Энди Кларк
Целестина. Живая Святая
Посвящаю Лиз —
за наши дожив вечерние беседы в пивных садах, за неиссякаемый
поток вдохновения для самых лучших из моих идей
Сорок первое тысячелетие. Уже более ста веков Император недвижим на Золотом Троне Терры. Он — повелитель человечества и властелин мириад планет, завоеванных могуществом Его неисчислимых армий. Он — полутруп, неуловимую искру жизни в котором поддерживают древние технологии, ради чего ежедневно приносится в жертву тысяча душ. И поэтому Владыка Империума никогда не умирает по-настоящему.
Даже находясь на грани жизни и смерти, Император продолжает свое неусыпное бдение. Могучие боевые флоты пересекают кишащий демонами варп, единственный путь между далекими звездами, и путь этот освещен Астрономиконом, зримым проявлением духовной воли Императора. Огромные армии сражаются во имя Его в бесчисленных мирах. Величайшие среди Его солдат — Адептус Астартес, космические десантники, генетически улучшенные супервоины. У них много товарищей по оружию: Имперская Гвардия и бесчисленные Силы планетарной обороны, вечно бдительная Инквизиция и техножрецы Адептус Механикус. Но, несмотря на все старания, их сил едва хватает, чтобы сдерживать извечную угрозу со стороны ксеносов, еретиков, мутантов и многих более опасных врагов.
Быть человеком в такое время — значит быть одним из миллиардов. Это значит жить при самом жестоком и кровавом режиме, который только можно представить. Забудьте о могуществе технологии и науки — слишком многое было забыто и утрачено навсегда. Забудьте о перспективах, обещанных прогрессом, и о согласии, ибо во мраке будущего есть только война. Нет мира среди звезд, лишь вечная бойня и кровопролитие да смех жаждущих богов.
За гранью
Резко и неожиданно она пришла в сознание. Веки широко распахнулись, и в глаза хлынул поток адского света. Женщина вздохнула, и воздух обжег ее воспаленное горло. Она заперхала, перекатилась набок и свернулась в позу эмбриона. Веки дернулись. Мрак чуть было снова не поглотил лежащую. Разум вступил в борьбу, отталкивая тьму и проявляясь все отчетливее. Тело сотряслось в новом приступе болезненного кашля, вскоре прекратившегося. Безымянная судорожно, прерывисто вдохнула и заморгала, когда зрение стало приспосабливаться.
Постепенно прояснялось окружение. Чувства — зрение, слух, обоняние и осязание — понемногу восстанавливались. Гостья ощутила под собой твердую и выпуклую, неровную поверхность, смещающуюся при каждом движении. Под веками набрякли слезы. Похоже, она лежала на кургане из светлых камней и неровных обломков. Как женщина ни старалась, ни хмурилась и ни щурилась, сфокусировать взгляд ей не удалось.
Тихий стон. Ветер, догадалась она. Теплый, но неприятный. Как будто горячий пот в начале тяжелой болезни. В воздухе разлился резкий запах. С большим трудом безымянная смогла определить, чем пахло. Сера с примесью еще худшей гадости, схожей с вонью распада. Первой реакцией было инстинктивное, животное отвращение. Гостья с усилием села и снова попыталась рассмотреть, где же она очутилась.
То, что виделось ослепительным огнем, оказалось небом — небывало зловещим и мрачным. Облака цвета свежей крови клубились в пустоте, сотканной из оттенков темно-пурпурного и желтовато-серого. Там и сям курились вихри дыма, разрывавшие кровавые тучки в клочья тумана и оставлявшие за собой гроздья ярко-зеленых молний. Где-то там, вдали, сквозь марево смутно различались очертания хребтов и вершин. У подножия призрачных гор простирались долины, утонувшие в дыму.
Женщина снова пошевелилась, пытаясь побороть чувство дезориентации. Сердце било молотом. Гостья не имела ни малейшего понятия, где она и, что хуже всего, даже кто она. Поежившись, потерянная чуть не задала эти вопросы вслух, но прикусила язык, осознав: кроме нее, здесь никого нет. Под ладонью что-то хрустнуло, расколовшись на острые и твердые кусочки. Одного взгляда вниз хватило, чтобы в душу закрался ужас.
Это были не камни.
Кости!
В руке лежал кусок раскрошившегося древнего черепа. Повсюду валялись части скелетов всех форм и размеров. Из груди неизвестной вырвался стон, когда вся огромная груда под ней затрещала и зашевелилась. Женщина отчаянно заработала руками и ногами, пытаясь слезть с кургана. Кости внизу трескались и крошились в пыль. Острые обломки впивались в тонкое серое платье-рубашку, в которую была облачена гостья, царапали голую кожу рук и ног. Жуткий перестук становился все громче, кругом хрустели и ломались бесчисленные остатки голов, бедер, фаланг пальцев.
