— Разделите это между вашими солдатами, ваше превосходительство.

— Да-да, не беспокойтесь, — ответил марокканец, спрятав кошелек прежде, чем его увидели стражники.

— Благодарю за помощь, ваше превосходительство.

— Я всего лишь исполнял долг, хотя, признаюсь, ваша эскапада может доставить мне серьезные неприятности.

Передав коня слуге, наместник провел маркиза с его товарищами в зал, то и дело бросая неприязненные взгляды на еврея. Еврей в его дворце? Это уж слишком. Не оскверняет ли он своим присутствием резиденцию наместников Тафилалета?

Как и во всех домах богатых арабов и мавров, мозаичные полы во дворце наместника были устланы роскошными коврами. Было тут множество зеркал, ваз с цветами, шелковых диванчиков и столиков с серебряными и медными подсвечниками, в которых горели красные, желтые и зеленые свечи.

В углу дымилась красивая чеканная курильница, где тлел порошок алоэ, распространяя тонкий аромат. Наместник распорядился подать напитки, мороженое и маджум — мягкую фиолетовую пасту из меда, масла, специй и листочков кифа [Киф — так в Северной Африке называют гашиш.]. В небольших дозах маджум вызывает легкое опьянение, но, если им злоупотребить, одурманивает и вызывает болезнь. Сам наместник к еде не прикоснулся, ведь пост еще не закончился.

— Вы останетесь во дворце до тех пор, пока не будет собран ваш караван, — сказал он маркизу. — Я уже приказал снарядить для вас людей и верблюдов.

— Только не жадничайте, ваше превосходительство. Мне требуются сильные животные и надежные люди.

— Сколько хотите верблюдов?

— С полдюжины. И два коня.

— Двух человек вам хватит?

— Да, если они крепки телом и духом.

— Не сомневайтесь. Именно такими они и будут. Более того, я пошлю с вашим караваном человека, который сможет защитить вас от пустынных племен намного лучше оружия.

— Что же это за человек такой?

— Тот, на чьих руках благословение крови.

— Боюсь, ваше превосходительство, я вас не вполне понимаю. — Маркиз удивленно посмотрел на наместника.

— Он способен излечить любую болезнь, никто не посмеет тронуть человека, обладающего подобным даром.

— От кого же он получил сей дар?

— От самого Аллаха.

— Теперь понятно, — ответил маркиз, с трудом сдерживая улыбку.

— А вот я — ничего не понял, — пробормотал Рокко.

— Я прикажу подать вам ужин сюда или, если захотите, во дворик. — Наместник поднялся. — Пожелаете отдохнуть — в вашем распоряжении все мои диваны.

— Благодарю, ваше превосходительство.

Маркиз проводил наместника до двери, потом вернулся к Рокко:

— Ты ведь уложил перед уходом наш багаж?

— Да, хозяин. Осталось лишь погрузить на верблюдов.

— Господа, куда вы направляетесь? — спросил Бен.

— В пустыню. Хотите с нами? Сдается мне, климат Тафилалета для вас вреден.

— Я тоже собрал небольшой караван, чтобы ехать в пустыню.

— Вы? И что же вас гонит в раскаленные пески?

— У меня дело в Тимбукту.

— В Тимбукту?! Разве вы не знаете, что этот город опасен и для европейцев, и для евреев?

— Прекрасно знаю, маркиз. Однако мне нужно добраться до Царицы Песков [Царицей Песков называли город Тимбукту.].

— Но зачем?

— Об этом я поведаю позже. Было бы неосмотрительно беседовать на такие темы здесь, где у стен могут быть уши. Как только доберемся до адуара [Адуар — табор, поселок бедуинов.] моего друга Гасана, сможем поговорить спокойно.

— Кто этот Гасан?

— Мой единоверец. Его табор стоит на самой границе пустыни.

— Далеко отсюда?

— Часов десять ходу.

— Вам уже случалось пересекать Сахару?

— Да, маркиз.

— В таком случае вы можете быть мне полезны, — сказал де Сартен.

— Готов на все, чтобы отблагодарить вас за спасение моей жизни.

— Не стоит.

— Нет, стоит, маркиз.

Корсиканец помолчал, пристально глядя на юношу. Казалось, ему очень хочется о чем-то с ним посоветоваться. Наконец он пожал плечами и произнес:

— Да, поговорим обо всем позже.

— В чем дело? — поинтересовался Рокко.

— Бен прав. Здесь неподходящее место для доверительных бесед. А! Вот и наш ужин. Как раз вовремя. Согласен, Рокко?

— Еще бы! От всех этих воплей и выстрелов у меня разыгрался волчий аппетит.

В зал как раз вошли четверо негров, в красных, расшитых золотом шароварах и куртках с серебряными арабесками, и внесли богато накрытый стол.

Столовые приборы и блюда были из серебра, бокалы — из розового хрусталя, также инкрустированного серебром.

