— Я жил в джунглях, словно орангутан: питался фруктами, корнями, не брезговал даже змеями, а чтобы сбить с толку неумолимых преследователей — передвигался по деревьям, прыгая с ветки на ветку.

Сандокан умолк. Мало-помалу огонь в его глазах потух, лишь изредка по телу пробегали судороги. Опрокинув очередной стакан, он повернулся к Янесу и добавил почти бесцветным голосом:

— Мой баркас готов в любой момент выйти в море. Как полагаешь, не ждут ли нас на выходе из залива давешние даяки?

— По-моему, мы их здорово потрепали. Чувствуй они свою силу, уже бы атаковали.

— Я тоже так думаю, — согласился Тремаль-Наик. — А такой баркас, дружище Сандокан, обгонит любую джонку или проа. Если даяки вновь решатся напасть, мы покажем им, почем фунт лиха. Одна твоя спингарда стоит двадцати даякских.

— Уже полдень, — произнес Сандокан, взглянув на часы, тикающие на позолоченной полке из эбенового дерева. — До заката мы будем в Лабуке. В путь. Баркас под пара́ми.

— А когда мы вернемся? — поинтересовался Янес.

— Завтра вечером.

— Нашим людям здесь ничего не угрожает? Ты говорил, вокруг полно лесных даяков.

— Пока Самбильонг удерживает деревню, я спокоен. Она отлично укреплена. Если ее будут защищать тридцать Тигрят Момпрачема, никому не войти внутрь, за это я ручаюсь.

Глава 5

Воскресший мертвец

Баркас снялся с якоря. Через несколько минут после его отплытия в кают-компанию вернулся китмутгар Янеса, которого тот отправил передать команде приказ сойти на берег и приступить к сооружению хижин. В глазах индийца тлел странный огонек, а на лице отражалась глубокая тревога.

Задержавшись в кают-компании, он допил остававшийся в бутылке ром, затем отпер дверь в соседнюю каюту и резко свистнул. Этот звук походил на свист разъяренной очковой кобры, жуткой твари, обитающей в индийских джунглях.

Ему ответили таким же свистом откуда-то из-под сланей [Слани — деревянные настилы на слабом грунте, положенные на насыпь.].

— Не спит, — пробормотал Сидар. — Значит, все слышал. Вот и хорошо, объяснений не потребуется.

Взяв железный костыль, китмутгар вставил его в отверстие в полу и слегка поднажал. Одна из сланей сдвинулась, открыв люк размером в три квадратных фута.

— Можешь выходить, сагиб. Мы одни.

— Наконец-то, — ответили снизу. — Я уже еле терплю.

— Верю. Даже факир не вытерпел бы дольше.

— А я, знаешь ли, не факир.

Из люка появилась голова, а потом наружу, проявив чудеса ловкости, вылез человек.

Это не был индиец. Высокий европеец с очень белой кожей, чью белизну подчеркивала черная как смоль длинная борода. Правильные черты лица, орлиный нос, карие глаза, в которых сквозило нечто неуловимо суровое, даже жестокое.

Подобно прочим европейцам, живущим в жарких восточных странах, он был одет в белый фланелевый костюм. Однако на голове красовался не пробковый шлем, а красный колпак с синей шерстяной кисточкой, вроде тех, что носят греки или левантинцы [Левантийцы — термин, которым в прошлом обозначалось население средневековых государств Ближнего Востока, а позже — Османской империи.].

Человек потянулся, разминая затекшие конечности, поморгал, привыкая к яркому свету, льющемуся через иллюминаторы, и сказал:

— Дорого же мне обходится эта месть. Двадцать три дня просидеть в полной темноте! Лишь истинному греку, такому как я, по плечу подобное испытание.

— Подать тебе что-нибудь, сагиб? — спросил Сидар, восторженно глядя на собеседника.

— Я с превеликим удовольствием выпил бы чашечку кофе, как его варят в Смирне или в Константинополе, но ты даже не знаешь, что это. Принеси мне чего-нибудь крепкого, чтобы вернуло к жизни. Полагаю, у твоего хозяина неплохая коллекция алкоголя. Раджа никогда не пустится в путь, не запасшись как следует всем, чем нужно.

— Джина?

— Тащи.

Китмутгар открыл небольшой шкафчик и подал европейцу стакан и почти полную бутылку.

— Куда они отправились?

— К султану Лабука, — ответил Сидар.

— Что еще за султан?

— Какой-то знакомый этого жуткого капитана малайских пиратов.

— Нас никто не побеспокоит?

— Нет. Экипаж сошел на берег, трап я поднял. Мы одни, сагиб.

— Они не заподозрили, что на борту яхты посторонний?

— С чего бы, сагиб? Когда я в Рангуне покупал эту яхту, то первым делом велел приготовить тайник; никто ничего не узнал. Ты спокойно мог бы прятаться на борту хоть несколько лет.

— Хорошее же наказание ты мне уготовил! — рявкнул грек. — Я тебе не корабельная крыса и не собираюсь жить в трюме. Значит, в Ассаме меня считают погибшим?

— О тебе все давно позабыли.

— Дурачье! Даже не попытались найти мое тело?

