнул де Сартен.

— Даже похитить, если заблагорассудится. Нынче во дворце нет ни султана, ни стражи.

— Если у нас все получится, я дам тебе тысячу золотых монет.

— Приму с благодарностью.

— Когда же я увижусь с полковником?

— Немного позже. Подождем, пока султан с придворными прибудут в мечеть. А сейчас вы можете полюбоваться церемонией.

— Да будет так, — кивнул маркиз.

Араб, быстро переглянувшись с Эль-Мелахом, повел друзей в боковую, почти пустынную улочку. Попетляв немного, они вышли на широкую площадь с большой мечетью, окруженной высокой стеной с четырьмя тонкими изящными минаретами.

Площадь была запружена народом. Оставался только узкий проход, по которому должен был прошествовать султан с придворными. Внезапно оглушительно загрохотали нагары — барабаны, объявляя о приближении кортежа.

Впереди ехали черные как ночь красавцы-кисуры в белоснежных развевающихся уазроцах, разноцветных чалмах, зеленых парчовых кафтанах, красных шароварах и высоких сапогах с длинными шпорами. Они гарцевали на чистокровных арабских лошадях, потрясая кремневыми ружьями и копьями. На широких шелковых кушаках висели сверкающие на солнце изогнутые ятаганы.

За стражниками торжественно вышагивали барабанщики и трубачи в таких же пышных нарядах; за музыкантами — мулаты в разноцветных кафтанах и белых бурнусах; за мулатами — одетые по-мароккански босоногие воины в красных фесках, алых рубахах с широкими вышитыми рукавами, подпоясанные кожаными ремнями.

Султан ехал позади на великолепном белом жеребце в турецкой сбруе, узорчатом чепраке с кисточками и короткими стременами. Рядом бежали рабы. Одни держали над головой султана огромные зонтики, другие обмахивали его шелковыми опахалами.

На султане был белый уазроц. Лицо скрывала повязка, из-под которой виднелись только живые черные глаза. За правителем следовали все прочие: солдаты, военачальники, придворные, улемы, муллы и целая толпа марабутов.

Едва кортеж вступил в мечеть, на вершине широкой лестницы появился имам, за которым громадный полуголый негр вел крупного барана.

— Для чего им баран? — поинтересовался де Сартен.

— Вы никогда прежде не видели Курбан-байрама? — спросил Бен.

— Нет.

— И не знаете, что означает это название?

— Не имею ни малейшего понятия.

— Курбан-байрам — праздник жертвоприношения.

— Почему он так называется?

— Сегодня во всех магометанских домах режут баранов и пируют. Праздник продлится восемь дней.

— А у него есть религиозная подоплека?

— Кажется, есть, но тут все так запутанно, что даже имамы не могут ничего толком объяснить. Вроде бы праздник устраивается в память о жертвоприношении Исаака Авраамом… Смотрите внимательно, сейчас начнется. Этот баран предназначен для султанского стола.

Имам умело перерезал глотку несчастному животному и взвалил тушу на спину чернокожего геркулеса. Негр побежал. Толпа принялась вопить и швырять в беднягу камнями.

— А это зачем? — изумленно спросил маркиз.

— Чтобы бежал быстрее, — ответил Бен. — От быстроты его ног зависит судьба султаната.

— Что за басни?

— Не басни, а чистая правда. Негр должен успеть принести барана во дворец до того, как мясо застынет. Лучше всего — кровоточащим.

— А если опоздает?

— Дурное предзнаменование для султана и для подданных. Но не волнуйтесь, негр прибудет вовремя, иначе его самого забьют камнями. Идемте, маркиз. Не будем ждать, когда султан вернется во дворец.

И действительно, араб уже делал им нетерпеливые знаки.

Протолкавшись сквозь толпу, маленький отряд свернул в боковую улочку, где стояли только верблюды и ослы. Не успели они пройти десяти шагов, как Рокко, шедший последним, обнаружил, что кое-кого не хватает.

— Хозяин, — сказал он, нагнав маркиза, — Эль-Мелах исчез.

— Странно, только что был здесь, — удивился де Сартен.

— И я его сейчас видел, — подтвердил Бен. — Куда же он подевался?

— Мы наверняка встретимся с ним у дворца, — сказал маркиз. — Эль-Мелах знает Тимбукту и не заблудится.

Ничего не подозревая, а потому не беспокоясь об отсутствии подлеца, они продолжили путь. Миновали заполненную туарегами площадь, прошли еще несколько улиц и оказались перед Касбой [Касба — арабское название цитадели.], где жил султан.

Дворец был выстроен в мавританском стиле: с многочисленными портиками, куполами, террасами и изящными резными башенками. По бокам располагались два одноэтажных строения с окнами на высоте двух метров. Лишь перед главным входом скучали двое кисуров-стражников. Остальные двери и ворота были просто заперты.

— Где держат полковника? — спросил де Сартен, на лице которого читалось сильное волнение.

Араб ткнул пальцем в строение, увенчанное минаретом, на котором сидел марабут: то ли молился, то ли любовался панорамой Тимбукту.

— Там.

— Дверь заперта.

— Зато окно открыто, — заметил Бен.

— Полезем в окно?

— Почему нет?

— А скажи-ка нам, любезный, полковник будет один?

— Конечно. Ведь его предупредили.

— Тогда идемте! — воскликнул маркиз, бросаясь вперед.

Площадь перед дворцом была пустынной. Некому было остановить маленький отряд. Перебежав ее, они приготовили револьверы и кинжалы, затем подобрались к приоткрытому окну. Маркиз уже хотел подпрыгнуть и забраться внутрь, но что-то его остановило. Обернувшись, он спросил:

— Эль-Мелах не объявился?

— Нет, — ответил Бен, бросив взгляд на площадь, затененную пальмами.

— Неужели остался в мечети? А, ладно. И без него справимся.