— Принеси-ка съестного. На мои припасы даже не смотри, они все испортились.

Индиец вышел и вскоре вернулся с корзинкой, где лежали галеты, солонина и бутылка вина. Усевшись за стол, Теотокрис не спеша принялся за еду. Он отреза́л толстые ломти мяса, клал их на галеты и запивал испанским вином.

Солнце закатилось за горизонт, над морем быстро сгустилась тьма.

— Желаешь еще чего-нибудь, сагиб?

— Подай мне рокок и иди готовь шлюпку.

— Уже готова.

— Прикрепи трос к крамболу [Крамбол — толстый короткий брус в виде консоли, выходящий за борт; использовался для поднятия якорей к борту.] правого борта так, чтобы пленник смог спуститься.

— А потом?

— Сложи в шлюпку все оружие, какое найдешь.

— Оружейная тут богатая.

— Прихвати бочонок пороха и боеприпасы. В джунглях нам может понадобиться и то и другое.

— Будет исполнено.

Грек вяло махнул рукой, мол, иди, вытянулся в шезлонге и раскурил сигару.

Воздух дышал свежестью. На берегу веселились малайцы и индийцы, они что-то пели, и их голоса смешивались с шорохом прибоя. В море вспыхивали и гасли странные искры. Это мириады фосфоресцирующих медуз всплывали к поверхности, расцвечивая огнями густо-синее море. Грек курил, то и дело с наслаждением вдыхая ароматный ночной воздух.

Вдруг он вскочил. Небо над горизонтом медленно светлело: и вот, прочертив дорожку в воде, появился месяц.

— Сидар!

Вошел китмутгар, сидевший, должно быть, под дверью каюты.

— Все сделал?

— Да, сагиб.

— Идем за раненым.

— Следуй за мной.

Они вошли в соседнюю каюту. Насумбата не спал, ему тоже не терпелось отправиться в путь. Грек перерезал его веревки, подхватил даяка под мышки и легко, словно ребенка, вынес на палубу.

— Сначала ты, Сидар. Оружие не забыл?

— Ты ни в чем не будешь нуждаться.

— Приготовь три карабина. Могут понадобиться.

Он поднес даяка к лееру и сказал:

— Хватайся за трос и спускайся. Только тихо, не ори.

— Не заору, даже если упаду на раненую ногу.

— А ты, сагиб? — спросил Сидар.

— Я сейчас. Бикфордов шнур меня заждался.

— Осторожно, сам не взорвись.

— Я умею обращаться с порохом, — усмехнулся грек.

Сбежав по трапу в трюм, Теотокрис метнулся в крюйт-камеру и, прихватив по пути лампу, поджег запал. Убедившись, что искорка, потрескивая, бодро бежит вперед, он задул лампу и бегом выскочил наружу. Насумбата и Сидар уже сидели в шлюпке. Грек скользнул вниз по тросу.

— Греби, Сидар! Греби что есть мочи! Взрыв будет знатным.

Вельбот быстро двинулся в открытое море, держа курс на восток. На берегу малайцы и ассамцы безмятежно пели у костра. Они закончили ужинать и, вероятно, собирались пуститься в пляс.

Грек тоже взялся за весла. Они успели отплыть на двести ярдов, когда ночную темноту разорвала яркая вспышка, за которой последовал оглушительный грохот. К небу взметнулось облако дыма, тут же подхваченное порывом ветра.

Яхта Янеса взлетела на воздух.

Глава 6

Тайны девственных лесов

Вечером следующего дня Янес с друзьями и пятнадцатью малайцами вернулся на баркасе в залив Маруду.

Взрыв яхты вместе с пленником, китмутгаром и двумя охранниками на борту стал для всех настоящим ударом. К тому же никто точно не знал, что именно там произошло. Четверо товарищей расспросили малайцев и индийцев и теперь стояли на берегу, глядя на то место, где сутки назад находилась яхта.

— Ну, Янес, — встревоженно начал Сандокан, — что ты обо всем этом думаешь?

— Карамба! — воскликнул португалец, не меньше Малайского Тигра взбешенный этим неожиданным происшествием. — Я начинаю задаваться вопросом, не завелись ли среди твоих людей крысы.

— Опасался ли ты предательства, когда сам воевал бок о бок с Тигрятами?

— Ни разу, братец. Они считают тебя полубогом.

— Значит, если и есть предатель, он не малаец.

— Пожалуй.

— А что насчет твоего китмутгара?

— Уже и сам сомневаюсь. Индийцы так и норовят вонзить тебе нож в спину, когда ты меньше всего этого ожидаешь. Вот и верь им…

— Поэтому я предпочитаю полагаться на малайцев и даяков.

— Однако один даяк таки натянул тебе нос.

— Это был неправильный даяк!

— Правильный или нет, а яхта взлетела на воздух, и твоего дражайшего Насумбату ищи-свищи.

— Он взорвался вместе с яхтой.

— Кто тебе сказал, Сандокан?

— То есть ты и в этом сомневаешься?

Янес положил руку на плечо Малайского Тигра, произнеся с улыбкой:

— Прежде ты не был столь доверчив, братец.

