— Вот он! — махнув дубиной в сторону Даррела, крикнул Вонсвелл. — Паршивый пустомеля! Назвал нас водоплавающими придурками. Жирный сукин сын.

Лодочники наступали плотной грозной фалангой. Даррел обнажил шпагу и замер в нерешительности. Потом повернулся и быстро зашагал туда, откуда пришел.

Часы над Кордегардской лестницей пробили пять.

Выслушав подробный доклад Марвуда и отпустив его, господин Уильямсон, заместитель государственного секретаря, позволил себе взять минуту на размышления: следовало хорошенько обдумать все, что ему стало известно, и решить, как наилучшим образом представить это милорду Арлингтону. Затем Уильямсон встал из-за стола, надел плащ и двинулся через Скотленд-Ярд в Уайтхолл. Моросил дождь. Темное небо было затянуто тучами. Дворец таял в сумерках. Уильямсон направился в контору лорда Арлингтона, выходящую окнами на Собственный сад, и попросил чести удостоиться аудиенции у его светлости.

Секретарь вернулся почти мгновенно и проводил посетителя в кабинет. Занавеси были опущены, и горели свечи. Лорд Арлингтон ответил на приветствие Уильямсона величественным кивком головы. Целых четыре года он представлял английского короля в Испании и усвоил манеры испанского двора.

— Есть новости? — строго спросил Арлингтон.

— Да, милорд. У меня имеется свидетель, который видел все собственными глазами.

— Что именно там произошло?

— Дуэлянты встретились в Барн-Элмсе. Все вышло не так, как нам бы того хотелось. Бекингем ранил лорда Шрусбери.

— Смертельно?

— Этого мы пока не знаем. Лезвие вошло в правую часть его грудной клетки и вышло через плечо. Шрусбери упал на землю. Вытекло много крови. Очевидно, он был в сознании, но встать не смог.

— Весьма печально, — вздохнул Арлингтон. — Я должен тотчас доложить королю. — Однако он не тронулся с места, а смотрел на огонь, не проявляя видимых признаков спешки. — Я полагал, что Тэлбот и Говард сделают свое дело. Я очень на это надеялся. Они ненавидят Бекингема. Кто-нибудь еще пострадал? Или был убит?

— Дженкинс. Говард пронзил его. — Уильямсон поджал губы. — Он мертв.

Арлингтон обдумывал сказанное. Уильямсон ждал. Он привык к манере своего начальника делать долгие паузы и знал, что лучше их не прерывать. На носу у государственного секретаря всегда красовалась узкая полоска черного пластыря, что Уильямсон втайне находил просто смехотворным. Пластырь был нужен, дабы скрывать шрам от раны, полученной, когда Арлингтон сражался за короля в самом начале гражданской войны. Злые языки утверждали, что особой надобности в пластыре нет, просто таким способом милорд напоминает всем о былых заслугах, о свой верности короне, проявленной в последних войнах. Но в глаза ему этого, разумеется, не говорили.

— Да, большое несчастье. — Арлингтон нахмурился, а потом лицо его просветлело. — Но нет худа без добра: один участник дуэли мертв, а Шрусбери ранен, возможно смертельно. Четверым уцелевшим это так не пройдет. Им придется скрываться, не исключено, что даже покинуть страну.

— Зависит от того, как его величество все воспримет, — заметил Уильямсон.

— Это правда.

— Милорд, вы, как и я, прекрасно знаете, что в данное время король нуждается в услугах Бекингема. Без него он не может управлять парламентом.

— Но его величество также не может закрыть глаза на случившееся. Это же просто вопиющее нарушение закона. Произошло убийство как минимум одного человека, а Бекингем находился в центре событий, даже если сам и не нанес смертельный удар. Кстати, кто был вашим свидетелем? Нам могут понадобиться его показания.

— Мой клерк Марвуд.

Арлингтон посмотрел Уильямсону прямо в глаза:

— А-а-а, знакомая фамилия.

— К сожалению, должен сообщить, что Марвуда видел поблизости один из наймитов Бекингема. Опустившийся бывший солдат из конницы Кромвеля. Негодяй узнал его и попытался задержать. Марвуду удалось скрыться, однако теперь герцогу известно, что он там присутствовал.

— Это плохо. Вы ему доверяете? Марвуду, я имею в виду.

