Официант принес им первое блюдо их превосходного ланча — нежный бельгийский паштет для мистера Джеймисона и бульон для Шарлотты и Эмили. Последняя, зная, что Джеймисон после ланча должен вернуться на службу, не стала терять понапрасну времени и, что называется, взяла быка за рога.

— Это запрос для одного в высшей степени секретного департамента правительства, — бесстыдно заявила она, предварительно лягнув под столом Шарлотту, чтобы та не показала своего удивления и, что куда важнее, не стала бы спорить. — Моя сестра — она выразительно посмотрела на Шарлотту, — считает, я могу ей помочь, разумеется, в высшей степени конфиденциально, как вы понимаете?

— Разумеется, миссис Радли, — серьезно ответил Джеймисон.

— На карту поставлена жизнь одного молодого человека, — предупредила его Эмили. — Более того, не исключено, что он уже мертв, но мы обе надеемся, что это не так. — Она сделала вид, что не заметила испуга на его лице. — Мистер Радли говорил мне, что вы состоите в «Уайтс». Это верно?

— Да, это так. Надеюсь, вы не хотите сказать, что…

— Нет-нет, что вы, — поспешила заверить его Эмили. — Клуб здесь совершенно ни при чем, — забыв про бульон, она подалась вперед. Ее лицо было сама серьезность. — Пожалуй, я буду откровенна с вами, мистер Джеймисон.

Он с видимым интересом тоже подался вперед.

— Обещаю вам, миссис Радли, что я никому не обмолвлюсь об этом ни единым словом.

— Спасибо.

Официант пришел, чтобы забрать тарелки и подать второе: запеченную рыбу для дам и ростбиф для Джеймисона. Как только официант ушел, Шарлотта вздохнула и одновременно почувствовала, как Эмили под столом постучала ногой по ее ноге. Она даже слегка поморщилась.

— Мне кажется, молодой человек по имени Стивен Гаррик может поделиться с нами информацией, которая была бы нам весьма полезна, — сказала она.

Джеймисон нахмурился, однако Эмили, как ни странно, не заметила на его лице ни удивления, ни растерянности.

— Мне прискорбно это слышать, — тихо произнес он. — Мы все знали, что здесь что-то не так.

— Как вы узнали? — спросила Шарлотта, стараясь не выдать волнения в голосе, а заодно и страха, потому что ей и впрямь стало страшно.

Джеймисон открыто посмотрел на нее своими голубыми глазами.

— Он слишком много пил, — ответил он, — как будто пытался залить что-то в своей душе. — В голосе Джеймисона прозвучало нечто похожее на жалость. — Сначала я думал, что это просто слабохарактерность. Мол, человек не знает меры. Не хочет выделяться. Боится первым сказать, мол, хватит. Но потом я понял, что за этим кроется нечто большее. Он сам от этого страдал, однако не мог остановиться. А еще он пил один, а не только за компанию.

— Понятно, — сказала Эмили. — Наверняка есть нечто, что доставляет ему душевную боль. А поскольку вы не сказали, что именно, я делаю вывод, что вам это неизвестно.

— Нет. — Он слегка пожал плечами. — Если честно, я не знаю, как я могу это выяснить. Я не видел его вот уже несколько дней, а когда видел в последний раз, он был не в состоянии дать членораздельный ответ. Мне… право, жаль, извините. — Было непонятно, за что он извиняется. То ли за свою неспособность им помочь, то ли за то, что поведал им о столь малоприятных вещах.

— Но вы его знаете? — уточнила Шарлотта. — Я имею в виду личное знакомство.

Джеймисон заколебался, как будто заранее понял, о чем она его сейчас спросит.

— Да, — осторожно признался он. — Хотя и не слишком близко. К сожалению, я не вхож в… — он не договорил.

— Что? — резко спросила Эмили.

Джеймисон посмотрел на нее. Она сидела прямо, как тетушка Веспасия, и, гордо вскинув голову, улыбалась ему.

