«Знаешь, кто ты? Жалкий маленький слабак, который позабыл себя. Но я этого так не оставлю. О да, когда я закончу, ты точно вспомнишь, кто такой. Никто. Ты. Пустое. Место».
Я вытер рот льняной салфеткой и вышел, оставив Макса на трибуне в той комнате, где он рассказывал, как ради наркотиков продавался мужчинам. Там ему было самое место, а ко мне все это не имело отношения. Никакого.
В конце коридора в правом крыле я столкнулся с Сезаром Кастро, управляющим поместьем. Возле комнат отца он беседовал с доктором Уэббом. Несмотря на возраст, лицо Сезара все еще оставалось гладким, так что выглядел он моложе своих шестидесяти лет. Я быстро подошел к ним.
— Итак?
— Доброе утро, Сайлас, — поздоровался Сезар. — Вы помните доктора Уэбба?
— Конечно. — Мы обменялись рукопожатиями, и я с хмурым видом скрестил руки на груди. Терпеть не мог повторяться. — Итак?
— Сегодня он отдыхает, — проговорил доктор Уэбб. — И я бы рекомендовал ему отдыхать и дальше. Никакой работы. Никаких телефонных звонков.
— Конечно, — согласился я. — Он ведь едва говорит. Как долго длятся подобные приступы?
Доктор Уэбб потер подбородок.
— Рассеянный склероз — болезнь непредсказуемая. А в случае вашего отца приступы, то есть периоды активных признаков, будут более длительными и прогрессирующими, чем при других формах заболевания. Возможны редкие или очень редкие ремиссии.
Я молча осмысливал слова доктора. Прошло всего несколько недель с того момента, как у отца за ужином начали дрожать руки. На следующее утро появились проблемы с речью, и он жаловался на онемение и зуд в ногах. МРТ выявила повреждения спинного и головного мозга, и ему поставили диагноз. Я сразу же занялся изучением темы первично-прогрессирующего рассеянного склероза, и чем дальше читал, тем сильнее у меня сжималось все внутри. Эта форма заболевания являлась наихудшей и труднее всего поддавалась лечению.
— Ему станет лучше? — спросил я.
— Трудно сказать. Возможны временные улучшения, когда будут неактивны признаки болезни. Мы даем ему самые лучшие и новейшие лекарства…
— Само собой, — фыркнул я. — Мы сами их и производим.
Доктор Уэбб кивнул.
— Да, конечно. А через неделю сделаем еще МРТ, посмотрим, нет ли новых повреждений. И тогда сможем точно оценить распространение болезни. Так что подождем и увидим.
«Подождем и увидим». В словаре Марша не было подобных выражений. Отец никогда в жизни ничего не ждал. Он действовал. Как и в случае со мной. Быстро. Жестко. Безжалостно.
Я выпрямился.
— А кто ухаживает за ним сегодня?
Доктор неуверенно взглянул на Сезара.
— Сейчас с ним Нина и Роберто…
— Они здесь уже два дня, — бросил я. — А где остальные?
— На это нужно время, — пояснил доктор Уэбб, — учитывая секретность и юридические препятствия, что приходится обходить.
Сезар прочистил горло.
— Доктор Уэбб сообщил, что на сегодня назначено два собеседования.
— Хорошо, — проговорил я. — Убедитесь, что ребята не из болтливых. И внесите все условия в соглашение. Потом пусть работают.
Доктор Уэбб, кажется, обиделся. Сертифицированный невролог, впервые применивший возможности секвенирования генома при лечении болезни Альцгеймера, он явно не привык, чтобы с ним обращались как со слугой. Однако удивительно, с чем готовы мириться люди, когда речь идет о больших деньгах вроде наших. Таких, по сравнению с которыми жалованье невролога мирового класса кажется минимальной зарплатой.
— Я лично беседую с кандидатами, — проговорил доктор Уэбб. — Двое перспективных ребят. Одного из них настоятельно рекомендовала подруга из Вирджинии Мейсон…
— Отлично. Займитесь этим. — Я повернулся к Сезару; того явно смутило мое поведение. — Хочу повидаться с папой перед тем, как ехать в офис. Попытаюсь сдержать гиен, чтоб поменьше тявкали. Он проснулся?
— Пару минут назад.
Больше не сказав ни слова, я вошел в гостиную отцовских апартаментов и прошагал мимо ревущего камина в спальню, где пахло дезинфицирующим средством и мочой.
Женщина-медсестра — должно быть, Нина — делала заметки на айпаде. Когда я вошел, она чуть улыбнулась.
— А я собиралась вас искать, — прошептала она. — Он о вас спрашивал.
Я кивнул и подошел ближе, все еще удивляясь, что отец лежит в кровати. Всего несколько недель назад он был полон жизни. Высокий — рост я унаследовал от него, — внушительный, он стегал голосом, словно кнутом, заставляя окружающих стремглав нестись исполнять свои распоряжения.
