— Что ж, добро пожаловать в Сент-Клэр. Я Хилари Вентворт, мы с вами живём в одной комнате. Вы раньше учились в пансионе?

— Конечно, — кивнула Пат. — Мы учились в Редруфсе.

— Школа для снобов! — фыркнула одна темноволосая девочка. — Моя кузина там училась и домой вернулась страшной воображалой! Ждала, что ей всё будут на блюдечке подавать, и даже пуговицу пришить не могла!

— Замолчи, — сказала Хилари, заметив, что Пат покраснела. — Ты слишком много болтаешь, Дженет. Девочки, здесь не так, как в Редруфсе, — тут мы много и усердно работаем, и нас учат быть независимыми и ответственными!

— Мы не хотели сюда ехать, — заявила Пат. — Мы хотели пойти в школу Рингмер, где учатся наши подруги. В Редруфсе все невысокого мнения о Сент-Клэре.

— Ой, да неужели? — усмехнулась Дженет, вздёрнув брови так, что они поднялись чуть ли не до самых волос. — Здесь важно не ваше мнение о Сент-Клэре, а мнение Сент-Клэр о вас! Это совершенно разные вещи. Лично я считаю, что вам надо было пойти в другую школу. Мне кажется, вам здесь не место.

— Да помолчи ты, Дженет, — осадила её Хилари. — Несправедливо говорить такое новеньким. Пускай привыкнут. Изабель, Патриция, пойдёмте, я покажу вам кабинет директрисы. Вы должны сходить к ней познакомиться до ужина.

От слов Дженет Пат и Изабель буквально вскипели. Да как она смеет!

Хилари вышла с девочками из гостиной.

— Не обращайте внимания на Дженет. У неё всегда что на уме, то и на языке. Это и хорошо, и плохо, потому что она может сказать что-то приятное, а может ляпнуть какую-нибудь грубость. Вы к ней привыкнете.

— Надеюсь, нет, — холодно сказала Пат. — Мне нравятся хорошие манеры. Нас этому учили в нашей школе, а здесь, судя по всему, об этом даже не слышали!

— Ой, не дуйся. Смотрите, вот кабинет директрисы. Постучите сначала! И покажите мисс Теобальд свои хорошие манеры.

Близняшки постучали и услышали «войдите», сказанное приятным низким голосом. Пат открыла дверь, и сёстры вошли в кабинет.

Директриса сидела за столом и что-то писала. Подняв голову, она улыбнулась девочкам.

— Можно даже не спрашивать, кто вы такие, — сказала она. — Должно быть, вы близняшки О’Салливан!

— Да, — ответили девочки, разглядывая свою новую директрису.

В волосах у неё серебрилась седина, лицо с благородными чертами имело серьёзное выражение, которое иногда смягчалось приятной улыбкой. Директриса по очереди пожала сёстрам руки.

— Добро пожаловать в Сент-Клэр, я очень вам рада, — сказала она. — Надеюсь, однажды мы будем вами гордиться. Старайтесь изо всех сил, и Сент-Клэр вас не подведёт!

— Мы постараемся, — ответила Изабель и удивилась, что произнесла это. Не собиралась она стараться! Изабель взглянула на Пат: сестра молча смотрела перед собой.

— Я хорошо знаю вашу маму, — продолжала мисс Теобальд, — и обрадовалась, когда узнала, что она отправила вас сюда. Напишите ей об этом и передайте от меня сердечный поклон.

— Да, мисс Теобальд, — сказала Пат.

Директриса кивнула с улыбкой и, отпустив девочек, вернулась к прерванной работе.

«Какие странные дети! — размышляла она. — Можно подумать, что им здесь не нравится. Видимо, они очень робкие или скучают по дому».

Но сёстры не были робкими и по дому не скучали. Они были просто упрямыми девицами и видели всё в плохом свете только потому, что им не разрешили учиться в школе, которую они сами выбрали.

Глава 3

Плохое начало

Вскоре близняшки поняли, что Сент-Клэр довольно сильно отличается от их прежней школы. Даже кровати и те были неудобными! А ещё им не разрешалось иметь собственное красивое покрывало с одеялом ему в тон — они должны быть одинаковыми у всех учениц.

— Терпеть не могу быть как все! — негодовала Пат. — Ох, если бы нам разрешили пользоваться своими вещами, все бы обзавидовались!

— Мне больше всего не нравится, что мы среди самых младших и что старшеклассницы разговаривают со мной так, будто мне шесть, — с грустью призналась Изабель. — «Эй, ты! С дороги!», «Эй, принеси мне книгу из библиотеки!». Просто ужас!

Уровень образования в Сент-Клэре был значительно выше, чем во многих других школах, и, несмотря на то что в Редруфсе сёстры успевали по всем предметам, они поняли, что здесь сильно отстают от своего класса, и это их очень злило. Они так надеялись, что произведут впечатление в новой школе, а теперь оказалось, что ничего особенного собой не представляют!

