Говорить о депрессии во время депрессии тяжело даже с близкими друзьями, поэтому существование групп поддержки депрессивных кажется парадоксом. Тем не менее, по мере того как депрессию все чаще диагностируют, а финансирование лечения сокращается, таких групп становится все больше. Сам я, находясь в депрессии, в такие группы не ходил — из снобизма, апатии, невежества и нежелания допускать кого-либо в мое частное пространство, но стал посещать их, работая над книгой. Сотни организаций, особенно больниц, собирают такие группы и в США, и по всему миру. Ассоциация депрессии и связанных с ней аффективных расстройств (Depression and Related Affective Disorders Association, DRADA) при клинике Джона Хопкинса открыла 62 группы поддержки, организует личные встречи и издает на редкость удачный бюллетень под названием «Попутного ветра» (Smooth Sailing). Крупнейшая организация в США, базирующаяся в Нью-Йорке, — Группы поддержки расстройств настроения (Mood Disorders Support Groups, MDSG) — ведет еженедельно четырнадцать групп поддержки, через которые ежегодно проходят около семи тысяч человек. Также MDSG проводит десять лекций в год, каждую посещают примерно 150 человек. Они выпускают ежеквартальник, имеющий примерно шесть тысяч подписчиков. Собрания MDSG проходят в разных местах; я в основном ходил в больницу Бет-Израэль в Нью-Йорке по пятницам в 7-30 вечера, потому что большинство депрессивных свиданий не назначают. Вы платите за вход 4 доллара наличными, получаете клейкую этикетку с вашим именем, но без фамилии, которую должны не снимать в течение всей встречи, в которой участвуют еще примерно двенадцать человек и ведущий. Прежде всего, все представляются и объясняют, чего ждут от встречи. Затем начинается общее обсуждение. Люди рассказывают о себе, дают друг другу советы, иногда играют в какие-то игры. Встреча длится два часа. Это захватывающее своей жутью время, потому что звучат рассказы заброшенных, плохо поддающихся лечению людей, переживших эпизоды жестокой депрессии. Эти группы призваны компенсировать нарастающую обезличенность системы здравоохранения; большинство тех, кто их посещает, разрушили в депрессии все отношения, потеряли семьи и друзей.

В одно из типичных посещений я зашел в освещенный флуоресцентными лампами зал, где сидели десять человек, ждавших возможности поведать свои истории. Депрессивные люди обычно не придают значения одежде, а мытье требует от них слишком больших усилий. Большинство из тех, кого я увидел, выглядели такими же жалкими, как себя чувствовали. Я ходил туда семь пятниц. В последнее мое посещение первым говорил Джон, потому что он любил говорить, чувствовал себя прилично, посещал группу почти каждую неделю вот уже десять лет и знал правила. Джон сохранил работу и не пропустил ни дня. Не хотел принимать медикаменты, но пробовал травы и витамины; полагал, что выкарабкается. Дана в тот вечер была слишком угнетенной, чтобы говорить. Она подтянула колени к подбородку и обещала, что попробует заговорить позже. Энн давно не приходила в MDSG. У нее был плохой период: она принимала эффексор, и он помогал. Затем ей увеличили дозу, но она впала в паранойю, «слетела с катушек». Вообразила, что ее преследует мафия, и забаррикадировалась в квартире. Ее госпитализировали, она принимала «все-все лекарства, ни одного не пропустила», а когда они не помогли, прошла ЭСТ. Ничего про это время не помнит, ЭСТ стерла почти всю память. Раньше она была начальником, «белым воротничком». А теперь зарабатывает на жизнь, нанимаясь кормить чужих кошек. Сегодня ей отказали два клиента, причем в грубой форме. Это было унизительно. Поэтому она и решила прийти. Ее глаза полны слез. «Вы все такие милые, слушаете друг друга, — говорит она. — А там никто никого не слушает». Мы попытались утешить ее. «У меня было так много друзей. Все куда-то подевались. Но справляюсь. Ходить к моим кошкам хорошо, это движение, а движение помогает».

Джейма заставили уволиться из «правительственного агентства», потому что он слишком часто пропускал работу. Три года он провел в отпуске по инвалидности. Большинство его знакомых этого не поняли бы. Поэтому он притворяется, что работает, и не отвечает на телефонные звонки днем. Сегодня ему, похоже, получше, лучше, чем в последний раз, когда я его видел. «Если бы я не мог притворяться, — говорит он, — я бы покончил с собой. Только это меня и держит».

Конец ознакомительного фрагмента