— Росс, я спросила: что тебе не нравится? — повторила она вопрос, и в бархатистом тембре ее голоса прозвучало раздражение.

— Чтобы быть счастливым, вовсе не обязательно жить в таком доме.

— Я понимаю.

— Разве? Стало быть, прозрение у тебя наступило уже после того, как мы расстались. В самом начале нашей совместной жизни у нас были все предпосылки для счастья. Мы были молоды, любили друг друга, но, как это часто бывает, катастрофически не хватало денег. Я считал, что поначалу вполне можно было обойтись домом в лесной глуши, потому что у тебя был я, а у меня — ты.

— А я не могла понять, почему ты не позволяешь папе одолжить нам денег на первый взнос для покупки действительно хорошего дома в городе. Теперь-то я разобралась, в чем дело.

— Слава Богу! А я помню, как твой папочка в день нашего бракосочетания заявил мне, что в округе все считают, будто я женился на дочке босса из-за денег.

— Не думаю, чтобы он обращал внимание на такие разговоры.

— Я тоже. Но все другие в это верили. Согласись, несмотря на то что Ричард считал меня неплохим управляющим, вряд ли он видел во мне мужчину, достойного быть его зятем.

Вообще-то если кто и не одобрял их брак, то это была Мадлен, а совсем не ее отец. В доме верховодила мать, именно она настояла на том, чтобы накануне свадьбы отец предпринял попытку расстроить ее. Дайана это знала, но не хотела сейчас упоминать о ней.

— Ах, Росс, он давно уже все понял, — сказала она тихо.

— Прекрасно! Между прочим, я и сам в конце концов купил бы квартиру в городе, которую ты так хотела иметь. Но я хотел это сделать сам, без помощи твоего отца. Кстати, я вложил всю свою наличность в одну строительную фирму Хьюстона еще до того, как ты возненавидела наш дом. Поэтому у нас было туговато с деньгами, но нужно было переждать всего пару лет, пока закончится строительство.

— С чего ты взял, что я ненавидела наш дом?

— Ненавидела, Дайана, ненавидела. А я не мог понять — почему. Причем с самого начала, если помнишь…

Она прекрасно помнила тот день. Светило яркое солнце. Его лучи, струившиеся сквозь кроны деревьев, ложились яркими золотистыми пятнами на рубленную из кедра крышу шатром. При виде такого прелестного жилища на берегу лагуны, в котором обитал Росс, у нее перехватило дыхание. Пьянил аромат хвои — густой бор был совсем рядом. Однако спустя некоторое время ее охватило такое чувство, будто она во сне, а все вокруг зыбко и иллюзорно, и оно не проходило, а, наоборот, усиливалось, отчего хотелось немедленно уехать. Росс поцеловал ее. Он был необыкновенно ласков тогда, и она осталась.

Это странное ощущение усилилось после свадьбы, когда она стала жить здесь. Кроме того, привыкнув к другому ритму жизни, она хотела вернуться в город.

— Мои ощущения, естественно, противоречили логике, — подвела она итог. — Дом как дом, а с милым, как известно, рай и в шалаше. Но я тогда была ребенком и, оттого что никогда не жила в таких условиях, даже не попыталась понять, как это хорошо.

Дайана все время ощущала на себе его взгляд. Он смотрел на нее со странным выражением нетерпения, словно хотел, чтобы этот разговор скорее закончился.

Теперь-то она, конечно, понимала, что он чувствовал тогда. Он не только по праву гордился домом, который построил своими руками, — он хотел сам, без посторонней помощи, обрести финансовую независимость, маневренность, если угодно. Само собой разумеется, стиль жизни, к которому она привыкла, вовсе не был ему неприятен. Просто у него были другие запросы и он спокойно мог обходиться без роскоши. Это она думала, что не проживет без нее хотя бы даже пару лет. Всегда имея то, что можно купить за деньги, она не скоро поняла, что можно обойтись без великого множества вещей и никогда не вспоминать о них, если тебя любит такой мужчина, как Росс. Вот какой урок получила она от жизни! Правда, несколько поздновато.

Прозвучавший в темноте его низкий голос зацепил ее мягкой лапой:

— А не лучше ли продолжить наш разговор в твоих высотных апартаментах?