«Марш Фарма», в конце двадцатого века торговавшая лишь настойками и укрепляющими средствами, за несколько десятилетий превратилась в семейную корпорацию, специализирующуюся на диабетических препаратах. Но именно Эдвард Грейсон Марш III, благодаря лабораторным разработкам ОксиПро, вывел компанию на высший уровень. За последние десять лет миллионы долларов превратились в миллиарды прибыли, и отец в своих кругах стал выдающейся личностью.
«Теперь он похож на пугало, которое кто-то забыл убрать на зиму».
Я пододвинул стул. На нем сидела бы мама, будь она еще жива. Седые волосы отца казались тонкими и ломкими, борода вокруг носа и рта пожелтела. Даже во сне он хмурился, неодобрительно поджав губы.
— Мне сказали, что он проснулся, — раздраженно бросил я, пытаясь скрыть неуверенность в том, что не разбудил его. Даже сейчас, несмотря на болезнь отца, я тщательно обдумывал каждое сказанное слово, принятое решение, сделанный в его присутствии жест.
Я кашлянул в кулак, и отец пошевелился. Открыл глаза, такие же ясные и голубые, как мои, все еще пронизывающие насквозь, и впился в меня взглядом. Повернул лежащую на подушке голову на судорожно дергающейся шее.
— Привет, пап, — тихо проговорил я. — Как ты?
— Н-н-не строй ч-ч-чертова идиота, — прошипел он, с трудом выговаривая каждое слово. — Не трать… время зря…
Я сел ровнее.
— Я поеду в офис, как обычно. Разберусь с Брэдли и чем-нибудь отвлеку Веру. И последнее: ты взял пару выходных…
Он покачал головой и пробормотал нечто, похожее на «бред». На простыни брызнула слюна.
— Я н-не беру в‑выходных.
— Отлично. Ты на встрече с инвесторами в… Ну, не знаю. В нашем комплексе в Токио? Или Нью-Йорке? Пап, выбери место. Мы не сможем скрывать это вечно. Болезнь никуда не денется.
— Г-говорят, она п-приходит и у-уходит, — выдавил он. — Б-болезнь отступит. В-веди себя по-прежнему.
— Этого не хватит.
— Веди… себя… п-по-прежнему.
— Сделаю все, что смогу, — проговорил я, поднимаясь со стула.
С удивительной силой он резко выбросил руку вверх и схватил меня за запястье.
— Т-тебе ведь это н-нравится? Видеть, как с-сдает старик.
— Нет, пап, не нравится.
Он словно бы и не слышал меня. Или не поверил.
— В-все это не т-твое. П-пока еще нет. Н-не вздумай н-напортачить.
— Конечно, нет.
Я вскочил на ноги как раз в тот момент, когда дверь распахнулась и в комнату ворвался Эдвард Грейсон Марш IV. Эдди был старше меня на два года, но выглядел лет на десять моложе. Тощий, с волосами темнее моих, уложенными в идеальную прическу. Сегодня он надел твидовый костюм, галстук-бабочку, жилет и ботинки с гетрами. И выглядел так, словно участвовал в празднике, посвященном Чарльзу Диккенсу. Сезар, Нина и другой медбрат ввалились в комнату вслед за Эдди, пытаясь его успокоить.
— Что за дела, добрый друг!
Высокий, гнусавый голос Эдди заполнил огромную спальню. Руки отца, несмотря на дрожь, стиснули покрывало, и он поморщился от шума.
— Сайлас! — прогудел Эдди. — Какие новости, старина? Навещаете нашего милого папочку?
— Привет, Эдди, — проговорил я, быстро подходя к нему и приобнимая за плечи. — Давай чуть потише. Папа приболел.
— Согласен, — все так же громко пробасил Эдди, быстро высвобождаясь из моих объятий. Он обратился к отцу, не глядя ни на него, ни на кого-либо еще: — Дражайший отец, как ваши дела? Насколько понимаю, не блестяще. Прискорбно.
Я стиснул зубы и осторожно положил руку на плечо Эдди. Брат страдал синдромом Аспергера [Синдром Аспергера — общее нарушение психического развития, характеризующееся серьезными трудностями в социальном взаимодействии, а также ограниченным, стереотипным, повторяющимся репертуаром интересов и занятий.], так что, когда чем-то увлекался, терял связь с реальностью. На несколько месяцев. Последней страстью братца стала Викторианская эпоха. Он одевался, говорил и вел себя так, будто мы находились в Англии восьмидесятых годов XIX века.
Предполагалось, что Эдди станет преемником отца. Подобно тому, как современные монархи наследуют трон, брат был следующим в роду, чтоб получить управление компанией. Однако не вышло, и все свалилось на меня.
Но и я по-своему разочаровал отца.
— Кажется, похоже на дождь, — проговорил Эдди, глядя в пол. — Думаю, приличного ливня не было уже пару недель.
У отца дернулась челюсть, и он крепко зажмурился. Я тщетно искал Марджори, личную компаньонку Эдди, пытаясь осторожно вывести брата из спальни, пока ситуация не обострилась до предела.
Слишком поздно.
— Уберите отсюда этого убогого придурка, — проорал отец без малейшей запинки.
Эдди замер, потом начал раскачиваться взад-вперед. Я резко обернулся к отцу, почувствовав, как внутри поднимается ярость.
— Не надо так с ним разговаривать.