Глава 2. В ожидании свадьбы

Его величества корабль «Фьюри» отплыл в 2 часа ночи, но из-за плохой погоды встал на якорь у острова Уайт, чтобы герцог смог немного поспать. Капитану Сесилу Хоу пришлось в спешке одолжить постельное белье, посуду и стаканы с Королевской яхты; на борт был доставлен хирург-командир «на случай, если психическое состояние бывшего короля заставит его потребовать какой-либо медицинской помощи во время плавания» [Alfred Shaughnessy. Both Ends of the Candle.: Peter Owen, 1978. Pp. 44–46.]. Эдуард был в порядке, предпочитая сидеть в кают-компании до 4 часов утра, пить бренди и до изнеможения обсуждать события последних нескольких недель с Пирсом Легом и Уликом Александером, которые сопровождали его через Ла-Манш.

Бо́льшая часть времени была потрачена на отправку прощальных телеграмм друзьям. Когда Эдуарду сказали, что от беспроводной связи придется отказаться, едва корабль войдет в территориальные воды, было приказано вернуть «Фьюри» в море на то время, пока герцог не закончит с сообщениями. «Позже он с радостью признался другому приближенному лицу, лорду Браунлоу, что удалось порядочно сэкономить на письмах за счет бесплатных телеграмм» [Martin, p. 303.]. Корабль пришвартовался на рассвете. Первым делом Виндзор позвонил Уоллис.

Практически всю субботу она в подавленном настроении провела в постели. Ее подруга Констанс Кулидж рассказала журналистке Хелен Уорден Эрскин, прослушав трансляцию:

«Можете ли вы представить себе участь более ужасную, чем публично оправдывать легенду о любви, которой вы не чувствуете? Сутки напролет проводить с мальчишкой средних лет, у которого нет другой цели в жизни, кроме как собственнической страсти к тебе?» [Helen Erskine interview, Box 74.: Columbia University, and Andrew Morton; Wallis in Love: The Untold True Passion of the Duchess of Windsor.: Michael O’Mara, 2018. P. 229.]

Уоллис, бывшая на два года моложе принца Уэльского, впервые была представлена ему на вечере, устроенном леди Фернесс в январе 1931 года. В течение следующих трех лет они встречались в обществе, и к январю 1934 года она стала его фавориткой. Вскоре принц заговорил о браке. Ситуация обрела критический оборот, когда сначала Эдуард стал королем в январе 1936 года, а затем в октябре Уоллис получила развод от своего второго мужа Эрнеста Симпсона, щеголеватого руководителя судоходной семейной компании, с которым состояла в браке с 1928 года.

Проблема заключалась и в двух разводах Уоллис — первый, ранний брак в возрасте двадцати лет с американским военно-морским летчиком Эрлом Уинфилдом Спенсером закончился разводом в 1927 году. По правилам Англиканской церкви во главе с монархом повторный брак разведенного человека при живом супруге считался недопустимым. Принцу необходимо было выбирать между короной и женитьбой на Уоллис. Хотя она предложила им расстаться, Эдуард был полон решимости идти вперед, даже если это означало отказаться от трона.

Помимо ее разводов, в правительственных кругах давно существовали опасения о пригодности Симпсон в качестве возможной королевы — не в последнюю очередь из-за ее прогерманских взглядов, любовников и больших трат принца на ее подарки — в том числе драгоценные камни. За ней было установлено наблюдение полиции.

В отчете Специального отдела за июнь 1935 года отмечалось, что миссис Симпсон:

«Считается персоной, предпочитающей общество мужчин и имеющей множество «романов»: встречалась с разными мужчинами по указанным адресам. Хотя она проводит много времени с Принцем Уэльским (ПУ), говорят, у нее на содержании есть тайный любовник» [MEPO 10/35. Он был идентифицирован как Гай Трандл, продавец из Ford Motor Company.].

В следующем месяце Лайонел Хэлси, казначей принца Уэльского, написал личному секретарю Георга V Клайву Уигрэму об Уоллис: «В настоящее время имеет очень солидный доход… Я также сообщил Его Величеству, что, по моему мнению, и миссис С., и ее муж сообща получают все, что можно, от Его Королевского Высочества» [18 July 1935, RA/PS/PS/GVI/PS/C/019/287, quoted Alexander Larman, The Crown in Crisis (Weidenfeld & Nicolson, 2020), p. 24.] [Его Королевское Высочество — титул, присваиваемый супругу королевы и младшим членам семьи.].

Именно в такой обстановке в течение нескольких недель Уоллис получала угрозы и письма, наполненные ненавистью [Сразу после Рождества канадец Элмор Лоуэлл Стейплс угрожал убить герцога и был арестован за хранение ножа и пистолета.]. По соображениям протокола они с Эдуардом жили в разных странах, пока не вышел абсолютный указ. 9 декабря клерк адвоката Эссекса Фрэнсис Стивенсон подал иск в Высокий суд с тем, чтобы абсолютный указ не вступал в силу из-за сговора и прелюбодеяний Уоллис с бывшим королем в своих домах на Брайанстон-корт, 5 и Камберленд-Террас, 1, в форте Бельведер и в отпуске на борту яхты «Налин» осенью 1936 года. Отказавшись уже от столь многого, теперь они могли не пожениться.