Скажите пожалуйста, он ее приглашает!.. Кровь немедленно прилила к лицу, окрасив щеки жарким румянцем. Сидит рядом как каменное изваяние! Она-то знает, какой он на самом деле. Воплощение мужской нежности, ласковый и теплый… Отчего же он так затаился? Даже опасностью повеяло…

Она сидела прямая, расправив плечи, всем своим видом давая понять, что их договор для нее — нож острый.

Его неожиданно резкий смех заполнил кабину.

— Тот, кого ведут на расстрел, и то выглядит лучше, , чем ты сейчас.

— Совершенно верно! Именно так я себя и чувствую!

— Ну что ты, любовь моя! — прошептал он, потянувшись к ней. — Просто ты хочешь так себя чувствовать. — Сердце тревожно забилось, когда он притянул ее к себе. — Хочешь, но не можешь. Не надо, Дайана, не пытайся, не получится.

— Росс… — начала было она слабым голосом, но его взъерошенная темная голова наклонилась, и он припал влажными теплыми губами к ее животу, ощутив через тоненькую, как паутина, ткань платья ее пупок, самое чувствительное к ласкам местечко ее тела. Она вздрогнула. Изогнувшись, попыталась лишить его возможности напоить себя колдовским зельем эротического поцелуя, но он не хотел этого, и поэтому она не сдвинулась с места — ну ни капельки. Он продолжал покрывать поцелуями ее живот — тонкий шелк платья вовсе не помеха, а даже наоборот! — пока она, с трудом сдерживая дыхание, не прижала его голову слабеющими руками к себе.

Он выпрямился. Его глаза заглянули в глубину ее глаз — до самого донышка, — где он без труда разглядел самые затаенные ее желания.

— Ну так что, пойдем? Ты как? — спросил он ласково.

— Я…

Она почувствовала, как его руки восторженно и чуточку с наглецой пришли на помощь его желанию.

— Если не возражаешь, поднимемся? — настаивал его бархатный баритон.

— Да-а-а, — прошептала она, помедлив. Есть ли смысл отрицать очевидное? Само собой разумеется — никакого! Их влекло друг к другу еще до того, как начался их роман. Зов пола — вот что это такое! Или он есть, или его нет. У них он был и никуда не исчез, несмотря на трагедийность обстоятельств, разделивших одно целое на две половинки.

Дайана уже знала, что отдастся ему, какими бы мотивами он ни руководствовался. Она страстно хотела, чтобы он любил ее как прежде, чтобы обнял своими сильными руками, и чтобы она снова принадлежала ему, и чтобы был восторг души и тела, и чтобы она нашла утешение, пусть недолгое, но такое необходимое, потому что она потеряла то, что имела.

Глава третья

Кубики льда ударились о стенку хрустального стакана, и он тоненько звякнул. Дайана нервничала, и поэтому ее движения были порывисты и резки. Она налила скотч в один стакан и минеральную воду в другой.

— Осторожно, Дайана! Смотри не разлей виски, — сказал Росс и улыбнулся. Улыбка предназначалась ей, но она не заметила ее, потому что с таким усердием заворачивала его стакан в бумажную салфетку, будто сейчас это было для нее самым важным делом.

Он понимал ее состояние. Повышенную активность она начала проявлять, как: только они поднялись в квартиру. Вот так и будет суетиться, подумал Росс, пока он ее не остановит. Она была готова включить пылесос или просто вытирать пыль тряпкой, если бы это не выглядело по меньшей мере странным. Поэтому Дайана начала переставлять с места на место бокалы на полке.

Он опять не сдержал улыбку, на этот раз улыбнувшись собственным мыслям. Ладно! Так и быть, оставит ее на некоторое время в покое — нужно дать ей возможность привыкнуть к его присутствию. Росс обвел глазами роскошные апартаменты. Любопытно все-таки знать, как она живет, хотя оставаться здесь надолго ни к чему, подумал он. Собственно, он и задумал этот визит как ничего не значащий эпизод, который всего лишь поможет навсегда вычеркнуть из памяти женщину, кое-чего стоившую в его прошлом.

