Энн Питерсон

Слишком толстая, слишком пошлая, слишком громкая

Моей непокорной матери

От автора

8 ноября 2016 года я проснулась рано утром и сказала вслух, ни к кому, собственно, не обращаясь: «Я так рада, что могу проголосовать за нашего первого президента-женщину!» Это чувствовала не я одна: в тот день, казалось, весь Нью-Йорк трепетал от предвкушения. Возвращаясь домой с избирательного участка, я увидела мать с тремя юными дочерьми — все были одеты в брючные костюмы, как у Хиллари Клинтон. На перекрестке Клинтон-стрит и Президентской улицы в Бруклине десятки людей делали селфи напротив указателей. В метро один незнакомец, увидев у меня наклейку «Я проголосовала», сказал: «Спасибо, что выполнили свой гражданский долг!» Некоторые социологические и политологические сайты предсказывали, что шанс на победу у Трампа — всего один процент. Будущее казалось предопределенным, и мы были уверены в завтрашнем дне.

Перемотаем вперед на двенадцать часов. Я сижу в офисе BuzzFeed на Манхэттене: радостное предвкушение резко сменяется паникой. Весь месяц перед выборами я разговаривала с сотнями женщин на митингах Трампа — многие из них были преисполнены ненависти к Клинтон. Они кричали: «Арестовать ее!»; носили футболки с надписью: «Моника сосет, Хиллари глотает». По статистике, женщины эти составляли меньшинство. Но все они стали каплями в волне неприязни, недоверия и отторжения, которая по мере того как поступали и постепенно прояснялись сведения об итогах голосования, обрушилась на Клинтон.

Я перестаю лихорадочно обновлять ленту «Твиттера» и тупо смотрю в одну точку. Белое вино в пластиковом стаканчике рядом с компьютером нагревается. Победа Трампа становится наиболее вероятной, а затем и бесспорной. Загорается экран телефона.

«Не хочется просить тебя об этом, — сообщает в трубку редактор, — но нам нужно, чтобы ты что-нибудь написала».

Я ожидала спокойного, ненапряжного окончания недели. Я устала от нескольких недель выездных репортажей. Я могла бы заплакать. Но вместо этого я открыла новый документ и набрала: «Вот так Америка ненавидит женщин».

Не всех женщин, конечно. А таких, как журналистка Мегин Келли, бывшая телеведущая на Fox News, которая во время первичных дебатов спросила Трампа о его отношении к женщинам. Или таких, как бывшая «Мисс Вселенная» Алисия Мачадо, посмевшая набрать вес. Таких, как Элизабет Уоррен, которая и не собиралась затыкаться, или как Рози О’Доннелл, с которой Трамп враждовал годами. Женщин, подобных десятку тех, кто обвинил Трампа в сексуальной агрессии и/или домогательствах, и самой Клинтон, которую Трамп назвал «несносной». Другими словами, непокорных женщин.

Они провоцируют Трампа, приводят его в бешенство. Многие избиратели решили, что имеют право унижать, увольнять и затыкать таких женщин лишь потому, что они подвергают сомнению, переосмысливают или иным образом бросают вызов статус-кво. Конечно, непокорные женщины существуют столько же, сколько и границы того, что является приемлемым, допустимым поведением: на тех, кто выходит за рамки так называемой женственности, тут же ставят клеймо вроде «слишком толстая», «слишком пошлая», «слишком громкая» или приписывают им любое другое качество, которое женщины якобы должны держать под контролем. Ненависть, направленная на непокорных женщин во время кампании 2016 года, лишь продолжение того страха, что накапливался веками.

Вот почему поражение Трампа стало бы шагом к огромной победе непокорных женщин во всем мире: как утверждение того, что обесценивающее и дегуманизирующее отношение совершенно неприемлемо, особенно от президента Соединенных Штатов. Вместо этого победа Трампа сигнализирует о начале ответной реакции, которая назревала в течение многих лет, поскольку непокорные женщины стали доминировать на культурном ландшафте в совершенно разных сферах деятельности.

И пока непокорная женщина находится под угрозой, она не собирается сдаваться: Клинтон в конце концов выиграла народное голосование с более чем двумя миллионами голосов, а выборы сподвигли неисчислимое количество женщин защищать свои права и права других. Америка Трампа представляется небезопасной для многих, будущее нации кажется неопределенным. Но непокорность — во многих ее проявлениях, больших и малых, в поступках и в языке — является более значимой, более необходимой, чем когда-либо.

