Глава 6. Отцы и дети

— Где ты живёшь? — Саид помог Лине сесть в БМВ, сам плюхнулся на водительское место и, уткнувшись локтем в руль, сжал пальцами переносицу, чтобы попытаться сформулировать внятное сообщение для Ларионова.

— В Котельниках…

— Серьёзно? — от удивления Трюкач закашлялся.

— А что? — Лина неуверенно подняла на него глаза, продолжая стягивать у горла пиджак.

— Я тоже оттуда.

Сообщив Одину краткую хронологию событий и просьбу Резника, Саид завёл двигатель и выехал с территории комплекса. Всю дорогу до дома они ехали молча. Лина в тревожной полудрёме отвернула голову к окну и изредка шмыгала носом. Трюкач медленно кипел от негодования и безнаказанности наглых сынков богатеньких бизнесменов. Собственное бессилие заставляло его скрежетать зубами и сжимать кулаками гладкий кожаный руль до белёсых пятен на коже.

— Отец меня убьёт… — внезапно прошептала Лина.

— Э… С чего бы? — Саид скосил на неё взгляд, вскинув брови. — Убьёт за то, что на тебя напали? Я что-то не улавливаю логику.

— Ну, он… строгий.

Притормозив на светофоре, Трюкач ещё удивлённее нахмурился:

— Так ведь ты пострадавшая.

Но Лина в горькой иронии скривилась в обречённой улыбке:

— Для него женщина — единственный источник проблемы. Если на меня напали, значит, я сама и спровоцировала это.

— Что за чушь?

— Тебе не понять… — она опустила голову и нервно сцепила пальцы.

— Что за доисторический домострой? А как же он тогда позволил тебе работать в ночном клубе?

— Большую часть заработанных денег я сдаю в семейный бюджет. Видимо, его это очень устраивает. Мама же не работает, сидит с моим младшими братьями и сёстрами. Кто-то должен приносить в дом дополнительные средства.

— Нормальный ход… — Саид от услышанного так растерялся, что чуть не проехал очередной перекрёсток на красный. — И много у тебя младших?

— Пятеро. Но теперь, боюсь, он сначала устроит мне скандал, а потом вообще запрёт дома.

— Ты совершеннолетняя, он не имеет права.

В ответ послышался полусмех-полувсхлип.

— Ему плевать…

— И почему ты с таким… э… странным папашей до сих пор не ушла из дома?

— Мне жалко маму и мелких. Не знаю, как всех спасти.

— Сначала себя спаси, — припарковавшись у многоподъездной высотки, Саид заглушил двигатель и серьёзно уставился на Лину.

Девушка с минуту слепо смотрела в пустоту, собираясь с духом и мыслями, потом неохотно отстегнула ремень безопасности и неловко откашлялась:

— Я могу одолжить пиджак до… не знаю… Если ты живёшь тут неподалёку, попробую вернуть в ближайшее…

— Бери.

— Спасибо… И спасибо, что вступился, — слёзы страха вновь заблестели в больших глазах Лины.

— Тебя проводить?

— Наверное, нет…

— Пойдём, — будто не слыша её ответ, Трюкач вышел из машины, стащил с шеи галстук и расстегнул две верхних пуговицы рубашки.

Лина, никак не выразив протест, тихо прошла к подъезду и набрала короткий цифровой код. Саид потянул железную дверь за ручку и пропустил Лину вперёд. Она проигнорировала лифт и предпочла лестницу. Дойдя до третьего этажа, Лина с опаской подошла к своей квартире и дрожащей рукой попыталась открыть замок. Внезапно дверь распахнулась и, лишь благодаря молниеносной реакции Саида, не снесла девушку с ног.

В проёме показался грузный мужчина лет пятидесяти в домашних штанах. Ни футболки, ни даже майки на нём не было. Лина при виде собственного отца заблаговременно сжалась.

— Не понял.

— Привет, пап.

— Эт чё? Чё за вид? Чё ты устроила?! — мужчина впился бешеным взглядом в дочь, не обращая внимания на стоявшего чуть в стороне незнакомца.

— На Лину напали, — процедил Саид. — Она расстроена и напугана.

— А ты чё за хмырь?

— Саид меня спас, — тихо прошелестел голос Лины.

— Спас?! Или сам оприходовал?

— Коней попридержите, — Трюкач предупреждающе свёл брови.

— Пап, прекрати.

За спиной хозяина квартиры показалась растерянная женщина:

— Боже… Что случилось? Доченька…? Лёша…? Что…

Отец Лины раздражённо закатил глаза и гаркнул на жену:

— Тебя не звали! Пошла отсюда! — жёстко толкнув её в спину, он окончательно заполнил собой дверной проём и грубо дёрнул Лину за плечо, чуть не опрокинув на пол. — Опозорить меня решила, блядская…

В ту же секунду Саид левой ладонью ударил по сгибу его локтя, а сжатой в кулак правой угодил в скрытые объёмным животом рёбра, заставив главу семейства яростно зашипеть от боли.

— Ах ты чурка… — ладонь мужчины соскользнула с шеи перепугавшейся дочери, и сам он с выступившей на лбу испариной согнулся пополам.