— Наместник обращается с нами будто с принцами крови, — заметил маркиз, повеселевший от аппетитных запахов, которые распространяли внушительные фарфоровые миски. — Внакладе он, конечно, не останется и заставит нас дорого заплатить за караван. Впрочем, нам ли жаловаться?

В последний день Рамадана повара его превосходительства, похоже, совершили настоящие чудеса. Ужин был превосходным, а по марокканским меркам так и вообще настоящим пиром.

Даже бравый Рокко, с сомнением относившийся к африканской кухне, с интересом принюхивался к кускусу. Это национальное марокканское блюдо готовят из крупы, бобов, рубленого мяса, лука, кабачков и приправляют сладкой подливой с ямайским перцем.

Были поданы огромные куски разнообразно приготовленной баранины. А еще — курятина, рыба, пахучие жирные соусы, пироги с финиками, сладости, мороженое и фрукты, доставленные из оазисов пустыни.

Вина не было, поскольку оно запретно для последователей Магомета. Зато апельсиновые и смородиновые шербеты имелись в изобилии. Шербет, конечно, далеко не то же самое, что бутылка выдержанного бордо или доброго кампидано, горячо любимого Рокко, но пришлось удовлетвориться шербетами.

Не успели маркиз с товарищами отужинать и раскурить поданные слугой трубки, как им доложили, что караван готов и ждет их у развалин древней мечети за городом.

— Наместнику не терпится отослать нас в пустыню, — хмыкнул маркиз. — Уж не боится ли он бунта?

— Боится не боится, но, если он будет продолжать нас защищать, неприятностей ему не миновать, — ответил Бен Нартико.

— И чтобы избавиться от докуки, он отправляет нас на съедение туарегам. Впрочем, мы в долгу перед наместником. Кто знает, чем бы без его помощи закончилась эта история? Месье Нартико, где мы можем отыскать вашу сестру?

— Я уже поручил дворцовому слуге переправить ее в адуар моего друга. К этому часу они должны были покинуть Тафилалет.

— А вы, смотрю, времени зря не теряли.

— Как и я, господин маркиз, — сказал Рокко. — Отправил негров за нашими вещами. Думаю, их уже навьючили на верблюдов.

— Значит, мы с легким сердцем можем покинуть дворец.

Во дворе товарищей ждали двенадцать всадников, которые должны были эскортировать их за городские стены и в случае чего защитить от горожан. Наместник вышел попрощаться с маркизом.

— Доброго вам пути, господин, — сказал он корсиканцу. — Надеюсь, вы поведаете французскому консулу, что встретили у меня хороший прием?

— Не сомневайтесь, ваше превосходительство, — ответил де Сартен. — Прежде чем пуститься в дорогу, отправлю курьера с письмом в Танжер. И как только доберусь до своего багажа, пришлю вам подарок.

— Можете передать его мне с эскортом, — торопливо вставил наместник.

— Так будет хоть какой-то шанс, что он получит свой подарок, — пробурчал Рокко. — Жадные и жестокие фанатики, вот кто такие эти марокканцы.

Трое товарищей вскочили в седла и в сопровождении стражи покинули дворец. Эскорт держал копья наперевес. Оставалось стойкое подозрение, что родичи убитых так просто от мести не откажутся.

К счастью, наместник выбрал удобный момент, чтобы избавиться от опасных гостей. Прогремел пушечный выстрел, возвещая, что до окончания поста осталось четверть часа, и все тафилалетцы уже сидели перед обильно накрытыми столами, готовясь отпраздновать завершение Рамадана.

— На улицах никого, — сказал Рокко, сжимая револьвер. — Одни бродячие собаки. Неужто горожане слепо поверили обещаниям наместника?

— Это вряд ли, — ответил маркиз.

— Я тоже так думаю, — согласился юноша.

— Господин, вон там ждет тебя твой караван.

Они скакали по опустевшим улицам. Из каждого двора доносились громкие возгласы, пение и музыка, террасы освещались множеством разноцветных ламп. Никто не выглядывал в окна и двери, заслышав частый стук копыт, не выходил на балконы и веранды. Люди веселились и воздавали должное кушаньям и напиткам, потому что конец Рамадана для магометан все равно что Пасха — для христиан: отличный повод собраться всей семьей за праздничным столом.

Минут через двадцать показались городские стены и полуобвалившиеся зубчатые бастионы. Солдаты назвали дозорным пароль, и отряд без происшествий покинул Тафилалет.

В безоблачном небе висела только что взошедшая луна, и равнина впереди была освещена, как днем. Нигде ни верхового, ни пешего. Места казались пустынными, однако это еще не была настоящая пустыня: тут и там вырисовывались четкие контуры алоэ и огромных опунций, акаций или великолепных пальм с листьями, напоминающими веера.

В стороне, в низине, можно было разглядеть несколько поставленных в круг палаток — адуар. В полном безветрии далеко разносились сладкие звуки теорб [Теорба — струнный щипковый инструмент.] и монотонный перезвон бубнов.