Квартира у нее была шикарная, даже по меркам Мадлен, а про него и говорить нечего. Было очень мило, комфортно и уютно. У некоторых стремление поразить, ошарашить весьма заметно и, как правило, имеет обратный эффект. А у нее, несмотря на несколько картинный антураж, царила атмосфера раскованности. Здесь легко можно было представить себе босоногую компанию, распивающую кофеек за журнальным столиком, или светский раут с джентльменами при бабочках и с дамами в вечерних туалетах.

Стены были выкрашены белой краской, мягкая мебель обита тканью голубого цвета. На полу ковры. И самое главное — простор и много воздуха. Один угол занимала невысокая пальма в большущем мексиканском горшке. Суперсовременные огромные окна и двери выходили на террасу, опоясывающую дом с трех сторон, — с нее был виден весь Хьюстон, далеко-далеко, до самого горизонта. Белые стены плавно переходили в парящий над головой шестиугольный купол, крепившийся на гигантских, белого цвета балках, что по современным стандартам представляло собой довольно смелое архитектурное решение, позволяющее золотистому дубовому паркету сверкать под солнцем с утра до вечера.

Дом содержался в идеальном порядке, даже слишком, подумал Росс, но в данном случае его дело было десятое — здесь жила Дайана.

Полы, натертые воском, сверкали; на белого цвета деревянной полочке над камином — ни пылинки. И, конечно, никаких показушных журнальчиков на кофейном, может, журнальном — кому как нравится — столике. Каждый предмет в комнате был тщательно подобран и занимал свое место в соответствии со вкусом хозяйки, тонким, изумительным, потрясающим — одинаково годилось. Его взгляд мгновенно охватил книги в кожаных переплетах с» золотым тиснением, аккуратно расставленные на полках вперемешку с дорогими фарфоровыми безделушками в синей гамме, и яркое пятно желтых и розоватых тюльпанов в вазе на низеньком столике.

Ее гипертрофированную страсть к порядку и чистоте можно было смело считать заслугой Мадлен: Дайана с детства панически боялась разносов матери, не выносившей беспорядка в ведении домашнего хозяйства. Росс моментально почувствовал раздражение, поэтому постарался переключить ход мыслей с властной тещи на что-нибудь другое.

Его глаза набрели на изящную лестницу, ведущую в спальню. Разумеется, ему захотелось узнать, что и как там. Похоже, предельно искренне прозвучали слова, когда она выкрикнула, хоть и в ярости, что у нее в жизни никого не было, кроме него. Росс тут же попытался выбросить и эту мысль из головы. В самом деле, что это он? Сначала в гараже, теперь вот опять… Однако неприятный осадок остался. Он что, хочет, чтобы у нее кто-то был? Нет, не хочет. Тогда почему непонятный душевный дискомфорт? А! Понял! Мое не тронь… Инстинкт собственника. Неприятный симптом!

Если бы был понаглее, повернулся бы сейчас на каблуках — и к двери. И ничто бы его не могло задержать, а уж Дайана меньше всего. Он слышал позвякивание бокалов, рюмок, стаканов. Переставляет с места на место!.. Совсем растерялась, не знает, что с собой делать. Но Росс даже не взглянул на дверь, а прошел в глубь комнаты, задев за ветки декоративного папоротника в большом латунном котелке. Сняв пиджак, он небрежно бросил его на подлокотник кресла. Дьявольщина! Хамство, конечно, было тащить ее на танцевальную площадку. Хотя когда это было, чтобы он вел себя с ней как последний нахал?

Росс обернулся к Дайане в тот момент, когда она, тряхнув головой, отбросила назад прядь волос со щеки. Милый женственный жест… Он задержался взглядом на ее точеной шее. Она дотронулась пальцами до крайнего на полке стакана, чуть сдвинула его и нахмурилась. Без сомнения, решает, что бы еще придумать, как оттянуть время, подумал он. Как быть с гостем, как расценивать его визит?

Она стояла в раздумье, необыкновенно трогательная, красивая и какая-то потерянная. Неожиданно ему пришло в голову: для чего, зачем он ее мучает? Только этого не хватало! Он тут же подавил в себе возникшее было чувство сострадания.

