— Если только за нами не следят…

— Кто, например?

— Да хоть тот же треклятый Насумбата. Он так и стоит у меня перед глазами.

— Мы даже не знаем, жив ли он.

— Во всяком случае, взрыв яхты меня не убедил. Не могла она взлететь на воздух сама.

— У Насумбаты нога сломана, Янес.

— Значит, нашлись сообщники.

— Разве что твой хваленый китмутгар.

— Знаешь, мне как-то трудно поверить, что он меня предал. Для чего? Сидар никогда не бывал на Борнео и незнаком с озерным раджой.

— Надеюсь, однажды мы разгадаем эту тайну. Предатель там точно был, в этом я не сомневаюсь. А Сидар или нет, поживем — увидим.

Вдруг с левого берега донесся пронзительный вопль, а следом рокот, похожий на бой огромных гонгов. Сандокан с Янесом так и подскочили, схватившись за карабины, что стояли у леера. Малайцы и даяки последовали их примеру. Стволы спингард мигом развернулись в направлении, откуда слышался шум.

— Что происходит? — спросил подбежавший Тремаль-Наик. — Это какой-то зверь?

— Ага, зверь, обученный игре на тамтаме, — хмыкнул Янес. — Много ты таких встречал в Черных джунглях?

— Не встречал, — проговорил индиец. — Выходит, это чей-то сигнал?

— Разумеется! — фыркнул Сандокан. — Готов поставить проа против гнилой рыбацкой лодчонки, что даяки высадились на суше прежде нас, а теперь следуют за нами по лесу.

— Я бы этому не удивился, — сказал Янес. — Однако нападать им придется вплавь.

— Они дождутся, когда мы высадимся на берег.

— Но нам же не нужно высаживаться.

— Ошибаешься, Янес.

— Почему?

— Запасов угля хватит на сорок восемь часов. Потом придется запасаться дровами.

— Гром и молния! Об угле-то я не подумал. Что ж, нас много, пусть мы и лишились яхты, в оружии недостатка нет.

— Тихо! — оборвал его Тремаль-Наик.

На берегу вновь пронзительно заверещали, и повторился странный звук: словно огромный молот ударил в бронзовую плиту.

— Теперь горланят на правом берегу, — заметил Янес. — Разбойники переговариваются.

— И идут за нами по пятам, — добавил Сандокан.

— Не собираются ли они напасть? — нахмурился Тремаль-Наик.

— Похоже, ночка нам предстоит веселая, — сказал Сандокан. — Мне кажется, нам решили дать бой, прежде чем мы углубимся во владения озерного раджи. По счастью, у даяков отвратительное огнестрельное оружие, а духовые трубки — плохая замена карабинам. Машина, полный ход! Угля не жалеть! В джунглях пропасть дров, и они не будут стоить нам ни медяка.

Баркас, хоть и с проа на буксире, двигался с приличной скоростью, держась посередине реки, подальше от опасных берегов. Машинист прибавил ход. Оба берега по-прежнему скрывала густая растительность. Стволы высоченных деревьев были сплошь опутаны ротангом и непентесом. Время от времени из листвы выглядывали сиаманги — самые уродливые обезьяны Малайских островов. Лоб у них низкий, глаза глубоко посаженные, нос широкий и плоский, пасть огромная, с острыми зубами. На шее — внушительных размеров мешок, раздувающийся, когда его обладатель начинает кричать. Разве только шерсть у них хороша: угольно-черная, блестящая, длинная, особенно на ногах. Как и прочие четверорукие наглецы, сиаманги любят корчить рожи и кидаться ветками и червивыми фруктами в проплывающие мимо лодки.

То и дело над рекой быстро пролетали птицы. В основном великолепные калао с огромным желтым клювом, увенчанным отростком в форме запятой. Они приветствовали путешественников столь пронзительными криками, что Тремаль-Наик и Каммамури всякий раз подпрыгивали.

Солнце уже почти утонуло в кронах деревьев на западе, когда в третий раз послышался грохот, так настороживший Сандокана и Янеса. Обезьяны и птицы разом исчезли в глубине леса.

— Карамба! — воскликнул Янес. — Неужто даяки вознамерились скрасить наше путешествие музыкой?

— Ага, военной музыкой. — Сандокан пристально вглядывался в проплывающие мимо джунгли. — Эти негодяи бегут за нами, словно бабируссы.

— Надеются напугать нас своим тарарамом? У нас тоже есть кое-какие музыкальные инструменты, при звуках которых они запоют от боли. А не сыграть ли нам на пулемете, братец? Дай очередь по обоим берегам.

— Чтобы даром крошить ротанги и непентесы? Нет, не хочу понапрасну тратить патроны.

— Их визги меня раздражают.

— Прежде ты был поспокойнее.

— Тогда я еще не был сиятельным махараджей, — засмеялся португалец.

— Получается, индийские принцы отличаются вспыльчивостью?

— Получается так. Полагаю, это действие окружающей среды.

