— Черт.

Глупо мокнуть под дождем. Я толкнул тяжелую дверь, чтобы вернуться внутрь, и врезался прямо в Скотта.

Ростом шесть футов три дюйма, он оказался на пару дюймов выше меня и шире в плечах. Я тоже регулярно посещал спортзал, так что мы столкнулись, словно два валуна, и отшатнулись друг от друга.

— Осторожней, — пробурчал Скотт и, остановившись, сквозь стекла очков осмотрел меня с ног до головы. — А, это ты, — пробормотал он так, будто меня ждал.

— Да, — произнес я. — Думал, ты уже ушел.

Скотт указал подбородком на телефон в моей руке, где отчетливо виднелось приложение «Убер».

— Тебя подвезти?

Я глупо моргнул. С такого близкого расстояния запах его одеколона — нечто свежее и, несомненно, дорогое — ударил мне в голову.

— Э-э-э… Конечно.

— Пойдем.

Я сделал два шага и пришел в себя.

— Постой. Подожди. Несмотря на сказанное тем вечером, я не привык садиться в машины к незнакомым парням.

Каменное выражение на лице Скотта сменилось растерянностью и потрясением. Подобное никак не вязалось с его обликом.

— Знаю. Я не пытаюсь… Ну, я не поэтому предложил.

— Шучу. Реабилитационный юмор, — усмехнулся я. — Просто, мы ведь не очень хорошо знаем друг друга. Вообще-то… совсем не знаем.

— Точно, — ровным тоном проговорил он, кивая на приложение «Убер». — Как глупо и безрассудно было бы сесть в машину к совершенному незнакомцу.

Я рассмеялся.

— В точку. Но водитель такси не станет надевать солнечные очки в дождь.

Скотт попытался что-то сказать, но осекся, когда Диана и еще несколько человек с собрания прошли мимо. Она кивнула нам, чуть улыбнувшись. Скотт дождался, пока все уйдут.

— Это ведь собрание Анонимных наркоманов, — тихо проговорил он.

— Честно говоря, в них ты более заметен.

— Отлично. — Он снял очки и отбросил на спину капюшон толстовки. — Так лучше?

Я смотрел, жадно впитывая его точеные черты. Загорелое лицо, словно высеченное из камня. Кристально голубые глаза под густыми бровями. Светлые волосы с металлическим отливом, густые, блестящие, идеальные. А рот… Боже. Полные губы и подбородок с ямочкой, в которую поместилась бы монетка в двадцать пять центов.

— Ты актер? — выпалил я и поднял руки. — Не отвечай. Ты просто так… — «Чертовски красив». — Стремишься к секретности.

— Я не актер, — проговорил он. — Я занимаюсь… семейным бизнесом. А ты?

— Медбрат из отделения «Скорой помощи». Точнее, был. Взял перерыв. Поработаю в другом месте, чтобы сбавить темп и найти точку опоры.

Свет в здании начал гаснуть сам собой, и человек с ключами зашагал по коридору, чтобы запереть дверь.

Скотт взглянул на меня.

— Теперь доволен? Хватит светских бесед, дабы убедиться, что я не серийный убийца?

«Для меня ты всегда будешь модным Унабомбером».

Я с трудом сдержал смех и собрал ускользающие мысли. Небо прорезала молния.

— Я поеду с тобой.

Я последовал за Скоттом на парковку рядом с колледжем. Мы торопливо шагали сквозь завесу дождя, который отскакивал от моей черной кожаной куртки, но насквозь промочил его толстовку. Скотт при помощи брелока открыл черный «Рэндж-Ровер» последней модели, и мы нырнули внутрь. Я втиснулся на пассажирское сиденье, он сел за руль. В машине было безупречно чисто и пахло чем-то дорогим. В воздухе витали нотки его одеколона.

Я старался не смотреть, как Скотт снимает с себя промокшую толстовку, но, черт возьми… Он остался в белой футболке, туго обтянувшей широкую грудь и мощные плечи. Дорогие часы, что я заметил в прошлый раз, подчеркивали безупречность загорелых рук. Я с усилием отвел глаза.

Волосы намокли, и я провел по ним рукой, убирая с лица. Боковым зрением поймал взгляд Скотта. Он впитывал меня, словно дождевую воду. Потом резко отвел глаза и пробормотал что-то себе под нос. Я уловил лишь слово «ошибка».

— Прости?

— Не обращай внимания. — Он завел машину, заставив двигатель взреветь. — Куда ехать?

Я дал ему адрес Даниэля, и Скотт ввел его в GPS. Потом тронулся с места, и в машине повисло плотное, тяжелое молчание. Казалось, я чувствовал, как часы отсчитывают секунды, что нам доведется провести вместе.

«А я хотел бы провести с ним больше времени?»

На чисто физическом уровне я безоговорочно сказал бы «да». Но Скотт был загадкой. Ни кольца на пальце. Ни намеков на сексуальные предпочтения. У меня сложилось впечатление, что он чрезвычайно умен, и это возбуждало даже больше, чем его внешность. Если вдруг каким-то чудом он окажется геем, я буду просто обязан спросить его номер, и к черту все предосторожности. Но я ничего не мог утверждать. Даже интуиция молчала. Скотт походил на ходящий, говорящий кубик льда. Я с трудом мог представить, чтобы он смотрел на кого-то с теплотой или любовью, будь то мужчина или женщина.