— Все равно бы ничего не нашли. Едва увидев, что ты упал, я, пользуясь суматохой во дворце, бросился к тебе и унес оттуда.

— Глупцы. Фаворита раджи не убить двумя-тремя жалкими пулями! У нас, греков, дубленая шкура, а шкура Теотокриса покрепче, чем у всех греков архипелага и Леванта. Ха! Поверили в мою смерть! Что ж, мой дорогой сеньор Янес, принц-консорт, ты скоро убедишься, что я живее всех живых! Скоро чертям в аду тошно станет! На удар отвечу ударом, отомщу за бедолагу Синдхию, который медленно угасает, воображая себя женихом Сурамы. Если уничтожить всех этих бандитов, сбросить Сураму с трона труда не составит. О, вы еще не знаете Теотокриса! Сидар, сигару мне. Я двадцать три дня без курева.

Китмутгар поднес ему лаковую шкатулку, полную папирос и сигар различных сортов. Грек выбрал рокок — тонкую, очень изысканную индонезийскую сигару, завернутую в лист нипы [Нипа — кустистая пальма.], после чего удобно устроился в бамбуковом шезлонге, закинув ногу на ногу, затянулся раз-другой и выдохнул облачко ароматного дыма.

— А теперь поговорим о делах.

— Я к твоим услугам, сагиб. Ты слышал рассказ Малайского Тигра?

— До единого словечка. Похоже, эти люди только и занимаются свержением царей.

— И что ты обо всем этом думаешь?

— Что лучшей оказии для мести пиратам, а прежде всего Янесу, и пожелать нельзя. Ты узнал, кто их противник?

— У моего хозяина от меня нет тайн, а я все подмечаю. Они собрались в далекий поход, насколько я понял — к озеру Кинабалу. Никогда прежде не слыхивал о таком.

— Ты глупец, Сидар. Борнео — это тебе не Индия и даже не Ассам. Мне и то неизвестно, где находится озеро. Но если этого не знаем мы, знают аборигены. Достаточно обратиться к одному из них, завоевать его доверие подарками или деньгами и попросить проводить к белому радже, которого эти негодяи, заслуженно или нет, собираются свергнуть с престола, как свергли нашего бедного Синдхию.

— Не исключено, что у меня есть такой человек.

— У тебя?

— Да, сагиб. Я выяснил, что пираты взяли в плен даяка, нанятого озерным раджой, чтобы шпионить за Малайским Тигром.

— Ты уверен?

— Сандокан при мне рассказывал о нем моему хозяину.

— Ты видел пленника?

— Видел.

— Что он за человек?

— По-моему, проницателен и смекалист.

— Адское пекло! Неужели мне наконец-то повезло? Как мне встретиться с пленником?

— Проще простого. Пока мой хозяин в отлучке, всем заправляю я. Кто мне запретит велеть малайцам-стражникам перевезти даяка на яхту для пущей надежности?

— А что случится, когда Янес вернется?

— Меня тут уже не будет. Я уйду с тобой. Ты пообещал отомстить за Синдхию, который всегда был щедр к нам, отныне я душой и телом принадлежу тебе, хозяин.

— Кто охраняет пленника?

— Двое малайцев безвылазно торчат в хижине.

— Они наверняка тоже захотят подняться на борт.

— И?..

Сидар снял с уха крупную серьгу, прикоснулся к зазубринке, приоткрыв отверстие, и сказал:

— Этого хватит, чтобы усыпить десять человек.

— Постой, а на каком языке мы будем с ним говорить?

— Все люди Сандокана лопочут по-английски. Если я правильно понял, пленник был членом их пиратской банды. Полагаю, худо-бедно изъясняться он научился.

— Опасную игру ты мне предлагаешь, — хмыкнул грек. — Одна ошибка — и все пропало.

Он потянулся за вторым рококом, раскурил его и на какое-то время умолк, хмуря лоб и нервно покачивая ногой. Затем спросил у почтительно застывшего китмутгара:

— Когда возвращаются пираты?

— Завтра.

— Ты точно сумеешь привезти сюда даяка?

— Скажу, что таков приказ Малайского Тигра. Кто усомнится в моих словах?

— Ты хитрец под стать левантийцам.

— Не знаю таких.

— Не важно. Который теперь час?

— Три пополудни, сагиб.

— Иди, делай, как задумал.

— То есть ты согласен?

— Этот человек нам необходим. Без надежного проводника мы не доберемся до озерного раджи, а я во что бы то ни стало должен с ним встретиться. В тех гиблых краях узурпатор ассамского трона и получит по заслугам.

— Должен тебя предупредить, сагиб, у пленника сломана нога. Не знаю, сможет ли он стать проводником.

— Кто же ему так удружил?

— Малайский Тигр.

— Наймем людей, и пусть несут его, потом что-нибудь придумаем. Запри дверь на два оборота и отправляйся за даяком. Помести его в соседнюю каюту, об остальном позабочусь я. Да, оставь мне выпивку и курево. И возвращайся поскорее.

Сидар вышел и запер, как было велено, дверь. Грек опустил красные шелковые шторы, чтобы его случайно не заметили с берега, взял из шкатулки третью сигару и принялся расхаживать из угла в угол.