— Ты выбрала не того человека и принялась угрожать не тем, — раздраженно бросила Доротея, взмахнув руками. — Может, ему и глубоко плевать на Сэйтана, но он всегда подавал назад, как только речь заходила о Люциваре. Эйрианец всегда был единственной цепью, на которой можно удержать Сади. Если бы ты пригрозила… — Она замолчала, принюхиваясь, взглянула на дверь и с беспокойством спросила: — Что это за запах?

— Да, что это за запах? — пробормотала Сюрреаль. Давно миновала полночь. Неужели охранники решили поджарить мясо на завтра? Возможно, однако она не могла даже представить себе, что кто-то пожелает съесть это смердящее нечто. Омерзительно. — Ты чувствуешь? — спросила она, обернувшись к Сэйтану. Ей очень не понравилось увиденное. Очень. С того самого мгновения, как Деймон впервые вышел из лагеря, Повелитель только смотрел в одну точку перед собой. Бессмысленным взглядом. — Дядя Сэйтан?

Он медленно повернул голову. Его глаза сфокусировались на девушке — очень медленно.

Убедившись, что охранников поблизости не наблюдается, Сюрреаль наклонилась к нему, насколько позволяла цепь.

— Дядя Сэйтан, сейчас не самое подходящее время, чтобы уходить в себя. Нам нужно придумать, как отсюда выбраться.

— Мне очень жаль, что ты оказалась здесь, Сюрреаль, — произнес он усталым, бесцветным голосом. — Правда, мне очень жаль.

«Мне тоже», — подумала девушка.

— У Люцивара хватит физической силы, я и сама отнюдь не беспомощна в бою, но только у тебя достаточно опыта, чтобы составить план, который поможет нам использовать эти преимущества наилучшим образом.

Повелитель Ада только посмотрел на нее. Улыбка, изогнувшая его губы, была исполнена мягкой горечи.

— Милая… Я слишком постарел за последние два дня.

Она и сама видела это и сейчас испугалась. Без него… Сюрреаль не была уверена, что возможно выбраться отсюда без поддержки Повелителя.

Услышав, как поодаль открылась дверь, наемная убийца из последних сил выпрямилась и отвела взгляд от Сэйтана.

— Огни Ада, — раздраженно произнесла Доротея. — Чем здесь воняет?! — Она встала между столбами, к которым были прикованы Сэйтан и Сюрреаль.

Наемная убийца скрипнула зубами. Она носила Серый Камень, Доротея — Красный. Будет несложно незаметно проскользнуть под ее внутренние барьеры и сплести смертельное заклинание — что-нибудь очень неприятное, чтобы, когда оно сработает, вопли и переполох дали им шанс удрать.

Она начала осторожно, чтобы никто ничего не почувствовал, спускаться в бездну, однако, прежде чем девушка успела дотянуться до силы Серого, открылась еще одна дверь.

Мерзкая вонь усилилась, вызвав рвотный рефлекс.

Деймон Сади вышел из дальней хижины, засунув руки в карманы брюк. Он подошел к центру освещенной зоны, не глядя ни на кого из собравшихся. Его мерцающие янтарем глаза пристально смотрели только на Люцивара. Тот, в свою очередь, не сводил напряженного взгляда с Садиста.

Никто не осмелился пошевелиться.

Наконец Деймон бросил взгляд в сторону хижины и любезно произнес:

— Мэриан, дорогая моя, выйди и покажи своему глупому муженьку, какова цена за те годы, которые я провел в Искаженном Королевстве.

Две обнаженные… вещи… всплыли из хижины на свет. Час назад они были женщиной и маленьким мальчиком. Теперь же…

Сюрреаль начала часто и неглубоко дышать, надеясь удержать съеденное в желудке. Мать-Ночь, Мать-Ночь, Мать-Ночь…

Пальцев и ступней не было, как и прекрасных длинных волос. У Деймонара не было не только рук и ног, но и глаз. Крылья оказались покореженными, хрупкими, ломались при малейшем движении воздуха. А кожа…

Скривив губы в холодной, жестокой улыбке, Садист отпустил Деймонара и Мэриан. Малыш звучно ударился о землю и закричал. Мэриан приземлилась на обрубки ног и упала. Когда она рухнула на землю, обожженная кожа треснула, и…

Это не кровь, отчетливо поняла Сюрреаль, глядя на женщину с нездоровым, тупым интересом. Из трещин брызнул мясной сок.