«Или трахался как скаковой жеребец? Ну, это я вполне могу представить».

Я поерзал на сиденье, раздумывая, что бы сказать. Что-нибудь вполне уместное, так как рядом со Скоттом мозг почему-то отказывался нормально работать. Но квартира Даниэля находилась недалеко от колледжа, и внедорожник вскоре затормозил у обочины.

«Время вышло».

Я медленно потянулся к ручке дверцы, надеясь, что Скотт расскажет, почему предложил подвезти. На лице его застыла каменная маска, но в глазах мелькали тысячи мыслей.

— Что ж. Спасибо, что подвез…

— Ты так и не закончил историю, — вдруг произнес он.

«Вот в чем дело».

— Историю?

Скотт выключил зажигание и уставился в окно, наблюдая за потоками дождя.

— Тем вечером ты рассказал, что скатился на самое дно. Но где же окончание истории?

— Вот почему ты предложил меня подвезти.

— А что мне еще оставалось? Я вернулся в группу лишь для того, чтобы ее услышать. А ты так и не закончил.

Я откинулся на спинку сиденья.

— Ты вернулся, чтобы услышать мою историю?

— Да.

— Почему?

— А иначе на хрена все это? Ты рассказал о самом ужасном. А дальше? Что находится по ту сторону страданий?

Я поднял голову, нахмурил брови.

— Это личное. Я не делюсь подобным по запросу.

— Но ты бы рассказал об этом в зале, полном незнакомцев?

— Потому что для этого и создана группа. Я не твой личный банкомат счастливой жизни. Я тебя даже не знаю. Если хочешь услышать мою историю, приходи на следующее собрание.

— Я туда не вернусь.

В нем поднимался гнев; холод камня, но вовсе не пламя. Он наклонился вперед, вцепившись руками в руль, и я вновь подумал, что он привык получать желаемое.

— Ну, ладно, — бросил я. — Еще увидимся.

И снова потянулся к ручке дверцы. И тут Скотт положил руку мне на плечо. Я ощущал ее тяжесть даже сквозь кожу куртки. Нервные окончания вспыхнули, посылая импульсы от плеча по всему телу, и волоски на затылке встали дыбом.

— Подожди.

В прозвучавшем слове я услышал треск ледяной брони. А когда поднял взгляд, то заметил то же в глубине голубых глаз. Ему хотелось услышать, что «по ту сторону страданий» что-то есть.

«Надежда. Ему нужна надежда».

Наши взгляды встретились, потом мы вместе посмотрели на его руку, лежавшую на моем плече. Он резко ее отдернул.

— Забудь, — пробормотал он. — Иди, если хочешь.

Но я не двинулся с места. Несколько мгновений мы сидели молча. Дождь струйками стекал по лобовому стеклу. Улица казалась темной и пустынной, лишь свет одинокого фонаря немного разгонял мрак.

— На чем я остановился? — наконец, спросил я.

— Ты отпустил фонарный столб, — тихо произнес он. — Сел в машину и…

— Впервые продался.

Скотт вздрогнул, и я подумал, что, возможно, и ему довелось пережить нечто подобное. А еще я не мог понять, какого черта рассказываю о себе, сидя в машине посреди темной улицы. Но слова вырывались сами собой.

— Я проработал на том углу полтора месяца. Вроде бы не так уж и много, но эти гребаные шесть недель стали худшими в жизни. Однажды ночью у тротуара притормозил отставной коп, работавший под прикрытием. Я так накачался наркотой, что принял его за клиента. Он отвез меня к себе. Но когда я начал расстегивать брюки, он покачал головой и уложил меня на диван. Он не прикасался ко мне, просто накрыл одеялом и сидел рядом, пока я нес какую-то чушь. Его звали Карл, и я довольно долго прожил у него на диване.

Скотт кивнул. Он внимательно слушал, глядя прямо перед собой.

— Когда меня рвало от наркоты, Карл держал мусорную корзину. Когда болезнь превратилась в чудовище, он удерживал меня, а я боролся, кричал и умолял дать мне еще. Я бил его. Называл извращенцем и сукиным сыном. И плакал на его плече. Не помню, чтобы он много говорил. Просто находился рядом. Словно скала, укрывавшая от ужасной бури, трепавшей меня с тех пор, как отец выгнал из дома. За то, что я оказался геем.

Все тело Скотта напряглось, и он медленно повернул голову и взглянул на меня.

— Он тебя с кем-то застукал.

— Да, — проговорил я, вспомнив, что упоминал об этом на собрании тем вечером.

Скотт кивнул.

— Продолжай.

Я слабо улыбнулся.

— Есть, сэр.

Он не улыбнулся в ответ.

— Я проболел несколько дней, и полицейский все время был рядом. Когда худшее миновало, мы поговорили. Или я говорил, а он слушал. Он приносил мне воду и горячую еду. Отвел к врачу, где каким-то чудом меня признали здоровым. Он помог мне восстановиться. Возил на собрания Анонимных наркоманов. Помог получить школьный аттестат и поступить в колледж. Подписал договор, чтобы снять мне жилье. Раз в неделю мы с ним ужинали. Он говорил мало, а я болтал без умолку, пока не понимал, что надоел ему.