— На что ты намекаешь?

— Сидар и Насумбата обвели нас вокруг пальца.

— Зачем? Мне казалось, твой китмутгар тебя просто обожает.

— Мне тоже так казалось, — усмехнулся Янес. — «Казалось» — верное слово.

— Ты раньше в чем-нибудь его подозревал?

— Нет, но повторяю, душа индийца — потемки. Сколько я ни пытался их понять, общий язык нашел лишь с двумя: с Тремаль-Наиком и Каммамури.

Тремаль-Наик захохотал.

— Ты прав, — кивнул Сандокан. — Итак, каковы твои выводы?

— Со взрывом яхты дело нечисто.

— На мой взгляд, в заливе все кристально чисто: ее обломки лежат на дне.

— Вывод логичный, но с практической точки зрения бесполезный.

— Зато очевидный.

— Тут не поспоришь.

— Много у тебя там было денег?

— Не очень. Тысяч семь-восемь рупий.

— И все они перекочевали в карманы китмутгара.

— Вероятно.

— Ну и к чему мы пришли?

— Сначала говори ты.

— Раз твоя яхта затонула, защита лабукского султана нам не требуется. Проа и баркас могут подняться по реке. Так мы и путь сократим, и будем чувствовать себя в большей безопасности.

— Откуда течет река?

— Этого даже даяки не знают. Известно лишь, что она довольно длинна. На судах проще защищаться и избежать засад. Если раджу, как я подозреваю, уже оповестили о моем походе, он всеми силами попытается нас перехватить. Тебе известно, как опасны густые джунгли.

— Не люблю я сражаться в лесах, — вздохнул Янес. — Предпочитаю открытые места.

— Я тоже, хоть и сам сын джунглей, — поддержал его Тремаль-Наик.

— В путь, — решил Сандокан. — Не будем ждать, когда озерный раджа подготовит оборону.

— А как же деревня, которую вы взяли приступом?

— Теперь она нам ни к чему. Слишком далека от озера.

— Сдается мне, из нее получится неплохой форт, в случае если придется отступать. Полусотни вооруженных человек под нашим командованием вполне достаточно, чтобы разогнать армию узурпатора.

— Может, ты и прав. Хорошо, оставим здесь Самбильонга с двумя десятками воинов. Все, за дело.

Малайцам и ассамцам были розданы необходимые приказы. К Самбильонгу отправили гонца с наказом отослать на берег десять человек, а остальных оставить держать деревню до возвращения основных сил.

В полдень, плотно пообедав, они погрузились на баркас и с проа на буксире медленно двинулись в направлении устья Маруду — полноводной, еще не исследованной реки, о которой европейцам известно лишь то, что она ведет куда-то вглубь великого острова.

Сандокан, Янес и Тремаль-Наик находились на баркасе, где, в отличие от небольших парусников-проа, имелись каюты. Малайцы обычно довольствуются аттапом — навесом, сплетенным из листьев нипы и подвешенным между двумя мачтами. Этого им вполне хватает в жарком малайском климате, где ливни сильны, но коротки.

В два часа пополудни эскадра подошла к дельте реки, изрезанной косами, которые покрывала буйная растительность. Ничего подозрительного они не заметили, и баркас вошел в устье. Даякские пираты не показывались — вероятно, опасались потерпеть новое, еще более сокрушительное поражение. Впрочем, их отсутствие не успокаивало ни Сандокана, ни Янеса. Оба прекрасно знали мстительный нрав даяков и были убеждены, что вскоре их пути пересекутся.

— Если Насумбата не пошел ко дну вместе с яхтой, — сказал Сандокан, — он, несомненно, натравит на нас своих сородичей.

Они миновали песчаные отмели, не встретив ни души: северное побережье Малайзии малонаселенно из-за частых набегов пиратов. Флотилия двигалась по широкому, не менее двухсот ярдов, протоку. Густые джунгли на берегах казались двумя сплошными зелеными стенами.

Справа и слева высились аренги, вверх тянулись бананы, раскинув во все стороны огромные листья, топорщились низкорослые веерные пальмы, ветви помело гнулись под тяжестью плодов размером с голову младенца. Мангостины и гигантские цитроны перемежались с кустами упаса [Упас — другое название анчара.], прячущего под корой смертельно ядовитый сок, которым даяки смазывают наконечники стрел.

С ветки на ветку перепрыгивали красные лори, перелетали белоснежные какаду с желтыми хохолками, в воду ныряли зимородки с изумрудными спинками, золотистыми брюшками и голубыми хвостами. На вершинах деревьев оглушительно галдели еще какие-то разноцветные птицы.

— Да здесь настоящий рай для охотника! — заметил Янес, сидевший на носу баркаса и сам дымивший, как его труба. — Эх, жаль, времени нет.

— Еще успеешь отвести душу, — сказал ему Сандокан. — Река до озера не доходит, рано или поздно придется топать на своих двоих.

— А что будем делать с судами?

— Места тут дикие. Найдем укромную бухточку и спрячем. Помнишь, как мы поступили в Лабуане? Никто ни разу не обнаружил наши лодки.