В правительственных кругах по-прежнему опасались сторонников герцога и личных амбиций Уоллис. 10 декабря офицер Скотленд-Ярда заявил комиссару сэру Филипу Гейму, что два сотрудника личной охраны остались с ней в Каннах, поскольку она «намеревалась «улететь в Германию» [Записи телефонного разговора с инспектором Эвансом, 10 December, MEPO 10/35, The National Archives (TNA). Also CAB 21/4100/2, TNA.]. Несколько дней спустя офицеры сообщили о телефонном разговоре Уоллис с герцогом о регулировании финансов после отречения: «Если они не обеспечат тебе этого (sic), я вернусь в Англию и буду бороться до победного конца. Коронация станет невозможна после той истории, которую я расскажу британской прессе» [MEPO 10/35, TNA.].

10 декабря Гораций Уилсон, высокопоставленный государственный чиновник, написал канцлеру казначейства Невиллу Чемберлену о своих опасениях по поводу намерений Симпсон:

«…не только вернуться сюда, но и (потому тому, что она ожидает щедрого выделения государственных средств) организовать свой собственный «Суд» и — в этом не может быть никаких сомнений — сделать все возможное, чтобы создать неудобства для нового престолонаследника. Не следует думать, что она оставила надежду стать королевой Англии. Известно, что у нее безграничные амбиции, в том числе желание вмешиваться в политику: она поддерживала связь с нацистским движением и имеет определенные представления о диктатуре» [Horace Wilson to Chamberlain, 10 December 1936, PREM 1/453, TNA.].

В ночь перед трансляцией герцога 500 сторонников нацистского режима собрались в Букингемском дворце, скандируя: «Мы хотим Эдуарда!» и «Раз, два, три, четыре, пять, мы хотим Болдуина, живого или мертвого!» Позже толпа собралась на Даунинг-стрит. На следующий день, во второй половине дня, 3000 человек приняли участие в массовом митинге в Степни, на котором лидер Британского союза фашистов сэр Освальд Мосли потребовал, чтобы вопрос отречения был поставлен перед народом. 11 декабря активистка сионистской кампании Бланш Дагдейл написала в своем дневнике, что ее друг, историк Джек Уилер-Беннетт, «отчитался: Риббентроп использовал миссис Симпсон, но добыть доказательства непросто» [Blanche Dugdale diary, 11 December 1936, любезно предоставлен Адамом Фергюсоном.].

Тем временем герцог из Булони пульмановским спецрейсом переправился в Австрию. Там ему предоставили в пользование замок Энзесфельд, дом баронов Юджина и Китти Ротшильд, недалеко от Вены, после того как выяснилось, что ему негде найти пристанище до момента свадьбы с Уоллис. Первоначальная эйфория теперь уступила место осознанию реалий сложившегося положения. В воскресенье, 13 декабря, архиепископ Кентерберийский произнес проповедь, в которой ругал герцога за то, что тот искал:

«…счастье, не совместимое с христианскими принципами брака, к тому же в кругу общества, чьи стандарты и образ жизни чужды лучшим инстинктам его народа… испорчен пагубной симпатией к вульгарному обществу и увлечением этой миссис Симпсон» [Philip Ziegler. King Edward VIII.: Collins, 1990. P. 338.].

Герцог разозлился настолько, что консультировался с Монктоном по поводу судебного иска [Martin, p. 305.].

В официальных кругах прошла волна облегчения: кризис с отречением, казалось, миновал и парочка нейтрализована. Люди, хорошо знавшие герцога, не тосковали по нему. Гарольд Николсон отметил в своем дневнике, после обеда 14 декабря с бывшим помощником личного секретаря герцога, сэром Аланом «Томми» Ласселлсом, как он:

«…испытывает облегчение, почти нескромное, от падения своего хозяина… Король был похож на ребенка из сказки, наделенного всеми дарами, кроме души. В нем не было ничего, что понимало бы интеллектуальные или духовные стороны жизни, искусство во всем его многообразии — поэзия, музыка и прочее — было ему недоступно, мертво… У него не было друзей в этой стране, тех, кого он хотел бы увидеть снова… У него не было души, и это сводило его с ума… Он никогда не заботился об Англии или англичанах. Он ненавидел свою страну и не любил, когда ему напоминали про обязанности» [14 December 1936, Nicolson MS, Balliol College.].

Это мнение разделял депутат парламента Роберт Бернейс, который размышлял в своем дневнике несколькими днями ранее:

«У него нет ни одного настоящего друга, на которого можно положиться в этой ужасной ситуации. Он, похоже, находится в стадии замедленного развития: так и не перешел из отрочества в зрелость. Это избалованный ребенок с золотой ложкой во рту и менталитетом кинозвезды. Свою работу он видит исключительно в выступлениях перед ликующей толпой… Он никогда не имел полного представления о своих обязанностях. Воображал, что сможет спокойно уйти, возложив на плечи брата скучные церемониальные функции, и вести спокойную жизнь, ухаживая за садом в форте Бельведер и отдыхая на Ривьере. Время от времени прерываясь на открытие больницы или осмотр автопарка под столь много значащие для него одобрительные возгласы. Впервые ему открыли глаза на то, что отречение означает изгнание и что до конца своей жизни он не сможет служить никакой полезной цели» [9 December 1936, Robert Bernays and Nick Smart (eds.). The Diaries and Letters of Robert Bernays, 1932–1939: An Insider’s Account of the House of Commons.: Edwin Mellen Press, 1996. P. 279.].

Виндзор был непростым гостем в доме. Китти Ротшильд перевезла персонал из своей резиденции в Париже и приложила огромные усилия, чтобы сделать Шлосс как можно более гостеприимным. Принцу было предоставлено в распоряжение несколько комнат — спальня, гостиная, библиотека, комната для курения и ванная. Но он оставался в подавленном, раздраженном состоянии.