— Красивый у тебя дом, — сказал он мягким голосом, подходя к ней. — Надо думать, устраивает тебя. Столько воздуха, такой простор, с террасы потрясающий вид. Помню, однажды ты сказала, что жизнь в лесу рождает у тебя ощущение оторванности от внешнего мира.

— Спасибо, Росс, — сказала она непринужденно, пропустив реплику о лесе и радуясь, что он ни словом не обмолвился о ее нынешнем «стиле жизни».

Протянув руку за стаканом с виски, он коснулся пальцами ее ладони. Дайана вздрогнула, мгновенно ощутив токи, исходившие от него. Стоило ему чуть дотронуться, как она в тот же миг безмолвно откликалась, мол, его, навеки с ним — все как в брачную ночь. В груди заныло, когда подумала, что Росс не с ней и ей больше не принадлежит.

— Вид действительно потрясающий, сказала она, решив продолжить неопасную тему. — Особенно в ясные дни, когда над городом не висит смог. Небо над Техасом голубое-голубое, а грозовые облака огромные и пушистые-пушистые. А когда полнолуние, такая прелесть…

— Я прекрасно знаю, какое небо над Техасом, — сказал он таким тоном, каким дают понять, что не намерены выслушивать всякую чепуховину.

— Может, хочешь музыку послушать? — спросила она чересчур оживленно и пошла к стереопроигрывателю, не взглянув на Росса.

— С удовольствием, — ответил он, не отводя взгляда от ее покачивающихся бедер, и подумал, что мог бы обхватить ладонями ее тонкую талию, соединив вместе средние и большие пальцы. — А почему бы тебе… не надеть что-нибудь… — сказал он и осекся. Н-да!.. Старые привычки, оказывается, живучи.

— …более удобное? — докончила она фразу, припомнив шутливый прием, к которому он прибегал каждый раз, когда в нем вспыхивало желание.

Голос Дайаны прозвучал до странности незнакомо, будто и не ее вовсе, а перехватив ее взгляд, Росс отметил, как лихорадочно блестят ее глаза.

— Именно! Иди переоденься, а я пока выберу и поставлю пластинку, — предложил он любезно, постаравшись исключить из своего голоса любой намек на эмоции. Сказал так, будто разговор шел о погоде.

Как он может быть таким равнодушным, бушевал ее разум, когда ей так плохо? Каждый взгляд в ее сторону, каждое слово, обращенное к ней, для нее пытка. Она направилась было к лестнице, но он взял ее за руку и повернул к себе спиной.

— Давай помогу… — сказал он, явно не желая замечать, что она стоит как изваяние.

Довольно ловко он справился с молнией на спине, потом расстегнул лифчик без особого труда, а затем его теплые ладони самовольно проникли под платье и заскользили по ее телу, демонстрируя прекрасное знание предмета и полную осведомленность, где нужно задержаться подольше, где коснуться слегка, а где и посильнее. Дайана ожила и затрепетала. Он притянул ее к себе. Она чувствовала его упругий, мускулистый живот и бедра. Поняла и то, что он возбудился до крайности. Он зарылся губами в ее волосы и стал целовать чувствительное к ласкам местечко под самым ушком. Она сразу обмякла и тяжело задышала.

— Пойдем наверх, — сказал он охрипшим голосом.

— Росс… — Повернувшись, она взглянула на него, пытаясь в выражении лица отыскать признаки нежности, но увидела лишь неприкрытое, голое желание. Взяв его ладонь, она поднесла ее ко рту и поцеловала между пальцами. — Я быстро, — прошептала она, подняв на него затуманенный взор и улыбаясь.

Лицо у нее было просто ангельское, но в его выражении угадывалась не сказать чтобы порочность, но что-то в этом роде — неистовость и сладострастность. Такой разительный контраст, как говорится, между формой и содержанием вызывал в нем необузданные эротические фантазии и, по сути, для него являлся квинтэссенцией ее притягательности. Он взглянул на нее, потянулся к ней, но она уже взбегала вверх по лестнице.