Садист не просто обжег их. Он их приготовил — и они остались живы. Не просто стали мертвыми демонами. Они были живы.

— Люцивар… — хрипло прошептала Мэриан, пытаясь подползти к мужу. — Люцивар…

Тот страшно закричал, но его вопль перетек в эйрианский боевой клич. Цепи лопнули, когда он рванулся прочь от столба, бросившись прямо на Деймона. Он миновал половину разделявшего их расстояния, когда сильный ментальный удар сбил его с ног, заставив откатиться обратно. Эйрианец опять вскочил на ноги и помчался к брату — и снова упал. И снова. И снова.

Наконец, не в силах подняться, Люцивар пополз к Деймону, оскалив зубы. В его глазах плескалась ненависть.

Сади склонился, схватил Деймонара за руку и оторвал ее с той же легкостью, с какой поднимают барабанную палочку.

Это заставило Люцивара снова вскочить на ноги. Бросившись вперед, он врезался в Черный щит и упал на колени.

Деймон наблюдал за ним, продолжая улыбаться.

Люцивар действительно пытался пробиться сквозь щит, приложил все свои силы, чтобы разрушить его, проскрести брешь, бился о него — и в конце концов просто сполз по непреодолимой преграде, рыдая.

— Деймон, — молил он. — Деймон, будь милосерден!

— Ты хочешь милосердия? — с вкрадчивой мягкостью уточнил Деймон. С быстротой хищного кота он наступил на голову Деймонара.

Череп раскололся, как яичная скорлупа.

Деймон метнулся к Мэриан, которая по-прежнему пыталась что-то шептать, подползая к мужу. Даже сквозь крики Люцивара, исполненные муки, они расслышали хруст костей, когда Садист наступил ей на шею.

Используя руку Деймонара вместо указки, Деймон изящно взмахнул ею в сторону двух тел, все время наблюдая за Люциваром и странно улыбаясь.

— Они оба еще достаточно сильны, чтобы превратиться в мертвых демонов, — любезно произнес он. — Сомневаюсь, правда, что сопляк сможет что-то вспомнить… но последние мысли твоей жены были о тебе. Как ты полагаешь, Заноза, будет ли она по-прежнему думать о тебе с любовью, зная, что только ты был причиной всего этого?

— Покончи с этим, — взмолился Люцивар. — Отпусти их.

— За все надо платить, Заноза. Заплатишь — я их отпущу.

— Чего ты хочешь от меня? — надломленно прохрипел эйрианец. — Скажи, чего ты хочешь.

Улыбка Деймона снова изменилась — в ней появилась отчетливая, холодная жестокость.

— Докажи, что можешь быть хорошим мальчиком. Ползи обратно к столбу.

Люцивар пополз.

Два охранника, стоявшие за пределами освещенной территории лагеря, подошли к Люцивару и помогли ему подняться на ноги, пока двое других заменяли разорванные цепи.

Они обращались с ним очень бережно, приковывая к столбу.

Люцивар поднял на Деймона глаза, переполненные горем:

— Удовлетворен?

— Вполне, — произнес Деймон с обманчивой мягкостью. — Теперь я удовлетворен.

Сюрреаль ощутила отблеск темной силы. Один, потом второй. Она потянулась к Мэриан, боясь больше всего на свете, что неожиданно ощутит отклик на свое ментальное прикосновение. Но там ничего не было. Никого не осталось.

Только теперь Сюрреаль наконец осознала, что плачет. Она плакала все это время.

Выбросив руку Деймонара, Сади взял платок и тщательно вытер жир с руки. Затем, подойдя к Сюрреаль, тем же платком он смахнул слезы с ее лица.

Ее чуть не вывернуло прямо на мерзавца.

— Не трать свои слезы на них, маленькая ведьма, — тихо произнес Сади. — Ты следующая.

Она наблюдала за тем, как Садист уходит прочь, снова растворяясь во тьме.

