— Да, Тео Крей. Что здесь происходит?
Его рука касается бедра, там его револьвер. Он не вынимает его, просто кладет ладонь на рукоятку.
Его голос негромок, но отчетлив.
— Доктор Крей, могу ли я для вашей же безопасности попросить вас медленно поставить ведерко и поднять руки, чтобы я их видел?
Я без размышлений следую его указаниям.
— А теперь встаньте на колени.
На мне шорты, так что гравий больно впивается в кожу, но пока я не чувствую боли.
Он подходит ко мне, не убирая ладони с рукоятки револьвера.
— Я встану у вас за спиной, чтобы убедиться, что вы безоружны.
Я слежу за ним краем глаза. Он тянется свободной рукой к другому бедру.
— Могу я ради безопасности надеть на вас наручники?
— Хорошо.
У него оружие, так что я не уверен, что могу сказать «нет». Я слишком испуган, чтобы спросить, почему он считает наручники необходимыми.
Холодная сталь быстро, не причиняя боли, защелкивается на моих запястьях, после чего он спрашивает:
— Я приподниму вам рубашку, хорошо?
— Ладно, — бормочу я.
Мою спину обвевает прохладный воздух Монтаны.
— Теперь я ощупаю карманы.
— Окей.
Он кладет руку мне на плечо, прижимая меня к земле, проводит рукой по моим карманам.
— Что там у вас?
Я в панике, в голове пустота.
— Ключ от номера. Бумажник. Телефон.
— Что еще?
Я боюсь дать неверный ответ.
— Эм… Мультитул [Мультитул — многофункциональный компактный инструмент, объединяющий складные пассатижи и дополнительные ножи, отвертки и т. п.].
Я чувствую запах латекса, когда он натягивает перчатки.
— Можно вынуть все это из ваших карманов?
— Да, да… Конечно.
В кино в таких ситуациях обычно кричат, а этот человек обращается ко мне тоном врача. Он не повышает голоса, он не угрожает.
Он вынимает все из моих карманов и кладет в паре метров от меня. Близко, но мне не дотянуться.
— Вам придется немного подождать здесь, пока мы с этим разберемся.
— С чем разберетесь?
Вместо ответа он подносит пальцы ко рту и громко свистит. Женщина в ковбойской шляпе оглядывается на звук. Прищурившись, она смотрит на меня.
— Крей? — кричит она.
Мужчина кивает, я почему-то тоже киваю.
До сих пор все разворачивалось со сбивающим с толку спокойствием медосмотра. Теперь события разгоняются: все усилия и внимание, раньше сосредоточенные на моем номере в мотеле, теперь как пушечное дуло направлены на меня.
На меня смотрят десятки глаз.
Некоторые очень злые.
Меня внимательно разглядывают. Оценивают.
И я ни черта не понимаю почему.
— Что происходит? — снова спрашиваю я.
Женщина в ковбойской шляпе быстро направляется ко мне. Подойдя вплотную, она смотрит на меня сверху вниз, как на лабораторный образец. На ее поясе посверкивает лезвие кинжала.
— Он пытался сбежать? — спрашивает она, немного растягивая слова, не отрывая от меня взгляда.
— Нет, он был очень сговорчив.
— Хорошо. Доктор Крей, если вы продолжите с нами сотрудничать, то все это скоро закончится.
То, как она это произносит, ничуть не обнадеживает.
Глава 3. Образец
Я ученый. Я наблюдаю. Анализирую. Делаю предположения. Проверяю их. Может, я и умный, но в данный момент этого обо мне никак не скажешь.
В детстве, читая комиксы, я хотел быть Бэтменом — детективом Темным Рыцарем, но больше всего общего у меня было с Наблюдателем [Наблюдатели (Watchers) — раса инопланетян, появляющихся в комиксах издательства Marvel Comics.] — лысым типом в тоге, возникавшим в марвеловских комиксах только для того, чтобы… наблюдать.
Вот и сейчас я наблюдаю за собственной жизнью, как за растущей и спадающей цифровой последовательностью на экране моего компьютера при поиске корреляции.
Детектив Гленн, тот, что был у мотеля, сидит напротив. Мы просто разговариваем. Мы оба избегаем очевидных вопросов вроде того, зачем у меня на руках пластиковые пакеты.
По-моему, технически я не арестован. Насколько понимаю, я сам на все это согласился — не сразу, но постепенно. Кажется, это они и подразумевают, когда говорят, что кого-то задержали, чтобы задать вопросы. Наручники сняли, как только Гленн усадил меня за стол, но пакеты по-прежнему прилеплены скотчем к моим запястьям. Я чувствую себя испытуемым.
Гленн так спокоен, и это обезоруживает, так что я то и дело забываю, как я тут оказался: меня привезли в наручниках на заднем сиденье полицейского автомобиля, на мушке пистолета и под злыми взглядами, которым у меня не было никакого объяснения.
