Уильямсон хмуро глянул на меня.

— Будь сие возможно, Марвуд, я не завел бы этот разговор, — отрезал он и продолжил более миролюбиво: — Естественно, причина дуэли вполне очевидна. Что удивляет, так это почему милорд так долго мирился с оскорблением.

Действительно, странно. Герцог Бекингем бравировал тем, что его последней любовницей была леди Шрусбери. Да и она сама, в общем-то, не скрывала, что изменяет супругу. Их связь длилась уже не один месяц, и весь Лондон знал об этом. Однако до поединка дошло лишь теперь. Я не сомневался, что дело тут не только в неверной жене и обманутом муже.

— Я хочу, Марвуд, чтобы вы присутствовали там, — объявил Уильямсон, откинувшись на спинку кресла. — На дуэли. Вы должны отправиться туда и стать моими глазами.

У меня по спине побежали мурашки. Дуэли были запрещены законом. Кроме того, когда аристократы затевают ссору, лучше держаться от них подальше. В особенности от этих двух: Бекингема и Шрусбери.

— Сэр, да они убьют меня, если…

— Согласен, Марвуд, не в наших интересах, чтобы вас обнаружили. — Он выдвинул ящик письменного стола, достал маленькую деревянную шкатулку и протянул ее мне. — Откройте.

Я сделал, как было велено. В шкатулке находился бинокль: увеличительное стекло в бронзовой оправе, которое легко могло уместиться в кармане.

— Держитесь на расстоянии. Как только дуэль закончится, как можно скорее возвращайтесь сюда. Вы представите мне полный отчет. Расскажете, кто убит, кто ранен. Я желаю знать все подробности: что именно произошло и кто там присутствовал. Не только участники поединка, а вообще.

Я предпринял последнюю попытку отвертеться от задания:

— Сэр, но разумно ли это? Герцог узнает меня, если увидит. И кое-кто из его окружения в курсе, что я служу в Уайтхолле.

— Кого из людей герцога вы знаете? — осведомился Уильямсон.

— Священника по имени Вил. По его виду и не догадаешься, что этот тип был духовным лицом. Он служил в Армии нового образца, сначала солдатом, потом капелланом. Во времена Республики получил приход в Йоркшире и ни в чем не нуждался, но позже был лишен доходной должности. Подозреваю, что Епископом его прозвали в насмешку, ибо сам он не жалует епископов. У него есть слуга, верзила по имени Роджер. Они вместе служили в армии. — Я прочистил горло. — Ни у одного, ни у другого нет причин мне симпатизировать. Как и у их господина.

Уильямсон кивнул:

— Фамилия слуги Даррел. По моим данным, Бекингем частенько использует этих двух проходимцев, чтобы тайком обстряпывать свои делишки. Чем больше я узнаю о них, тем лучше. Если оба будут там сегодня, это докажет, насколько герцог им доверяет. Но главное — сама дуэль и что произойдет с основными ее участниками. И еще раз подчеркиваю: я не хочу, чтобы наш интерес к этому делу стал известен. — Он кашлянул, отвернувшись к окну и глядя на волов, которые тащили доверху нагруженный воз с углем через второй двор Скотленд-Ярда. — Точнее, мой интерес.

— Где назначена дуэль, сэр? — спросил я.

От меня не укрылся намек Уильямсона на то, что он действует не только по своей инициативе.

— В Барн-Элмсе. — Он повернулся ко мне. — После обеда — в два часа, согласно моим сведениям. Мне сказали, что дуэлянты до последней минуты не принимали решения о времени и месте, чтобы их не выследили. Я даже точно не знаю, где этот Барн-Элмс находится. Советую взять лодку, чтобы быть на месте раньше их. Полагаю, они прибудут по реке.

И с этими словами Уильямсон отпустил меня. Однако, когда я уже был в дверях, он вновь окликнул меня и, нахмурившись, произнес:

— Соблюдайте осторожность, Марвуд! Я не хочу вас потерять.

После чего Уильямсон махнул мне рукой и склонился над бумагами. Видимо, я должен был истолковать его последнюю фразу как своего рода комплимент.

У меня было время, чтобы вернуться домой в Савой. Нынешняя зима выдалась не такой суровой, как в прошлом году, но все же было довольно прохладно. Отправив свою служанку Маргарет за фрикасе из телятины, я в ожидании кушанья поднялся в свою спальню и надел вторую рубашку и более толстый жилет.

Поев, я облачился в свой самый теплый зимний плащ и широкополую шляпу, которая, как я надеялся, скрывала бóльшую часть моего лица. Была уже почти половина двенадцатого. Я направился к пристани Савой. Вода стояла высоко, и несколько лодок сгрудились у причала в ожидании пассажиров. Тут мне повезло. Среди лодок была одна, двухвесельная, принадлежащая лодочнику по имени Вонсвелл. В прошлом году я часто пользовался его услугами, обычно когда мне требовалось попасть по реке в Уайтхолл или Вестминстер.