«Может, я и следующая, но я-то без боя не сдамся, — мрачно подумала Сюрреаль. — Мне, разумеется, тебя все равно не победить, но клянусь всем, что я есть, — я без боя не сдамся».

Сэйтан закрыл глаза, не в силах вынести вида двух искалеченных тел, лежащих в нескольких футах от него.

«Я знал, что он опасен, — признался он себе, — но не знал, что в нем есть это. Я помогал ему, поощрял его. Ох, ведьмочка, какое же чудовище я впустил в твою постель и в твое сердце?»

Едва вернувшись в хижину Гекаты, Доротея упала без сил в ближайшее к ней кресло. Она не раз делала страшные, жестокие вещи, но такое…

Она содрогнулась.

Геката оперлась руками о стол.

— Ну как, ты по-прежнему считаешь, что он сдастся, стоит нам пригрозить Люцивару? — дрогнувшим голосом спросила она.

— Нет, — прерывисто дыша, ответила Доротея. — Теперь я не могу сказать, на что он способен.

Много веков Кровь в Террилле звала его Садистом. Теперь она наконец поняла почему.

2. Кэйлеер

Карла наблюдала за тем, как Терса строит странное сооружение из коричневых деревянных блоков. Она была благодарна женщине уже за одно ее присутствие здесь и знала, что Габриэль испытывает те же чувства.

Джанелль исчезла через некоторое время после разговора с ними. Они, в свою очередь, побеседовали с остальным ковеном, сказав им только одно: мальчиков необходимо любой ценой удержать в Цитадели еще на несколько дней. Они никому больше не упомянули о том, что Ведьма сама объявит войну Терриллю — в одиночестве. Они поняли этот так и невысказанный приказ, как только Джанелль наконец показала им истинный облик мечты, жившей под человеческой плотью.

Поэтому ковен, безрадостный, но наконец-то единый, согнал мальчиков в кучу, прежде чем те успели сбежать с привязи. Это было нелегко, и враждебность мужчин возросла — они расценивали подобное поведение девушек как предательство. Карла невольно задумалась, продолжат ли свое существование браки, заключенные между некоторыми членами Первого Круга. Некоторые из них могли бы разрушиться прямо здесь и сейчас, если бы не появилась Терса и не выбранила мальчиков за недостаток любезности и обходительности. Поскольку у них не было ни малейшего намерения огрызаться на нее, бунт прекратился.

Почти целые сутки вынужденного соседства не сняли повисшее напряжение, однако это был единственный способ убедиться в том, что мужчины не улизнут из крепости. Даже по стандартам Цитадели гостиная, которую ковен выбрал в качестве места принудительного заключения, оказалась большой комнатой, с невысокими перегородками, несколькими мебельными ансамблями и мягкими коврами — и вместе с тем все равно была слишком маленькой. Девушки, принадлежащие к ковену, предпочитали лишний раз не вставать с диванов и кресел, чтобы не нарваться на очередной рык раздраженного мужчины. А мальчики, в свою очередь, предпочитали держаться своей компанией, бормоча что-то вполголоса, разумеется, пока один из них не принимался метаться по комнате.

— Сколько еще дней нам придется провести вот так? — пробормотала Карла себе под нос.

— Столько, сколько потребуется, — негромко отозвалась Терса.

Она критически изучила свое последнее творение, а затем развалила его.

Деревянные блоки с громким стуком рассыпались по длинному столу перед диваном, но на сей раз никто не подскочил на месте — все привыкли к то и дело повторяющемуся грохоту. На странные творения Терсы особого внимания тоже не обращали. Мальчики, пытаясь доказать, что могут быть любезными и внимательными, восхищались самыми первыми… сооружениями… и расспрашивали ее о них, однако по мере того, как ответы становились все более запутанными, они один за другим отошли, оставив женщину в покое.

На самом деле Карла готова была поспорить, что их не особенно волновало происходящее вокруг — пока Ладвариан не вошел и не потрусил к ней.

Шэльти выглядел утомленным, в его карих глазах застыла глубокая печаль и обвиняющее выражение.

«Карла?» — произнес Ладвариан.

— Маленький Брат, — отозвалась та.