— В таком случае вернись в шкуру Тигренка Момпрачема и… — Сандокан осекся, увидев, как его названый брат, точно пантера, вскакивает на фальшборт. — Что случилось?

Янес выплюнул окурок и поднял карабин.

— Наверное, хочет угостить нас обезьяньим жарким, — усмехнулся Тремаль-Наик.

Португалец не ответил. Ствол его карабина неотступно следовал за какой-то целью, передвигавшейся по правому берегу.

— Спрятался, поганец. — Янес опустил карабин. — Ну и ловкие же эти даяки, точь-в-точь обезьяны.

— Ты кого-то видел? — спросил Сандокан, торопливо заряжая свой карабин, в то время как четверо малайцев бросились к пулемету.

— Тень в зарослях лиан.

— Человеческую?

— Гром и молния! Сандокан, я же все-таки не филин! Солнце село, в джунглях темно хоть глаз выколи.

— Значит, ты мог увидеть маваса.

— Кто это? — поинтересовался Тремаль-Наик.

— Орангутан. Обезьяна ростом с человека, страшно опасная. В здешних лесах они должны водиться.

— А вот и новая ария, — буркнул Янес. — Не лес, а просто филармония какая-то. Все поет. Листва, стволы, плоды и даже цветы! Эти великолепные концерты начинают всерьез действовать мне на нервы.

— Мне тоже, — сказал Сандокан.

— Пока они довольствуются тем, что верещат и бьют в тамтамы, для нас они неопасны, — изрек Тремаль-Наик.

— А это тоже безопасно? — спросил Янес, когда на левом берегу грохнула аркебуза и у них над головами просвистела пуля.

— Стоп машина! Отдать якоря! Пулемет и спингарды к бою! — взревел Сандокан.

Баркас остановился, описав полукруг. Малайцы и ассамцы метнулись к бортам, защищенным плотно скатанными койками. Якоря были сброшены, и над застывшими посреди реки судами повисла тишина, лишь вода тихо журчала в прибрежных зарослях.

— Не нравится мне это безмолвие, — сказал Янес Сандокану.

— Ты прав, друг. За ним скрывается коварство.

— Однако я не вижу ни одной вражеской лодки.

— Выжидают.

— Проклятые борнейские реки! Ничего хорошего от них не жди. Помню, когда я плыл по Кабатуану на помощь Тремаль-Наику и Дарме, одна засада следовала за другой.

— Да, Малайзия — вероломная страна.

— Что будем делать?

— Ждать.

— Как это скучно, Сандокан…

— Я не собираюсь рисковать баркасом. В темноте легко сесть на мель.

— Тихо!

— Опять кричат?

— Нет. Прислушайся. По-моему, где-то лают собаки.

— А это что еще за звуки?

Выше по течению что-то затрещало, словно обрушилось гигантское дерево.

— Слышали? — спросил подошедший Тремаль-Наик.

— Да, но в джунглях деревья нередко падают сами по себе, — сказал Сандокан.

— Хм. — Янес покачал головой. — И прямо в реку?

Малайский Тигр хотел что-то возразить, однако опять раздался громкий всплеск.

— Весь лес сегодня решил искупаться в Маруду, — добавил Янес. — Странно все это.

— Сапагар! — окликнул первого помощника Сандокан.

— Я тут, капитан.

— Возьми двух человек с лотами, и проверяйте реку.

— То есть мы плывем дальше? — обрадовался португалец.

— Малым ходом. Мы не можем сидеть сложа руки, пока враги готовят нам западню. Я уверен, что эти деревья рубит даякский кампилан.

— Зачем? — удивился Тремаль-Наик.

— Например, чтобы соорудить запруду или плоты. Машинист, самый малый вперед! Остальным приготовиться открыть огонь.

— В таком случае надо покурить. — Янес присел на леер, поставив карабин между коленей. — Неизвестно, выдастся ли потом свободная минутка.

Баркас медленно двинулся вперед, таща за собой проа. Сапагар с двумя подручными промеряли глубину. В темноте громко звучал его голос:

— Семь футов… Девять футов… Рулевой, право руля… мель по левому борту… самый малый вперед…

Плеск падающих в воду деревьев приближался. Казалось, добрая сотня парангов яростно вгрызается в древесину по обоим берегам реки. Изредка наступала тишина, сменявшаяся затем очередным оглушительным всплеском.

— Хотелось бы мне знать, чем там занимаются эти негодяи. — Янес явно растерял свое привычное хладнокровие.

— Реку перегораживают? — предположил Тремаль-Наик.

— Русло чересчур широкое. Чтобы загородить путь пароходу, потребуется прорва деревьев. Мы все равно пройдем и покажем им…

Резкий крик Сапагара не дал Янесу договорить:

— Стоп машина!

Лопасти прекратили вращение, баркас резко вильнул вправо, едва не врезавшись в проа.

— Отдать якоря! — взревел Сандокан, в свою очередь заметивший опасность.

С носа сбросили якорь, тут же увязший в илистом дне.

— Кого ты там увидел, Сапагар? — спросил Янес, запрыгивая на форштевень. — Опять дьявола?