— В круг его близких друзей, — с несчастным видом закончил Джеймисон.

— Но вы могли бы навести справки, — сказала Эмили.

— Да, — нехотя согласился он. — Разумеется.

— Отлично, — сказала Эмили и продолжила: — Над одним человеком нависла большая опасность. Малейшее промедление, и может быть поздно. Вы не могли бы нанести ему визит сегодня вечером?

— Неужели это действительно… так… — Джеймисон не был уверен, взволнован он или напуган.

— О да! — заверила его Эмили.

Джеймисон проглотил кусок мяса и жареной картошки.

— Хорошо. И как мне сообщить вам, что я узнал?

— По телефону, — тотчас сказала Эмили и вытащила из крошечного серебряного футлярчика с гравировкой, лежавшего в ее ридикюле, визитку. — Вот, на ней есть мой номер. Одна просьба: разговаривать только со мной, и ни с кем больше. Вы меня поняли?

— Да, миссис Радли. Я вас понял.

***

Шарлотта от всей души поблагодарила Эмили и приняла ее приглашение доехать до дома в ее экипаже. В половине девятого, когда они с Питтом сидели в гостиной, зазвонил телефон. Трубку поднял Питт.

— Это Эмили, спрашивает тебя, — сказал он, стоя в дверях.

Шарлотта вышла в коридор и взяла трубку.

— Слушаю.

— Стивена Гаррика дома нет. — Пробежав по проводам, голос Эмили приобрел забавные металлические нотки. — Никто не видел его вот уже несколько дней. Дворецкий говорит, что не может сообщить мистеру Джеймисону, когда он вернется. Шарлотта, похоже, он тоже пропал! Что нам делать?

— Не знаю, — ответила та, чувствуя, как дрожит ее рука. — Пока не знаю.

— Но ведь мы должны что-то предпринять? — спросила Эмили спустя секунду. — Тебе не кажется, что дело серьезное. В том смысле, что куда серьезнее, чем если лакей просто потерял работу?

— Да, — прошептала в трубку Шарлотта. — Кажется.

Глава 4

В тот день, когда Шарлотта решила помочь Грейси, а следовательно, и Тильде, Питт вернулся к Наррэуэю. Начальник расхаживал по кабинету — пять шагов в одну сторону, пять в другую, и снова пять назад. Когда Питт открыл дверь, он резко повернулся к нему. Лицо его было усталым, глаза горели нервным блеском. Он вопросительно посмотрел на Питта. Тот закрыл за собой дверь и остался стоять.

— Райерсон был там, — сказал он с порога. — Он этого не отрицает. Более того, он помогал ей перенести тело и даже не пытался вызвать полицию. Мисс Захари об этом умолчала, но он, если его спросят, готов сказать. Он намерен защищать ее, даже ценой собственной репутации.

Наррэуэй промолчал, но его тело как будто сделалось деревянным. Казалось, слова Питта имели куда более глубокий, потаенный смысл, нежели хорошо известные им факты.

— Сказанное им — полная бессмыслица, — продолжил Питт, досадуя, что Наррэуэй ничего не сказал в ответ, чтобы хоть как-то облегчить их разговор. Но похоже, что его начальник был так сильно подавлен или же, наоборот, взбудоражен, что его обычная проницательность на сей раз изменила ему. Он ждал, что Питт скажет дальше.

— Но если она не убивала Ловата, зачем ей понадобилось избавляться от тела? — продолжил Питт. — Почему она не позвонила в полицию, как поступил бы любой на ее месте?

Наррэуэй сердито посмотрел на Питта.

— Потому что она нарочно подстроила эту ситуацию, вот почему, — прохрипел он. — Она хотела быть пойманной. Возможно, это она позвонила в полицию. Вам это не приходило в голову?

— Чтобы выставить себя преступницей? — не поверил собственным ушам Питт.

Лицо Наррэуэя исказила страдальческая гримаса.