На низеньком столике рядом с креслом Карлы появились две миски. Одна была наполнена…

Карла осторожно подняла странную бусину двумя пальцами, изучила ее.

…Пузырьками воды, окруженными щитами, как кожей. Во второй плавал один-единственный алый пузырь.

«Мне нужно по капле крови каждого из вас», — произнес Ладвариан.

— Зачем? — спросила Карла, глядя на пузырек.

Потрясающее, мастерское использование Ремесла.

«Для Джанелль».

Услышав это, Шаости мгновенно вклинился в беседу:

— Если Джанелль что-то нужно от нас сейчас, она может сама попросить!

— Шаости, — прошипела Габриэль.

Тот зарычал на нее.

Ладвариан скривился, ощутив гнев, повисший в комнате, но глаз с Карлы по-прежнему не сводил.

— Зачем? — повторила та.

— Зачем-зачем!.. — раздраженно пробубнила Терса, в очередной раз развалив непонятное строение. — Люди не могут дать даже такой малости, не задавая бесконечных «зачем». Это для твоей Королевы. Что еще тебе нужно знать? — Затем, словно этой вспышки не было, Терса преспокойно принялась сооружать следующее нагромождение.

Карла вздрогнула, глядя на Ладвариана. Его «для Джанелль» можно понять по-разному. Либо пес был всего-навсего посыльным и должен доставить капли крови ее подруге, потому что они нужны ей для чего-то… Или же он просил их за Джанелль. Однако как задать правильный вопрос и получить менее размытый ответ?.. Карла была уверена, что песик начнет увиливать, если попытаться надавить на него.

— Я не уверена, что могу дать тебе свою кровь, маленький Брат, — осторожно произнесла Карла. — Она по-прежнему отравлена ядом.

— Это не окажет ни малейшего воздействия, — рассеянно произнесла Терса, обратившись к Ремеслу, чтобы удержать строение в воздухе. — А вот то, что в твоем сердце… Да, чувства, безусловно, повлияют на результат.

— Почему? — глупо спросила Карла и содрогнулась, когда Терса выразительно посмотрела на нее. Тогда Королева Иннеи вновь повернулась к псу: — Значит, это все, что мы должны сделать? Просто поместить каплю крови в каждый шарик?

«Когда даете кровь, вы должны думать о Джанелль. Добрые мысли», — с рычанием добавил он, покосившись на мужчин.

Карла покачала головой:

— Я не понимаю. Почему…

— Потому что Кровь будет петь Крови, — тихо ответила Терса. — Потому что Кровь — река памяти.

Немало раздраженная странными ответами, Карла взглянула на женщину, но ее внимание привлек ее очередной шедевр.

Спираль. Мерцающая черная спираль.

Затем коричневые деревянные блоки снова рухнули на стол.

«Карла», — мысленно позвала Габриэль.

«Да, я тоже видела», — отозвалась та. Карла вновь посмотрела на Терсу, которая ответила ей чистым, не замутненным странными видениями взглядом. «Она знает. Мать-Ночь, что бы ни должно было произойти… Терса знает. И Ладвариан тоже».

И, поняв это, Карла осознала, что нет больше причин спрашивать «зачем».

Она взглянула на Ладвариана, безмолвно спрашивая разрешения, а затем выпустила легкий ментальный импульс, касаясь красного шарика.

Ладвариан, совсем щенок, учится у Джанелль ходить по воздуху. Вот она расчесывает его шерстку и гладит. Снова учит…

Она попятилась. Эти воспоминания были личными, он взял лучшее из того, что мог отдать ей.

Карла сглотнула и ощутила привкус слез.

— То, что Джанелль собирается сделать… Это опасно?

«Да», — коротко отозвался Ладвариан.

— А другие представители родства принесли этот дар?

«Все, кто знает ее».

«И могу поспорить, никто из них не начал задавать бесконечных „зачем“», — недовольно подумала Карла, покосившись на остальных членов Первого Круга. Ни следа гнева. Больше никакой ярости. Они обдумают поведение и действия Джанелль за последние несколько недель и придут к правильному выводу.

— Хорошо, маленький Брат, — произнесла Карла.

Однако прежде, чем она успела уколоть указательный палец ногтем большого, Габриэль прикоснулась к ее плечу.