Вскоре Пат и Изабель познакомились поближе с некоторыми девочками в классе: с Хилари Вентворт и острой на язык Дженет Робинс, с тихоней Верой Джонс с длинными прямыми волосами и Шейлой Нейлор, слишком задиравшей нос. Близняшкам она совсем не нравилась.

— Не понимаю, чего она так заносится! — возмущалась Пат. — Да, дом у неё красивый — я видела фотокарточку на её столике, — но она порой ругается как базарная торговка! Потом, похоже, вспоминает, что ей не пристало так разговаривать, и начинает вести себя заносчиво и глупо.

Ещё в их классе училась Кэтлин Грегори, пятнадцатилетняя девочка. Выглядела она так, словно была чем-то напугана. Только одна Кэтлин действительно пыталась подружиться с сёстрами О’Салливан в первую неделю учёбы. Другие же девочки общались с ними лишь из вежливости, например если надо было подсказать, как найти класс. Все они считали Пат и Изабель воображалами.

— Кэтлин странная, — сказала Изабель. — Кажется, она очень хочет подружиться с нами — учебники одалживает, сладостями делится… Она в Сент-Клэре уже год учится, а подруг так и не завела. Когда я куда-то иду, она постоянно просится пойти со мной, но я говорю, что иду с тобой.

— Мне её немного жаль, — призналась Пат. — Она мне напоминает потерявшуюся собачку, которая пытается найти нового хозяина!

Изабель рассмеялась:

— Да, именно! Знаешь, из всех девочек в классе мне больше всего нравится Хилари. Она ничего из себя не строит, и с ней весело.

На старших девушек сёстры смотрели с восхищением — те казались им очень взрослыми. Особенно старшеклассницы — некоторые из них выглядели взрослее и благороднее учительниц! А школьная староста Уинифред Джеймс даже перемолвилась несколькими словами с сёстрами в первую неделю. Уинифред была высокой и умной на вид девушкой, со светло-голубыми глазами и красивыми шелковистыми волосами. Школа ею очень гордилась, ведь она с блеском сдавала экзамены.

— Вы новенькие, да? — спросила она тогда. — Привыкайте. Если возникнут трудности, обращайтесь ко мне. Я староста и всегда помогу, если нужно.

— О, спасибо! — ответили сёстры, польщённые, что с ними заговорила сама староста.

Уинифред удалилась со своими подругами, а близняшки так и таращились ей вслед.

— Она славная, — заметила Изабель. — Мне кажется, все старшеклассницы приятные, но очень уж серьёзные и правильные какие-то…

Ещё девочкам нравилась их учительница мисс Робертс, хотя та не терпела никаких глупостей и капризов. Порой Пат начинала из-за чего-нибудь спорить и заявляла:

— Меня так учили в прежней школе!

А мисс Робертс отвечала:

— Правда? Что ж, делай как знаешь, но тогда до уровня класса ты не дотянешься! Что хорошо в одной школе, в другой совершенно не подходит. Но если хочешь упрямиться, дело твоё!

Пат надувала губы, Изабель краснела как рак, а остальные девочки переглядывались с улыбками: этим воображалам давно следовало преподать урок.

Учительница по рисованию Мэри Уокер была молоденькой, жизнерадостной и своё дело знала. Она обрадовалась, выяснив, что обе сестры умеют рисовать и карандашами, и красками. Пат и Изабель любили занятия мисс Уокер: им разрешалось делать всё на своё усмотрение, прямо как в прежней школе. Девочки могли болтать и смеяться за работой, и зачастую в классе стоял шум и гам.

А вот учительница французского Мамзель оказалась не такой юной и беззаботной. Наоборот, она была пожилой, строгой, очень ответственно относилась к своему предмету и никому не давала спуску. На носу у неё сидело пенсне, которое так и норовило соскочить, когда Мамзель сердилась, а это случалось довольно часто. У неё были огромные ступни и резкий голос, и поначалу Пат и Изабель сочли его очень неприятным. Однако Мамзель обладала отменным чувством юмора, и, если что-то её смешило, она от души хохотала, а вслед за ней начинал смеяться весь класс.

Поначалу Пат и Изабель не поладили с учительницей французского: несмотря на то что девочки хорошо понимали французскую речь и бегло говорили, они не придавали особого значения грамматике и правилам. А вот учительница придавала этому ещё какое значение!

— Патриция и Изабель! — кричала она. — Говорить на моём языке недостаточно! То, как вы пишете, просто безобразие! Взгляните на это сочинение — оно безобразное, просто безобразное!

«Безобразие» и его производные были любимыми словами Мамзель. Она употребляла их при каждом случае: когда говорила о погоде, когда у неё ломался карандаш, когда ругала девочек и даже когда пенсне соскакивало с её большого носа! Пат и Изабель прозвали её между собой Мамзель Безобразие и втайне побаивались этой громогласной, но добросердечной француженки.