— Дело еще не дошло до суда. Подождите, и вы услышите, что она там скажет. Пока что, если Талбот говорит правду, она вообще молчит как рыба. Но что, если в последний момент она передумает или будет вынуждена признать, что это Райерсон застрелил Ловата в приступе ревности? — Наррэуэй голосом постарался передать тон, каким она это скажет. — Да, она пыталась скрыть убийство, потому что она любит Райерсона, да, она сильно переживала, что из-за нее он решился на такой шаг, ведь ей хорошо известен его вспыльчивый характер — но она не может его больше защищать и не намерена ради него идти на виселицу.

Наррэуэй с вызовом посмотрел на Питта — мол, что ты на это ответишь?

Питт был ошарашен.

— Но зачем ей это? — спросил он. Увы, не успел он это сказать, как в его голове мгновенно возникли самые уродливые причины, как личные, так и политические.

Наррэуэй смерил его уничижительным взглядом.

— Она египтянка, Питт. Первым делом на ум приходит хлопок. У нас в Манчестере уже творятся беспорядки. Причиной всему — цены. Мы хотели бы их снизить, Египет — поднять. С тех пор как гражданская война в Америке лишила нас поставок хлопка из южных штатов, мы были вынуждены закупать его в Египте. Но уже по другим ценам. Европейская промышленность наступает нам на пятки. Империя нам нужна не только для того, чтобы покупать, но и продавать.

Питт нахмурился.

— А разве мы не покупаем практически весь египетский хлопок?

— Разумеется, покупаем! — раздраженно воскликнул Наррэуэй. — Но если условия сделки не устраивают одну сторону, в конечном итоге от этого страдают обе стороны, ведь они склонны их нарушать. Райерсон — один из немногих, кто способен заглянуть в будущее дальше, нежели на ближайшую пару лет, и добиться подписания соглашения, которое бы устроило и египтян как производителей хлопка, и британских ткачей. — Наррэуэй нахмурил брови. — И давайте не будем забывать про такую вещь, как египетский национализм. Мы ведь не хотим снова посылать к его берегам канонерки! За последние двадцать лет мы уже один раз подвергали Александрию обстрелу! — Питт поморщился, Наррэуэй же с жаром продолжил: — Плюс религиозный фанатизм. Думаю, мне нет необходимости напоминать вам про восстание в Судане?

Питт не ответил. Как можно забыть осаду Хартума и убийство генерала Гордона? [Чарльз Джордж Гордон (1833–1885) — британский военный и политический деятель, бывший в 1877–1879 гг. генерал-губернатором Судана, а позднее, во время антиколониального Махдистского восстания (1881–1898) на этой территории, возглавивший провалившуюся операцию по спасению египтян и погибший в ходе осады восставшими столицы Судана, Хартума.]

— И наконец, — подвел итог Наррэуэй, — личная выгода. Или же обыкновенная ненависть, или неприязнь. Вам нужно что-то еще?

— Прежде чем дело будет передано в суд, мы должны знать правду, — ответил Питт. — Но я и не уверен, что это нам поможет.

— Вот и сделайте так, чтобы помогло! — процедил сквозь зубы Наррэуэй. Он буквально задыхался от негодования. — Если Райерсон будет признан виновным, правительство будет вынуждено поставить на его место Хоулетта и Мейберли. Хоулетт пойдет на уступки здешним рабочим и постарается снизить цену так, что это разорит египтян. Несколько лет мы будем купаться в деньгах, как вдруг! — беда, бедность. У Египта не станет хлопка, чтобы его нам продавать, и денег, чтобы покупать у нас готовые ткани. Возможно, дело кончится восстанием. Мейберли же пойдет на уступки египтянам, и тогда беспорядков нужно ждать у нас в Мидленде. На подавление их будет брошена полиция, а может быть, даже армия.

Наррэуэй умолк и перевел дыхание, как будто хотел что-то добавить, однако передумал и повернулся спиной к Питту.

Конец ознакомительного фрагмента