* * *

Непокорные женщины окружают нас в повседневной жизни, но именно непокорные знаменитости обращают на себя внимание: вызывают споры и противоречия, становятся предметом обсуждения. В следующих десяти главах я предлагаю рассмотреть жизнь, творчество, достижения или общественную деятельность знаменитых женщин, от Серены Уильямс до Лины Данэм, которые имеют это качество — непокорность. И хотя каждая глава названа каким-либо «непокорным» свойством — «слишком пошлая», «слишком вульгарная», «слишком нетрадиционная», каждая из героинь непокорна во многом: Серена Уильямс слишком сильная, но и слишком мужественная, жесткая, популярная, черная; Лина Данэм слишком голая, но и слишком громкая, воинственная, влиятельная, откровенная, чрезмерная во всем.

В этой книге я писала о женщинах, которые занимают разные ниши — от литературы до Голливуда, от канала HBO до теннисного корта. Есть главы и о цветных женщинах, но преобладание белых гетеросексуальных героинь подчеркивает неприглядную правду: разница между привлекательной, приемлемой непокорностью и непокорностью, которая вызывает гнев, так же однозначна, как и цвет кожи, сексуальный партнер или партнерша, близость к традиционному «идеалу женственности». Когда черная женщина говорит слишком открыто или слишком хлестко, она обрастает ярлыками «нарушительница спокойствия», «неуправляемая», «неудовлетворенная»; представительница сексуальных меньшинств, рассуждающая о сексе, внезапно якобы становится доказательством того, что все геи и лесбиянки по природе своей неразборчивы в связях. Одно дело — быть молодой ангелоподобной гетеросексуальной женщиной, делающей и говорящей вещи, которые заставляют других чувствовать себя неуютно. Совсем другое дело — и гораздо более рискованное — делать то же самое, находясь в ином теле: не белом, не гетеросексуальном, не стройном, не молодом, не американском.

Каждая глава начинается с ярлыка, которым «наградили» ту или иную женщину. Например, Мелисса Маккарти — «слишком толстая». Постепенно распутывается тугой клубок того, как исторически подобное качество приравнивалось к чуме, болезни, противоречащей самой идее женственности. Чем больше вы анализируете, что же делает подобное свойство скандальным, тем больше понимаете, чему все эти женщины противостоят и чему угрожают: и самому утверждению «вот это и значит быть женщиной», и укоренившейся пассивной роли в обществе. Эта книга не только рассказывает о «слишком заметных» женщинах, но и проливает свет на то, чего ожидают от любой другой во всем мире. Иными словами, почему говорить слишком откровенно, вести себя слишком открыто или обнажать слишком много частей тела — огромная угроза для существующего положения вещей.

И угроза эта — часто причина того, почему упоминание хоть одной из этих женщин тут же открывает водосброс споров, дискуссий, конфликтов, противоречий. Неважно, обсуждение ли это в соцсети или беседа за коктейлем: даже замечание вскользь — самый быстрый способ увеличить напряжение, оттолкнуть друзей, оскорбить старшее поколение или испортить свидание. Их тела, слова и действия провоцируют людей на споры, что характерно для политических деятелей. Эти женщины постоянно сдвигают границу приемлемого поведения: вы и не подозреваете, где она сейчас, пока она не нарушит ее.

Знаменитости наиболее наглядно воплощают различные женские качества и обязывают нас к определенному восприятию образов и проявлений — от темного цвета кожи до гомосексуальности, от женственности до беременности. Вот почему успех непокорных женщин неразрывно связан с разными подходами к женскому вопросу в десятые годы XX века: общественное принятие феминизма одновременно с ужесточением законодательства в отношении репродуктивных прав, неизменная разница в уровнях доходов между мужчинами и женщинами, строгие рамки того, как до́лжно выглядеть и вести себя женщине, и, наконец, избрание Трампа. В этом свете непокорность можно рассматривать как нарастающее недовольство той обстановкой, в которой равенство полов вроде бы и признается публично, но мало что делается для того, чтобы изменить что-то в реальной жизни. Неудивительно, что подобные женщины вызывают у нас смешанные чувства: они постоянно напоминают нам о пропасти между тем, во что мы, как сами думаем, верим и как на самом деле себя ведем.

* * *

Это далеко не первый случай, когда образ непокорной женщины приобрел огромное значение и стал символом. Анна Болейн, Мария-Антуанетта, Симона де Бовуар, Вирджиния Вулф, Мэй Уэст, Элизабет Тейлор, Элеонора Рузвельт, Джейн Фонда — все они были непокорны в той или иной степени, и эта непокорность — причина, почему их имена до сих пор на слуху и останутся в истории. Однако самое мощное проявление непокорной женщины в новейшей истории относится к началу девяностых годов, когда Розанна Барр стала непокорной par excellence: ее комедийный сериал «Розанна» был самым популярным, обогнав «Шоу Косби» и став самой успешной программой на телевидении в 1989 году. В течение последующих шести лет сериал оставался в пятерке лучших программ в телерейтинге — беспрецедентный случай для шоу, которое не только было сосредоточено на семье из рабочего класса, но и освещало проблемы феминизма и гендерной неопределенности.