Затем ладони ощутили что-то холодное и твердое. Со вздохом облегчения неизвестная подтянулась и села на длинный кусок металла, окрашенный в черный цвет. Оказалось, что это часть чего-то большего, скрытого под слоями костяного крошева. Загадочная вещь была ржавой, покрытой заклепками и старыми следами от пуль. Смутно виднелась потертая эмблема, чудом держащаяся на древней поверхности, но внимание женщины уже перешло на другое. Холмы, горы, хребты и овраги из мириад костей были повсюду, перемежаясь кое-где грудами металлических обломков, обрывками цветной ткани, а также иными, органическими, останками, которые одинокой гостье не хотелось различать. Она не могла отвести взгляд от жуткой картины вокруг.
— Это не курган… — голос женщины походил на сиплое сухое карканье. — Это гора…
Неисчислимые вопросы заполонили разум. Узница жуткого места бросила их в тюрьму своей железной воли до тех времен, пока не представится возможность исследовать все рационально. Паника ледяным узлом скрутила ее внутренности. Но, наткнувшись на огонь целеустремленности, отчаянное смятение растаяло и исчезло так же быстро, как и появилось. Безымянная медленно и глубоко вдохнула и закрыла глаза, концентрируя внимание.
— Император мой, защити меня, освети путь мой! — Слова пришли на ум сами, безо всякого усилия. Они ощущались совершенно правильными, уместными, ободряющими. Женщина не могла точно сказать, кто такой Император, но уже от одного Его имени веяло могучей силой. Успокоившись, одинокая вновь открыла глаза и внимательно рассмотрела окрестности.
Нигде ни малейшего намека на движение, разве что иногда шевелились на ветру обрывки ткани. Да, незнакомка оказалась на вершине огромного кургана, возвышающегося посреди неизвестно где находящейся мертвой пустоши, совершенно одна. И только сейчас она поняла, что все это время сидела со сжатыми кулаками, готовая обороняться от неведомой опасности.
— Я, значит, воительница…
Звук произнесенных вслух слов успокаивал. Сам голос был глубоким, сильным, предназначенным для жестких приговоров, суровых молитв и страшных в своей нерушимости обетов. Но кому поклоняться? Кому кляться? Не увидев никакой угрозы, женщина решила вернуться к попыткам ответить на как можно больше вопросов о себе.
Она раскроет ментальные темницы и по очереди допросит свои мысли.
Первым делом — личный осмотр. Серая сорочка, простая, без украшений, похожая на власяницу [Вид одеяния наподобие длинной рубашки из грубой и жесткой ткани, надевавшегося на голое тело в качестве орудия покаяния и умерщвления плоти. (Здесь и далее примеч. пер.)]. Тело под ней крепкое и сильное; в каждом движении сквозит благородная мощь, под кожей рук и ног прекрасно ощущаются пучки тугих мускулов.
Волосы достают до плеч, и, если скосить глаза, можно увидеть, что они цвета воронова крыла. Не имея при себе отражающей поверхности, сложно сказать больше о внешности или возрасте. Но и этого пока хватает.
Настала очередь ощупать лицо ото лба до горла. Ладони наткнулись на старый кольцевой рубец шрама, оставшегося после чудовищной раны, и женщина вскрикнула. Глаза боятся, а руки делают: пальцы осторожно обежали всю шею по кругу. И на секунду в разуме всплыл образ чего-то случившегося давным-давно.
Вопль.
Пожар, отражающийся в бурлящих водах.
Что-то огромное и жуткое.
Свет.
Странное чувство исчезло так же неожиданно, как и появилось, подобно лучику лунного света, мелькнувшему в разрыве быстро бегущих туч. Внезапно пальцы ощутили, как жуткий шрам исчез. Руки заметались по горлу, судорожно ища рубец.
— Как это возможно? — Вопрос услышала только верхушка огромного кургана. — Как возможно все это?!
При вопрошающей не было ничего. Ни оружия, ни хотя бы щита, чтобы прикрыть себя, ни еды, ни питья. Никакой одежды, кроме серой власяницы, ни одного предмета. Ничего из того, что могло бы подсказать настоящее имя или помочь выжить.
— И я даже не знаю, как очутилась здесь. Но у меня есть я сама. Этого достаточно.
Невозможно вечно сидеть на горе старых костей. Неизвестно, какие бури могут начаться под столь жутким небом, и гостья вовсе не хотела быть сметенной с кургана ревущим ураганом или оказаться между беснующимися молниями. Пока она сыта и не хочет пить, но не верится, что это состояние продлится долго. Перспектива умереть от голода и жажды и добавить свои кости к скопившимся здесь совсем не привлекательна.
И еще настойчивее двигаться вперед ее заставляло желание получить ответы на вопросы. Кем была она, безымянная? Что делала в этом мерзком месте? Как вышло, что она оказалась тут? Император — кто это? Нужно узнать все, а на костяном кургане нет никаких подсказок.