— Я думаю… — Она помедлила, а затем сделала глубокий вдох и выпалила: — Думаю, это должно быть сделано ритуально.

Чтобы вложить в кровь все их воспоминания и всю силу.

— Да, ты права, — отозвалась Королева Иннеи, опустив шарик воды обратно в миску.

— Я принесу все, что нужно, — предложила Габриэль.

— Я с тобой, — подхватилась Моргана.

Когда девушки проходили мимо стоящих поодаль мужчин, Шаости и Кхари прикоснулись каждый к своей жене, безмолвно прося прощения, и отступили прочь.

Устало вздохнув, Ладвариан попятился, пропуская их, и лег.

Терса поднялась.

— Терса, — удивленно позвала ее Карла, — разве ты не отдашь дар?

Чистые, ясные глаза вновь заглянули в ее душу. Затем Терса с улыбкой произнесла:

— Я уже это сделала.

И вышла из комнаты.

Большего не требовалось говорить. Карла поняла, кто показал родству, как создавать с помощью Ремесла маленькие чудеса.

Наблюдая за тем, как мужчины меняются местами, занимая обычные позиции защитников, Карла почувствовала, что слезы обжигают глаза. Ей отчаянно хотелось, чтобы Мортон стоял среди них.

«С нами все будет в порядке, — подумала она, глядя, как Аарон обнимает Калуш. — Неосторожные слова будут прощены, и с нами все будет в порядке».

А с Джанелль?

3. Террилль

— Твоя очередь, маленькая сучка, — произнес Деймон, отпирая замок, удерживающий цепь вокруг столба.

Сюрреаль уставилась на него. Было далеко за полночь — почти сутки миновали с тех пор, как он убил Деймонара и Мэриан. Днем все было тихо. Сади рыскал по лагерю, заставляя всех нервничать, а Доротея и Геката старались не показываться ему на глаза.

— Что ты собираешься сделать с этой сукой? — осторожно спросила Верховная Жрица Хейлля, приблизившись к пленникам.

Деймон посмотрел на Доротею и странно улыбнулся:

— Видишь ли, дорогая моя, я собираюсь попользоваться ею, чтобы дать тебе то, чего ты всегда очень хотела.

— И что это означает? — с беспокойством уточнила та.

— Это означает, — ласково промурлыкал Садист, — что я собираюсь сломать твою сучку внучку. А потом буду спариваться с ней до тех пор, пока она не понесет. Она как раз созрела для этого. Забеременеет, никуда не денется. А я постараюсь, чтобы у нее были все причины не пытаться прервать беременность инстинктивно. Твоя линия крови — и я, Доротея. Ты ведь именно этого всегда добивалась. Тебе лишь придется закрыть глаза на маленький недостаток — у результата наших совместных усилий могут оказаться заостренные уши.

Со смехом он потащил Сюрреаль в ту самую хижину, где совсем недавно содержались Мэриан и Деймонар.

Она подождала, пока Сади отвернется, чтобы закрыть дверь, призвала свой кинжал и бросилась на мужчину. Он мгновенно обернулся и поднял руку, чтобы заблокировать удар. Сюрреаль извернулась, намереваясь обойти блок и вонзить лезвие между ребрами по самую рукоятку. Однако вместо этого кинжал ударился о поставленный мерзавцем щит, скользнул мимо и впился в дверь.

Прежде чем девушка успела вытащить оружие, Деймон схватил ее, грубо оттолкнул в центр комнаты. Вскрикнув от ярости, Сюрреаль снова бросилась на него. Он поймал ее руки и продолжал грубо толкать назад, пока колени не ударились о край узкой кровати и не подкосились. Она упала, а Деймон рухнул сверху.

Он тут же скатился с нее и вскочил на ноги:

— Достаточно.

Она тут же, извернувшись, спрыгнула с постели и обрушила на Садиста шквал ругательств во всю мощь своих легких, а затем снова бросилась на него.

Но он оттолкнул ее и яростно выругался:

— Проклятье, Сюрреаль, достаточно!

— Если ты думаешь, будто я раздвину перед тобой ноги, то советую поразмыслить хорошенько, Садист!