— Принеси-ка съестного. На мои припасы даже не смотри, они все испортились.
Индиец вышел и вскоре вернулся с корзинкой, где лежали галеты, солонина и бутылка вина. Усевшись за стол, Теотокрис не спеша принялся за еду. Он отреза́л толстые ломти мяса, клал их на галеты и запивал испанским вином.
Солнце закатилось за горизонт, над морем быстро сгустилась тьма.
— Желаешь еще чего-нибудь, сагиб?
— Подай мне рокок и иди готовь шлюпку.
— Уже готова.
— Прикрепи трос к крамболу [Крамбол — толстый короткий брус в виде консоли, выходящий за борт; использовался для поднятия якорей к борту.] правого борта так, чтобы пленник смог спуститься.
— А потом?
— Сложи в шлюпку все оружие, какое найдешь.
— Оружейная тут богатая.
— Прихвати бочонок пороха и боеприпасы. В джунглях нам может понадобиться и то и другое.
— Будет исполнено.
Грек вяло махнул рукой, мол, иди, вытянулся в шезлонге и раскурил сигару.
Воздух дышал свежестью. На берегу веселились малайцы и индийцы, они что-то пели, и их голоса смешивались с шорохом прибоя. В море вспыхивали и гасли странные искры. Это мириады фосфоресцирующих медуз всплывали к поверхности, расцвечивая огнями густо-синее море. Грек курил, то и дело с наслаждением вдыхая ароматный ночной воздух.
Вдруг он вскочил. Небо над горизонтом медленно светлело: и вот, прочертив дорожку в воде, появился месяц.
— Сидар!
Вошел китмутгар, сидевший, должно быть, под дверью каюты.
— Все сделал?
— Да, сагиб.
— Идем за раненым.
— Следуй за мной.
Они вошли в соседнюю каюту. Насумбата не спал, ему тоже не терпелось отправиться в путь. Грек перерезал его веревки, подхватил даяка под мышки и легко, словно ребенка, вынес на палубу.
— Сначала ты, Сидар. Оружие не забыл?
— Ты ни в чем не будешь нуждаться.
— Приготовь три карабина. Могут понадобиться.
Он поднес даяка к лееру и сказал:
— Хватайся за трос и спускайся. Только тихо, не ори.
— Не заору, даже если упаду на раненую ногу.
— А ты, сагиб? — спросил Сидар.
— Я сейчас. Бикфордов шнур меня заждался.
— Осторожно, сам не взорвись.
— Я умею обращаться с порохом, — усмехнулся грек.
Сбежав по трапу в трюм, Теотокрис метнулся в крюйт-камеру и, прихватив по пути лампу, поджег запал. Убедившись, что искорка, потрескивая, бодро бежит вперед, он задул лампу и бегом выскочил наружу. Насумбата и Сидар уже сидели в шлюпке. Грек скользнул вниз по тросу.
— Греби, Сидар! Греби что есть мочи! Взрыв будет знатным.
Вельбот быстро двинулся в открытое море, держа курс на восток. На берегу малайцы и ассамцы безмятежно пели у костра. Они закончили ужинать и, вероятно, собирались пуститься в пляс.
Грек тоже взялся за весла. Они успели отплыть на двести ярдов, когда ночную темноту разорвала яркая вспышка, за которой последовал оглушительный грохот. К небу взметнулось облако дыма, тут же подхваченное порывом ветра.
Яхта Янеса взлетела на воздух.
Глава 6
Тайны девственных лесов
Вечером следующего дня Янес с друзьями и пятнадцатью малайцами вернулся на баркасе в залив Маруду.
Взрыв яхты вместе с пленником, китмутгаром и двумя охранниками на борту стал для всех настоящим ударом. К тому же никто точно не знал, что именно там произошло. Четверо товарищей расспросили малайцев и индийцев и теперь стояли на берегу, глядя на то место, где сутки назад находилась яхта.
— Ну, Янес, — встревоженно начал Сандокан, — что ты обо всем этом думаешь?
— Карамба! — воскликнул португалец, не меньше Малайского Тигра взбешенный этим неожиданным происшествием. — Я начинаю задаваться вопросом, не завелись ли среди твоих людей крысы.
— Опасался ли ты предательства, когда сам воевал бок о бок с Тигрятами?
— Ни разу, братец. Они считают тебя полубогом.
— Значит, если и есть предатель, он не малаец.
— Пожалуй.
— А что насчет твоего китмутгара?
— Уже и сам сомневаюсь. Индийцы так и норовят вонзить тебе нож в спину, когда ты меньше всего этого ожидаешь. Вот и верь им…
— Поэтому я предпочитаю полагаться на малайцев и даяков.
— Однако один даяк таки натянул тебе нос.
— Это был неправильный даяк!
— Правильный или нет, а яхта взлетела на воздух, и твоего дражайшего Насумбату ищи-свищи.
— Он взорвался вместе с яхтой.
— Кто тебе сказал, Сандокан?
— То есть ты и в этом сомневаешься?
Янес положил руку на плечо Малайского Тигра, произнеся с улыбкой:
— Прежде ты не был столь доверчив, братец.