— Мне нужно в Барн-Элмс, — сказал я ему. — И там тебе придется меня подождать. Возможно, несколько часов.

— Никак собрались на пикник, господин? — Вонсвелла отличала довольно странная, сардоническая манера говорить, было непонятно, шутит он или глумится, догадаться по лицу тоже не представлялось возможным; от постоянного пребывания на открытом воздухе оно превратилось в красную маску, твердую, как старая кожа. — Закусить и выпить, а потом немного песни погорланить, так?

— Не строй из себя большего дурака, чем того, каким тебя создал Господь! — выпалил я.

— Могу то же самое сказать о других, сэр.

Я решил не обижаться. Лодочник был известен своей грубостью, однако при выполнении нынешнего задания я предпочел все-таки положиться на Вонсвелла, нежели связываться с незнакомым человеком. В молодости его забрали во флот, и какое-то время он служил там вместе с Сэмом Уизердином, мужем Маргарет. Они с Сэмом частенько проводили свободное время в пивной. Я спросил, сколько он с меня возьмет.

Вонсвелл сплюнул в воду:

— Семь шиллингов в один конец. Шиллинг за час ожидания.

Цена была грабительская.

— Послушай, но ведь сейчас прилив, а это здорово тебе поможет, — заметил я. — И прилив закончится не раньше, чем мы вернемся.

— До Барн-Элмса шесть, а то и семь миль. К тому же ветер усиливается.

— Шесть шиллингов в один конец.

— Семь. — Вонсвелл был не промах: он почувствовал, что я спешу, и не отступал. — Хорошо, сэр. Вот что я сделаю. Я доставлю вас туда. Но предупреждаю: как только начнется отлив, я смываюсь. И что бы ни случилось, я отчаливаю задолго до сумерек. То есть вы платите, когда мы прибудем в Барн-Элмс. Хотите — соглашайтесь, хотите — нет. Мне без разницы.

Я поторговался еще немного для видимости, но лодочник стоял на своем. В конце концов я согласился на его условия. Я верил, что он относительно, по-своему, честный человек и, будучи приятелем Сэма, не надует меня.

Мы отчалили вовремя. Ветер был на нашей стороне, как и прилив. Однако на воде и в открытой лодке оказалось чертовски холодно, и я жалел, что нет возможности укрыться циновкой. Небо было угрюмое, темно-серое, как немытая оловянная кружка. На обоих берегах реки виднелись участки земли, еще покрытые снегом.

В последний раз я был в Барн-Элмсе в разгар лета. Усадьба эта располагалась в северной излучине Темзы на стороне Суррея. Старинный особняк окружал громадный парк, ставший в теплую погоду излюбленным местом отдыха лондонцев. Зимой я там никогда не бывал, но догадывался, что, если удалиться от дома и фермы, можно найти безлюдное пространство. Участники поединка выбрали подходящее место.

Вонсвелл высадил меня на пристани, которой пользовались местные жители, а не отдыхающие из Лондона. Поблизости находилась пивная, где он пообещал ждать меня.

Время летело быстро — уже было начало второго. Если дуэлянты прибыли раньше меня, найти их в садах и лугах усадьбы будет сложно. Я решил не отходить далеко от реки.

Я побрел по тропинке, тянувшейся на север вдоль берега, в футе или двух от самой реки. За неимением лучшего плана я прошел с полмили по грязи и талому снегу. В этом месте тропинка почти подходила к воде. Я остановился у изгороди, чтобы сориентироваться и удостовериться, что за мной нет слежки. И тут вдруг увидел три лодки, приближающиеся к берегу и собирающиеся причалить в четверти мили выше по течению. В каждой сидело по четыре гребца и по два или три пассажира под тентом на корме: все мужчины, одетые в черное.

Я укрылся под сенью ясеня и достал бинокль. Пассажиры высадились на причале. Гребцы остались в лодках. Я повернул бронзовый цилиндр, чтобы навести резкость. Вся компания направлялась к купе деревьев, росших на вершине небольшой возвышенности, которую с трудом можно было назвать холмом. Я узнал сэра Джона Тэлбота, высокого, с красным лицом, и самого лорда Шрусбери, худого и сутулого мужчину, который едва поспевал за своим родственником. Третьим должен был быть Говард. Он что-то с жаром говорил его светлости, жестикулируя для пущей убедительности. Остальные выглядели как слуги.

Я собрался незаметно последовать за ними, когда на реке появилось еще одно судно, на большой скорости двигавшееся от противоположного берега. По размеру значительно превосходящее все остальные, богато расписанное, не менее чем с дюжиной гребцов и каютой, занавешенной кожаными шторами, оно составляло видимый контраст с тремя скромными лодками Шрусбери. На корме размещалась жаровня с горящими углями, и рядом, согревая руки, стояли трое джентльменов. Один был значительно выше прочих. Я догадался, кто это, еще не наведя бинокль на румяное лицо герцога Бекингема.