— Полагаю, милорд, он заслуживает доверия. В прошлом Марвуд неплохо нам послужил. Он человек осторожный и держится за свое место. Правда, его отец был «пятым монархистом» [«Пятый монархист» — представитель религиозной секты, целью которой являлось приблизить восшествие на престол короля Иисуса. «Пятые монархисты» были врагами династии Стюартов и считались государственными преступниками.], но сам он далек от этой опасной чепухи. — Уильямсон в нерешительности замолчал, а потом продолжил: — Марвуд также пару раз выполнял поручения его величества, через господина Чиффинча, что мне, признаться, не слишком по душе, но король остался крайне доволен. В награду он даровал Марвуду должность секретаря Совета красного сукна.

Арлингтон разглядывал фреску на потолке. Она изображала пир богов. Прослеживалось явное сходство Юпитера с королем Карлом II.

— Полагаю, вы, вероятно, правы насчет Бекингема: в течение недели или двух будет много шума, а затем последует высочайшее помилование. По крайней мере, для него. Шестого февраля его величество открывает заседание парламента, и без герцога ему никак не обойтись. Если Бекингем собирается исполнить свое обещание и убедить палату общин выделить королю деньги, необходимые для флота, то другого выхода просто нет.

— Если только… — начал Уильямсон и замолчал.

Некоторое время Арлингтон барабанил пальцами по столу, как будто играл мелодию на клавикордах. Джига небось, подумал Уильямсон с неодобрением. Государственный секретарь, увы, не был тонким ценителем музыки. Сам Уильямсон откровенно насмехался над джигами, его вкусы были куда более утонченными. Ему нравились произведения современных французских и итальянских композиторов, в особенности католические хоралы, необычайно красивые и благозвучные.

— Да, точно, — наконец произнес его светлость. — Вы видите ситуацию так же, как и я.

Он улыбнулся. Уильямсон тоже не смог сдержать улыбки. Больше всего на свете заместитель лорда Арлингтона не доверял обаянию. За последние несколько лет его опасность с лихвой продемонстрировал сам король, который при желании мог бы с помощью обаяния выманить с небес ангелов, а потом передать их, закованных в цепи, дьяволу, если бы, конечно, дьявол согласился заплатить оговоренную цену и держал сделку в тайне.

— Придет время, и Бекингем непременно уронит себя в глазах короля, — продолжил Арлингтон. — Он подобен фейерверку: мгновенно загорается и горит ярко, но недолго. Если поручить ему какое-нибудь рутинное дело, то оно вскоре ему наскучит. Станет ясно, что герцог не в силах отвечать за свои слова. Он способен управлять палатой общин в интересах короля не больше, чем моя малолетняя дочь. Но у нас есть еще одно затруднение, не так ли?

Уильямсон промолчал. Арлингтон вечно видел повсюду затруднения, и на этот раз заместитель государственного секретаря понятия не имел, на что намекает его светлость.

Арлингтон понизил голос:

— Милорд Шрусбери жаловался, что ему почти два года наставляли рога. Ее светлость и герцог Бекингем не скрывались, буквально демонстрировали свою страсть всему свету, так что Шрусбери должен был знать обо всем с самого начала. И наверняка Бекингем пребывает в недоумении, почему обманутый муж решил бросить ему вызов именно сейчас. И вдобавок устроил дуэль во французском стиле: трое против троих, что неминуемо должно было привести к большой крови. Да плюс еще Тэлбот в качестве секунданта, один из самых ярых врагов герцога не только в парламенте, но и во всем Лондоне. И мой соратник к тому же.

— Вы полагаете, милорд, его величество может заподозрить, что…

— Что мы приложили к этому руку, — заключил Арлингтон. — Да, именно так. Хотя не то чтобы сама идея была плоха.

Они с Уильямсоном уговорили Тэлбота подогреть злобные чувства рогоносца и вызвать герцога на дуэль. Если бы эти двое сражались друг против друга, Шрусбери, будучи меньше ростом и старше по возрасту, явно уступал бы Бекингему. Но дуэль во французском стиле давала графу возможность повернуть ситуацию в свою пользу. Безусловно, с самого начала существовал риск, но если бы все сработало, то награда оказалась бы безмерной. Самый могущественный политический соперник Арлингтона был бы либо опозорен, либо убит, причем в результате цепочки трагических обстоятельств, не имеющих никакой видимой связи с ним самим.

— Я с самого начала сомневался, что план сработает, — протянул Арлингтон. — Тем не менее… — (Уильямсон стиснул зубы, Арлингтон сам все это придумал, вот пусть теперь и расхлебывает.) — Бекингем и так не слишком нас любил, а теперь и вовсе возненавидит. И если я хоть мало-мальски разбираюсь в людях, герцог захочет выставить нас дураками. — Его пальцы танцевали на столе; очередная дурацкая джига, кто бы сомневался. — Безусловно, он пожелает отомстить. Но вот как?