Я наблюдаю за Гленном, он за мной, при этом мы вежливо разговариваем о погоде в Монтане и зимах в Техасе. У него поредевшие светлые волосы и внимательные серые глаза на обветренном лице игрока в бейсбол, угадывающего следующий бросок соперника. Несмотря на шотландскую фамилию, внешне он больше похож на голландца.
Я еще раз пытаюсь узнать, в чем дело, и слышу в ответ всего лишь: «До этого мы еще дойдем. Сначала надо кое-что прояснить».
Я предлагаю прояснить все, что смогу, прямо сейчас, но он отказывается, не проявляя интереса к моим показаниям. Хотя если вспомнить о двух дюжинах стражей порядка, нагрянувших ко мне в мотель, и о том, в каком положении сейчас мои руки и ноги, то есть подозрение, что я им все-таки интересен.
В дверь стучится брюнетка в лабораторном халате. Гленн жестом приглашает ее войти.
Она ставит на стол ящик с инструментами, надевает маску, закрывающую нос и рот.
— Работает? — спрашивает она, указывая на видеокамеру в углу, на которую я не обратил внимания.
Гленн утвердительно кивает.
— Хорошо.
Она поворачивается ко мне и снимает с моих рук пакеты. По всему пакеты были нужны, чтобы сохранить какие-то улики у меня на ладонях. Но какие?
— Мистер Крей, сейчас я возьму образцы. — Она обращается ко мне громко, полагаю, чтоб было лучше слышно на записи.
Она разглядывает мои ногти, показывает их Гленну, тот наклоняется и присматривается.
— Вы очень коротко стрижете ногти. Зачем?
— Хитридиомикоз, — объясняю я.
— Хитро… — Он даже не пытается это правильно произнести. — Это что, болезнь?
— Да. Грибковое заболевание.
Лаборантка роняет мою руку:
— Это заразно?
— Да, — отвечаю я, удивленный ее реакцией. — Если вы земноводное. У меня этой заразы нет. Но я посвящаю много времени изучению лягушек в различной среде. Вот и приходится осторожничать, чтобы не стать переносчиком.
Гленн делает запись в блокноте.
— Вот, значит, для чего вы купили три дня назад новые ботинки?
Я не спрашиваю, откуда это ему известно.
— Да. Все, что не подлежит стерилизации, я уничтожаю и заменяю на новое. Может быть, я перебарщиваю с осторожностью, но некоторые считают, что сокращение численности амфибий связано с тем, что ученые ненамеренно распространяют поражающие их заболевания.
— Вы много путешествуете? — спрашивает Гленн.
— Постоянно. — Не слишком ли много я говорю…
— Изучаете лягушек?
— Иногда… — Я не уверен, стоит ли вдаваться в подробности. Пока что он не проявляет явного интереса, но вдруг это способ развязать мне язык.
Гленн достает из портфеля папку и листает бумаги. Как я ни стараюсь изображать безразличие, содержание некоторых бумаг мне понятно. Это сведения обо мне, найденные в Интернете: данные об образовании и научной работе, статьи, интервью.
Лаборантка при помощи ватной палочки, забирается мне под ногти, она работает очень аккуратно. Я удивлен, что она не знает, что такое хитридиомикоз, хотя, если подумать, она и не должна — она технический сотрудник, пусть и в одежде ученого, ее задача — сбор образцов для судебно-медицинской экспертизы, а не их изучение.
Просмотрев несколько страниц, Гленн озадаченно поднимает на меня глаза.
— Биоинформатика? Вы биолог?
— Не совсем. Это дисциплина на границе между информатикой и биологией.
Как ни старается Гленн прикинуться невеждой, я вижу, что он умен и внимательно слушает, и то, что я говорю, и то, о чем умалчиваю. Так как я не знаю, к чему весь этот разговор, то отвечаю максимально честно.
— Мы применяем вычислительные методы в биологии. Главным образом в генетике. Например, ДНК — до того сложная штука, что ее не понять без компьютеров.
Он кивает.
— Значит, вы, скорее, генетик?
— Нет. Время от времени я занимаюсь ДНК, но это не моя специальность. В настоящее время я работаю в области фенотипической пластичности.
Он косится на лаборантку, та качает головой, тогда он приподнимает бровь.
— Рискну предположить, что к пластику это не имеет отношения.
— Не совсем. — Я вспоминаю свой способ объяснить, чем я занимаюсь, который использую на вечеринках, и лишний раз вспоминаю, что ненавижу разговаривать о работе не с учеными. — Вы занимались спортом в школе?
— Футболом.
— Это привело к набору веса?
— Думаю, килограм десять мышц все еще со мной. — Он смущенно улыбается лаборантке.
Подозреваю, что когда они не допрашивают подозреваемых и не ищут у тех под ногтями улики, то превращаются в обыкновенных коллег со своим профессиональным юмором.
— Такое наращивание мускулов под силу млекопитающим, но не рептилиям, — продолжаю я. — Мы способны резко изменять свою мышечную массу. Когда доминантный самец гориллы получает больше корма, у него повышается тестостерон и растут мышцы и статус в группе… — Я спохватываюсь: — Не хочется вас утомлять.