Я прошлась по квартире с ещё одним мусорным пакетом и сложила туда сломанные детали от камер, чашки с отбитыми ручками и всё прочее, чего у меня не должно быть, но что я зачем-то хранила.

Я сгребала только те вещи, которые принадлежали мне, и в процессе понимала, сколь малая часть нашего хлама принадлежит Дэвиду. Он вырос в достатке и, казалось, никогда ни в чём не нуждался. Или же понимание, что можно купить любую вещь, когда она тебе понадобится, дарило ему определённую свободу.

Закончив, я по-прежнему ощущала тяжесть, но уже не такую, словно меня вот-вот поглотит земля.

* * *

— Дэвид! — окликнула я, заходя в комнату и садясь на кровать рядышком с ним. — Проснись и пой.

— Что? — Его веки разомкнулись.

— Нам надо успеть поймать наш самолёт. — Я ухватила за край одеяла и потянула.

Дэвид уцепился за одеяло с другой стороны.

— Но самолёты слишком быстро летают.

— Да, так что нужно торопиться.

Муж уселся, потёр глаза и тут же проснулся. Через пятнадцать минут он уже был одет и готов выходить. Эта утренняя магия не переставала меня удивлять — и слегка раздражать.

В третий раз я проверила, взяли ли мы паспорта и билеты.

Дэвид кивнул, глядя на рассортированные по цвету стопки одежды в шкафу.

— Похоже, вчера ночью к нам прилетала прачечная фея. — Но, когда он вошёл в гостиную, его улыбка увяла. — Что случилось?

Я пожала плечами:

— Не могла заснуть. Ты всегда говорил, что у нас многовато вещей.

Я проследовала за ним по расчищенному полу, волоча за собой чемодан. Дэвид повернулся ко мне у двери:

— Да, но эти границы между…

— Я не выкидывала ничего из твоих вещей или того, что ты мне дарил.

Я мотнула головой в сторону книжной полки, откуда выгребла бумаги. Вместо них я наполнила её памятными футбольными штучками Дэвида. Фото с автографом Уолтера Пейтона и других членов команды «Чикагские медведи» улыбались с виниловой пластинки Дэвида «Супербоул шаффл». Его отец сходил с ума по спорту, и Дэвид вырос, играя в футбол, бейсбол и баскетбол.

Тогда он улыбнулся и поцеловал меня в лоб:

— Откуда ты узнала, что я не люблю чайник с носорогом?

— У нас никогда не было чайника с носорогом. У нас были слон и бегемот.

— Верно. — Он посмотрел на меня озабоченнее обычного.

Я глубоко вздохнула:

— Я поняла, что ничего не выбрасывала за всё время, что живу в Америке… Почему я так за всё это цеплялась?

— У тебя наверняка были на то причины.

Я столько времени думала о матери, что её привычка рассказывать историю вместо того, чтобы дать прямой ответ на вопрос, заразила и меня. Я принялась жестикулировать:

— Когда-то у моей бабушки было зелёное шерстяное пальто. Когда обшлага рукавов обтрепались, она пришила новые манжеты и обрезала пальто, превратив его в жакет для моей мамы. Когда протёрлись рукава, мама нашила на них заплатки, подогнула подол и укоротила рукава, чтобы его могла носить я. А в конце она распорола жакет по швам и использовала ткань полочек и спинки, чтобы сшить штаны для моей сестры. Мы не так много имели, поэтому никогда ничего не выбрасывали.

Я натянула новую куртку, купленную год назад и ни разу не надёванную.

Конец ознакомительного фрагмента