— Эй!

Голос прозвучал мощно, звучно.

— Эй, вы!

Мужчина, окликнувший Марка, был высокого роста, коренастый, розовощекий, с гладко выбритым лицом. Черный пиджак, словно туго натянутый парус, облегал его круглый живот. Марк заметил маленький белый прямоугольник на его воротничке.

— Добрый день! Я соскользнул с обочины. Глупость какая-то: застрял — ни туда ни сюда. Не поможете мне вытолкнуть машину?

Поняв, что прежде не встречался со своим собеседником, он протянул Марку широкую сильную руку и продолжил:

— Я аббат Лефор.

— Маркос Воронис.

— Маркос… Воронис… — раздельно повторил аббат и взглянул на молодого человека более внимательно. — Значит, Марк. Вы недавно на острове, да?

— Да.

— Вот так удача! Признаться, и сам хотел с вами встретиться, а тут вы возьми да попадись мне на дороге. Волею провидения…

— Вы хотели со мной встретиться?

Аббат сделал огорченное лицо и подошел к Марку так близко, что тот отчетливо почувствовал его несвежее дыхание.

— Да, так и есть, — серьезным тоном подтвердил аббат. — Я хотел… попросить у вас прощения.

Марк не сумел скрыть удивления:

— Прощения?

— Да, прощения. Мы живем на маленьком острове. Новости разносятся быстро. Я знаю, что вы прибыли несколько дней назад, что над вами стали глумиться в баре в тот вечер, когда вы приехали. Так ведь?

— Да, это правда, — отозвался Марк.

— Ну вот. Поэтому-то я и хотел извиниться. От имени нашего маленького сообщества. Я не одобряю такого поведения… и в воскресенье об этом сообщу.

— Да в общем-то ничего страшного, — заметил Марк.

Ну конечно, ты прав. Они решили сдать тебя полиции, но в этом, разумеется, нет ничего страшного…

Аббат положил Марку на плечо свою пухлую руку.

— У людей на этом острове жизнь не сахар, — снова заговорил он, шумно вздохнув. — Рыбачить — дело нелегкое. И с каждым днем становится все труднее. С работой перебои, с рыбой тоже, цены на бензин скоро всех задушат. Вы не слышали, что в январе этого года у нас произошло самоубийство? Антуан Лебраншю, шестьдесят два года. Все были потрясены. Он ничего никому не говорил, а однажды утром его нашли у подножия скалы. И знаете что? Многие могли оказаться на его месте. Я это точно знаю, ведь они ходят ко мне на исповедь…

— Понимаю, — ответил Марк, подумав о том, что одного-то он и сам охотно бы убил. — Будем толкать машину? — спросил он, сгорая от желания поскорее сменить тему.

Оба стояли упершись в капот: Марк со стороны канавы, аббат — обочины. Священник скомандовал «раз, два, три», и они изо всех сил навалились на машину — она оказалась не тяжелой, а потому им удалось без труда сдвинуть ее с места.

— Спасибо, сын мой. Если бы не вы, мне пришлось бы топать на своих двоих. Вы куда идете? Может, вас подвезти?

— Мне надо на почту, но я могу дойти туда пешком.

— Садитесь уже. Не заставляйте себя упрашивать.

Аббат открыл дверцу и указал Марку на место рядом с ним. Марк подумал, а почему бы не принять это приглашение, и сел в машину, а кюре завел мотор.

— И откуда же вы родом, Марк?

— Я грек.

— О, Греция! Колыбель цивилизации. Но добро пожаловать в наши края. Посмотрите вокруг… Посмотрите, какой пейзаж!

Маленький «Рено-4» храбро взобрался на вершину холма, откуда открывался панорамный вид на всю западную часть острова и на море.

— Очень красиво.

— Скоро будет двадцать пять лет, как я здесь живу, и все никак не нагляжусь. Иногда я еду по дороге вдоль берега, хотя она длиннее, только для того, чтобы полюбоваться этим видом. Я сильно привязался к этой земле. А знаете почему?

Марк покачал головой.

— Потому что она щедрая. Она дает вам во сто крат больше, чем дали ей вы. И у нас с ней что-то вроде уговора… Она подпитывает меня своим покоем и красотой, а я насыщаю ее тем знанием, что дает мне мой сан. У этого острова и его обитателей неутолимая жажда Бога. В самых отдаленных уголках люди особенно нуждаются в Боге…

Марк не посмел прерывать монолог священника.

— Марк, этот край измучен. Это остров красивый и тихий, но пусть вас это не обманывает: он хрупкий и уязвимый. Нечистая сила здесь так же крепка, как и повсюду, а то и более могущественна, чем в других местах; она надежно окопалась в этих краях, готовая вызвать смятение, посеять раздоры и ненависть… Я здесь, чтобы с этим бороться. Моя миссия на этом острове — сражаться за мир в человеческих душах. И если в одной руке у меня распятие, то в другой я держу меч. Я воин Христов. Церковь в Сен-Геноле — мой укрепленный рубеж, а эта Библия — мое знамя.

— С кем вы боретесь? — переспросил заинтригованный Марк.

Аббат вздохнул и сдал назад, прежде чем выехать на прибрежную дорогу.

— Всегда с одним и тем же, сын мой. С великим мучителем. Извечным врагом, с которым церковь билась с начала времен, который прячется повсюду, даже среди этих холмов и бухт, в укромных уголках слабых душ. С тем, кто втайне плетет заговоры, с наслаждением использует любой удобный повод сеять грех, страдание и смерть. Поверьте мне, злой дух подстерегает нас. На этом острове в том числе. Но я начеку, Марк. Господь — это маяк в ночи, а я — его хранитель. Я чиню дьяволу помехи, ставлю ему подножки.

Он на секунду умолк, потом продолжил с серьезным видом:

— Иногда ему все же удается нанести удар.

— Как с Лебраншю?

— Да. И с другими. Многими другими. Борьба с Сатаной — непростое дело, это крестовый поход. Враг хитер, он искушен во лжи и притворстве. Но я всегда чувствую его присутствие. Мне знакомы его уловки… Мне несколько раз удавалось изгнать его, когда он завладевал больными душами…

На спуске «рено» резво покатил вперед, урча мотором.

— Вот мы и приехали. Пожалуй, я высажу вас здесь, Марк.

Аббат остановил машину около городской почты и, пока Марк открывал дверцу, окликнул его:

— Вы верите в Бога, Марк?

Марк растерянно повернулся к нему.

— Я знаю, вы грек и, скорее всего, не католик. Но вы считаете себя христианином?

— Думаю… да, — запинаясь, ответил Марк.

— Наша семья принимает вас в свои объятия. Месса у нас по субботам в шесть часов вечера и по воскресеньям в одиннадцать. Вы порадуете нас своим присутствием?

Марк никак не ожидал такого предложения, аббат застал его врасплох.

— Я приму вас, и все мои прихожане тоже. Вы увидите их совершенно другими. И хотя, прибыв сюда, вы встретили дурной прием, все скоро забудется.

Конец ознакомительного фрагмента