Раздражённо вздохнув, Саид дёрнул обидчика за шею, резко заставив его выпрямиться, и, потянув впёред, с размаху впечатал спиной в стену подъезда. Лина в ужасе вжалась в угол, а в дверях снова появилась её мать.

— А теперь слушай меня внимательно, чучело, — тихо, но угрожающе прошипел Трюкач, впиваясь бешеным взглядом в отца Лины. — Ещё хоть раз ты поднимешь руку на жену, Лину или других детей…

Тот, шумно дыша носом и брызгая слюной, попытался вывернуться из стальной хватки телохранителя, но в итоге на весь подъезд взвыл от заломленной за спину руки и разбитого о противоположную стену носа, из которого тут же засочилась тёмно-алая кровь.

— Саид! — пискнула Лина, тут же зажмурившись.

— Господи… — её мать с трудом удержалась на ногах, вцепившись ногтями в дверной проём.

— Объясняю популярно! Тронешь кого-нибудь — пожалеешь! Я узнаю, будь уверен. И разбираться с тобой приедут такие люди, что твоих отложенных кирпичей на гараж хватит! Ясно?!

— Пошёл ты… — задыхаясь от крови, буркнул отец Лины.

— Ясно?!! — Саид снова саданул его в стену.

— Да… — раздался хрипло-свестящий ответ.

Отпихнув от себя шатающегося мужчину метра на два, Трюкач достал из заднего кармана смартфон и протянул ладонь замершей от шока женщине:

— Дайте, пожалуйста, запястье.

— З-зачем? — было видно, что мать Лины жутко напугана, но, видимо, по жёсткой привычке она покорно подняла руку.

— Это на детей и важные нужды, — он провёл сканером по её QR-коду и обернулся: — Даже не думай позариться. Узнаю — сам приеду и убью тебя.

Отец семейства дёрнулся от неожиданности и чуть не потерял равновесие.

— Пойдём, — мягко подхватив Лину за локоть, Трюкач направился к лестнице.

— Куда вы её…? — сипло спросила мать.

— Туда, где из неё не будут делать крепостную крестьянку.

— Э… — отец Лины шагнул вперёд.

— Надумаешь извиниться — позвонишь дочери. Захочет — вернётся, — голос Саида гулко прозвучал, отражаясь от стен подъезда и разносясь эхом по этажам.

Только оказавшись на улице, Трюкач еле слышно, но смачно выматерился, сунул в зубы сигарету и глубоко затянулся, запрокинув голову назад. Лина молча остановилась рядом с ним и бездумно смотрела в пустоту.

— Прости. Но он сегодня был последней каплей… Я уже готов кого-нибудь пристрелить к херам собачьим.

Пропустив извинение мимо ушей, Лина мёртвым голосом уточнила:

— И куда ты меня повезёшь?

— Не знаю. Хочешь, поживи у моей матери. Она понимающая и добрая. Хочешь, сниму тебе номер в гостинице. Или можешь перекантоваться у меня.

— А если я хочу домой?

— Тогда иди домой. Я же не могу удерживать тебя силой. Вполне вероятно, что твой отец не станет распускать руки и упражняться в сквернословии.

Лина зажмурилась, сдвинув тонкие нервные брови к переносице. По её щекам снова медленно текли слёзы, а челюсти сжались от отчаяния.

— Только не забывай: чтобы спасти остальных, сначала спаси себя.

Молчание между ними опасно затягивалось. В окнах многоэтажки постепенно гас свет. Улица наполнялась запахами ночных растений. Воздух становился влажным и холодным. Зябко дёрнув плечом, Саид закурил вторую сигарету и упёрся спиной в водительскую дверь. Телефон в кармане завибрировал сообщением от Ларионова:

— Когда машину вернёшь?

Немного поразмыслив, Трюкач осторожно уточнил:

— С пострадавшей девушкой возникли сложности. Можно утром?

После небольшой паузы пришёл короткий ответ:

— Не позже шести.

Пульнув окурок в каменную урну, Саид красноречиво кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание. Лина открыла глаза и виновато сжала плечи.

— Что решаем? Идёшь домой?

— Не знаю…

— Тебе плохо?

— Очень.

— Я бы предложил прогуляться, но… — Трюкач попытался ободряюще улыбнуться. — Хочешь, прокатимся?

* * *

Андрей перевернулся со спины на левый бок и с опаской упёрся ладонями в матрас кровати. Рядом никого не оказалось, и он в похмельном тумане прохрипел:

— Злата, ты…

Острая боль раскалённой иглой скользнула внутрь от затылка до диафрагмы, и Фенрир, уткнувшись лицом в простыню беспомощно застонал. Загривок ошпарило огнём, руки затряслись с новой силой, а желудок сжался в окончательной капитуляции.

Выждав несколько минут, Фенрир нехотя открыл глаза и уставился в ночное небо в панорамном окне. Сквозь тонкие облака пробивался холодный безжизненный свет убывающей Луны. Рассудок был затянут мутной пеленой тяжёлого похмелья, приправленного ледяным жжением чувства вины. Оно с каждым часом всё плотнее наполняло мысли Андрея, лишая его последних сил перешагнуть через случившееся.