Росс смотрел ей вслед. Высокая, гибкая, великолепно сложена, роскошные волосы — свободными прядями по плечам… Он нахмурился. Пять лет эта женщина была его женой, но как была, так и осталась загадкой. Милая, нежная… Одевается просто, но изысканно. Собственно, в этом верх искусства быть женщиной, по крайней мере если судить о ней по первому взгляду. У Дайаны и дом в безупречном порядке. Однако, если знать, что скрывается за внешним фасадом, трудно представить, что именно она живет в этом доме. Он один знал, насколько она непредсказуема, переменчива и легко поддается настроению. Она нуждалась в постоянном контроле, потому что для нее была характерна безудержность во всем. Он вспомнил ее лихачество за рулем. А в постели? Полная отдача страсти… Сможет ли он когда-нибудь до конца понять эту женщину? — неожиданно для себя подумал он.

Поставив на автомат стопку пластинок, Росс включил стерео. И немедленно чарующие звуки музыки наполнили комнату. Он подошел к камину. На каминной полке стояла фотография. Эдэм и Дайана на пляже у моря. Так-так! Свеженький снимок. А кто же фотографировал? Диксон, конечно. Росс помрачнел. Хмм!.. Хорошее фото. Выдержка, резкость — все в полном порядке. Фотоаппарат, судя по всему, из дорогих, да и фотограф — большой специалист. Но то, что приковало его внимание, заключалось совсем в другом. На Дайане не слишком много было надето поверх кружевной пены прибоя по щиколотки. Она смотрела на Эдэма и смеялась так, будто все хорошо и жизнь прекрасна. Да он просто слышит этот смех! Легкий и бархатистый… Сразу вспомнились далекие времена, когда она смеялась без умолку. Счастлива была с ним, да и он ее любил…

И зачем только пришел сюда! Понимал ведь, что не должен. Он поставил фотографию на полку, решив уйти немедленно, пока она не появилась, потянулся было за пиджаком, когда вдруг раздался голос Дайаны:

— Не уходи, Росс! Пожалуйста, только не теперь…

Произнесла она это по-особому, полушепотом, преднамеренно придав голосу оттенок загадочности. Он обернулся. Она стояла на верхнем лестничном марше в сиянии света, отбрасываемого лампой в спальне.

Он задержал дыхание, а потом произнес:

— Господи!..

На ее лице появилась недоуменная растерянность, потому что вначале она не поняла, что' означал его возглас — то ли она произвела впечатление, то ли нет, — но потом быстро взяла себя в руки. На ней был длинный, до пола, белый халат из тончайшего атласа. Боа из страусиных перьев обвивало шею как воздушное облачко и падало пенной волной вдоль запаха. Сверкали пальцы рук и запястья, и точно такие же бесцветные камни свешивались из мочек ушей. Бриллианты… Она вся пламенела их огнем. Шелестящее одеяние облегало, обхватывало, льнуло к ней. Представить, что под ним, можно было мгновенно.

Он с трудом перевел дыхание, вспомнив, когда впервые увидал ее в этом одеянии. Они тогда были в Новом Орлеане. В витрине самого модного бутика на Бурбон-стрит она увидела халат и игриво спросила, какой женщине подойдет такой наряд. Он купил и подарил ей. В тот вечер, в отеле, она расхаживала по номеру, изображая, по ее словам, знойную искусительницу. Тогда они были счастливы, любили друг друга. Не хотелось об этом вспоминать, но избежать этого не удалось.

Сегодня она могла бы вполне сыграть роль Мессалины, подумал он, если бы только лицо не делало ее похожей на инженю. Откровенно соблазнительное лукавство наряда придавало ей вид молоденькой девчушки, наивной и уязвимой.

Дайана медленно спускалась по лестнице, слегка распахнутый халат позволял видеть ее ноги, длинные и стройные. Каждое движение было ею продумано. Она шла со ступеньки на ступеньку, с зазывно-развратной грацией. Пиджак, который Росс все еще держал в руках, упал на пол…

— Ну и для чего все это, что ты пытаешься доказать? — спросил он низким голосом, приближаясь к ней и жалея, что слова его продиктованы не злостью, а страстью. Не дойдя до нее двух шагов, он буквально споткнулся о стену сильного запаха экзотических духов.