— На что ты намекаешь?
— Сидар и Насумбата обвели нас вокруг пальца.
— Зачем? Мне казалось, твой китмутгар тебя просто обожает.
— Мне тоже так казалось, — усмехнулся Янес. — «Казалось» — верное слово.
— Ты раньше в чем-нибудь его подозревал?
— Нет, но повторяю, душа индийца — потемки. Сколько я ни пытался их понять, общий язык нашел лишь с двумя: с Тремаль-Наиком и Каммамури.
Тремаль-Наик захохотал.
— Ты прав, — кивнул Сандокан. — Итак, каковы твои выводы?
— Со взрывом яхты дело нечисто.
— На мой взгляд, в заливе все кристально чисто: ее обломки лежат на дне.
— Вывод логичный, но с практической точки зрения бесполезный.
— Зато очевидный.
— Тут не поспоришь.
— Много у тебя там было денег?
— Не очень. Тысяч семь-восемь рупий.
— И все они перекочевали в карманы китмутгара.
— Вероятно.
— Ну и к чему мы пришли?
— Сначала говори ты.
— Раз твоя яхта затонула, защита лабукского султана нам не требуется. Проа и баркас могут подняться по реке. Так мы и путь сократим, и будем чувствовать себя в большей безопасности.
— Откуда течет река?
— Этого даже даяки не знают. Известно лишь, что она довольно длинна. На судах проще защищаться и избежать засад. Если раджу, как я подозреваю, уже оповестили о моем походе, он всеми силами попытается нас перехватить. Тебе известно, как опасны густые джунгли.
— Не люблю я сражаться в лесах, — вздохнул Янес. — Предпочитаю открытые места.
— Я тоже, хоть и сам сын джунглей, — поддержал его Тремаль-Наик.
— В путь, — решил Сандокан. — Не будем ждать, когда озерный раджа подготовит оборону.
— А как же деревня, которую вы взяли приступом?
— Теперь она нам ни к чему. Слишком далека от озера.
— Сдается мне, из нее получится неплохой форт, в случае если придется отступать. Полусотни вооруженных человек под нашим командованием вполне достаточно, чтобы разогнать армию узурпатора.
— Может, ты и прав. Хорошо, оставим здесь Самбильонга с двумя десятками воинов. Все, за дело.
Малайцам и ассамцам были розданы необходимые приказы. К Самбильонгу отправили гонца с наказом отослать на берег десять человек, а остальных оставить держать деревню до возвращения основных сил.
В полдень, плотно пообедав, они погрузились на баркас и с проа на буксире медленно двинулись в направлении устья Маруду — полноводной, еще не исследованной реки, о которой европейцам известно лишь то, что она ведет куда-то вглубь великого острова.
Сандокан, Янес и Тремаль-Наик находились на баркасе, где, в отличие от небольших парусников-проа, имелись каюты. Малайцы обычно довольствуются аттапом — навесом, сплетенным из листьев нипы и подвешенным между двумя мачтами. Этого им вполне хватает в жарком малайском климате, где ливни сильны, но коротки.
В два часа пополудни эскадра подошла к дельте реки, изрезанной косами, которые покрывала буйная растительность. Ничего подозрительного они не заметили, и баркас вошел в устье. Даякские пираты не показывались — вероятно, опасались потерпеть новое, еще более сокрушительное поражение. Впрочем, их отсутствие не успокаивало ни Сандокана, ни Янеса. Оба прекрасно знали мстительный нрав даяков и были убеждены, что вскоре их пути пересекутся.
— Если Насумбата не пошел ко дну вместе с яхтой, — сказал Сандокан, — он, несомненно, натравит на нас своих сородичей.
Они миновали песчаные отмели, не встретив ни души: северное побережье Малайзии малонаселенно из-за частых набегов пиратов. Флотилия двигалась по широкому, не менее двухсот ярдов, протоку. Густые джунгли на берегах казались двумя сплошными зелеными стенами.
Справа и слева высились аренги, вверх тянулись бананы, раскинув во все стороны огромные листья, топорщились низкорослые веерные пальмы, ветви помело гнулись под тяжестью плодов размером с голову младенца. Мангостины и гигантские цитроны перемежались с кустами упаса [Упас — другое название анчара.], прячущего под корой смертельно ядовитый сок, которым даяки смазывают наконечники стрел.
С ветки на ветку перепрыгивали красные лори, перелетали белоснежные какаду с желтыми хохолками, в воду ныряли зимородки с изумрудными спинками, золотистыми брюшками и голубыми хвостами. На вершинах деревьев оглушительно галдели еще какие-то разноцветные птицы.
— Да здесь настоящий рай для охотника! — заметил Янес, сидевший на носу баркаса и сам дымивший, как его труба. — Эх, жаль, времени нет.
— Еще успеешь отвести душу, — сказал ему Сандокан. — Река до озера не доходит, рано или поздно придется топать на своих двоих.
— А что будем делать с судами?
— Места тут дикие. Найдем укромную бухточку и спрячем. Помнишь, как мы поступили в Лабуане? Никто ни разу не обнаружил наши лодки.