— Выше, чем многие, и широкий в груди. Вообще-то трудно сказать, какого он роста, потому что я не видел его стоящим на ногах, но сдается мне, что он выше меня, хотя и не такой высокий, как вы.
— Его уже увезли в морг?
— Да, сэр.
— И сколько человек несли его?
— Двое, сэр. — Лицо констебля озарилось пониманием. — Вы считаете, что она сама не могла положить его в тачку?
— Именно так. — Питт поджал губы. — Но думается мне, нам не стоит озвучивать это мнение в присутствии остальных, по крайней мере пока. Насколько мне известно, она была в белом платье. Это так?
— Да, сэр. Очень узкое, не такое, какие обычно носят большинство дам, по крайней мере, я на них таких не видел. Очень красивое. — Он даже слегка покраснел, явно устыдившись своих слов. Где это видано, чтобы убийцу называли красивой, тем более иностранку. — Я бы сказал, более естественное, — продолжил он. — Никаких… — он положил одну руку на плечо. — Никаких пышных рукавов. Такое гладкое, сшитое по фигуре.
Питт с трудом сдержал улыбку.
— Понятно. И оно было забрызгано грязью или кровью, это белое платье?
— Немного грязи или скорее налипших листьев, — подтвердил констебль.
— Где?
— Вокруг колен, сэр. Как будто она стояла на коленях на земле.
— Но никакой крови?
— Нет, сэр. По крайней мере, я не заметил. — Констебль вытаращил глаза. — Вы хотите сказать, что это не она положила его в тачку?
— Думаю, что нет, в отличие от вас. Но я был бы весьма благодарен вам, если вы не станете повторять эти мои слова, если только вас не спросят об этом в обстоятельствах, когда вы будете вынуждены сказать правду. Я бы не советовал вам лгать.
— Никому не скажу, сэр, и надеюсь, что меня не спросят!
— Да, так было бы лучше всего, — с жаром согласился Питт. — Спасибо, констебль. Кстати, как ваше имя?
— Коттер, сэр.
— Скажите, лакей все еще в доме?
— Да, сэр. С тех пор как ее забрали, из дома никто не выходил.
— В таком случае я войду, чтобы поговорить с ним. Как его зовут?
— Не знаю, сэр. Но, судя по виду, иностранец.
Поблагодарив его еще раз, Питт прошел по дорожке к задней двери и настойчиво постучал. Ему пришлось подождать несколько минут, прежде чем ему открыл темнокожий мужчина в бледно-желтых одеяниях. Его голову венчал тюрбан. В бороде поблескивала седина. Глаза были почти черные.
— Слушаю вас, сэр, — настороженно произнес он.
— Доброе утро, — ответил Питт. — Вы лакей мисс Захари?
— Да, сэр, но мисс Захари дома нет, — решительно заявил лакей, всем своим видом давая понять, что на этом беседа исчерпана. Он явно был готов захлопнуть дверь перед носом Питта.
— Я в курсе, — столь же решительно возразил тот. — Как твое имя?
— Тарик эль-Абд, сэр, — ответил слуга.
Полагая, что эль-Абд читает по-английски, Питт вновь достал служебное удостоверение.
— Я из Особой службы. Я полагаю, что полиция уже беседовала с тобой. Но у меня есть еще ряд вопросов.
— О, тогда понятно, — ответил лакей, открывая дверь шире и с явной неохотой впуская Питта внутрь. Пройдя через посудомойку, Питт вошел в теплую, наполненную ароматами кухню. В ней не было ни души. По всей видимости, эль-Абд заодно исполнял обязанности кухарки, а другая прислуга — прачка и уборщица — приходила в дом ежедневно.
— Не желаете ли кофе, сэр? — учтиво спросил эль-Абд, как будто кухня принадлежала ему. Он говорил тихо и почти без акцента.
— Не откажусь, — ответил Питт, скорее из любопытства, нежели из желания выпить кофе. В воздухе висел запах специй, на полке рядом с дальним окном остывали караваи хлеба причудливой формы. В вазе на столе, блестя боками, лежали экзотические фрукты.
Эль-Абду понадобилось лишь несколько секунд, чтобы довести кофе до нужной температуры и подать его в крошечной чашечке Питту. Предложив гостю сесть, он поинтересовался, удобен ли стул. Худой и жилистый, эль-Абд двигался с молчаливой грацией, мешавшей Питту определить его возраст, а вот руки выдавали в нем человека немолодого, лет сорока, а может, даже пятидесяти.
Питт поблагодарил его за кофе и отпил глоток. Напиток был крепкий и сладкий, как сироп. Питт с радостью отставил бы чашку в сторону, однако был вынужден сохранять на лице учтивое выражение и продолжил задавать вопросы.
— Что произошло здесь прошлой ночью? — спросил он.
Эль-Абд остался стоять, и Питт был вынужден поднять глаза.
— Я не знаю, сэр, — ответил лакей. — Что-то разбудило меня. Я встал, чтобы проверить, может, это мисс Захари позвала меня, но нигде в доме я ее не нашел. — Он умолк.
— И? — подсказал ему Питт.
Эль-Абд уставился в пол.
— Я подошел к окну, но ничего не увидел, и тогда пошел в заднюю часть дома и увидел в кустах — тех, у которых плоские, блестящие листья — какое-то движение. Я подождал несколько минут, но не услышал ни звука. И я решил, что мне нет оснований полагать, будто что-то не так. Наверное, меня просто разбудил стук двери, подумал я.
— И что сделали потом?
Эль-Абд слегка расправил плечи.
— Поскольку моя помощь не требовалась, я снова лег спать. Не знаю, сколько времени прошло, но затем я услышал голоса, и полицейские попросили меня спуститься вниз.
— Они показали вам пистолет?
— Да, сэр.
— И спросили у вас, чей он?
— Да, сэр. И я сказал, что это пистолет мисс Захари. — Он снова посмотрел в пол. — Я тогда не знал, что из него стреляли. Но я чистил и смазывал его и, конечно, хорошо его знаю.
— А зачем мисс Захари пистолет?
— Человек моего положения не задает таких вопросов, сэр.
— То есть вы не знаете?
— Нет, сэр.
— Понятно. Но вы бы точно знали, если бы она стреляла из него, поскольку вы его чистили.
— Нет, сэр, она из него не стреляла.
— Спасибо. И еще. Вы знали Ловата — того, которого убили?
— Я не думаю, что он бывал здесь раньше, — ответил лакей.
Это было не совсем то, о чем спросил его Питт. Он тотчас взял уклончивый ответ на заметку. Было ли это сделано нарочно? Или просто следствие того, что слуга отвечал на не родном ему языке?
— Вы когда-нибудь видели его раньше?
Эль-Абд опустил взгляд.
— Я вообще не видел его, сэр. Как я понял, полиция опознала его по одежде и вещам, найденным у него в карманах.
Значит, они не спрашивали у эль-Абда, видел ли тот Ловата раньше. Это было упущение с их стороны, хотя вряд ли оно что-то сильно меняло. Араб всего лишь лакей мисс Захари. Теперь ему известно, что она обвиняется в убийстве Ловата, и он наверняка станет отрицать любое с ним знакомство.
Питт допил кофе и поднялся.
— Благодарю, — произнес он, заставляя себя проглотить последний приторный глоток липкой жидкости и прополоскать слюной рот.
— Сэр. — Эль-Абд отвесил легкий поклон или скорее кивок.
Питт вышел в заднюю дверь и, проходя мимо констебля Коттера, снова поблагодарил его. Затем прошел вдоль конюшни и, обогнув угол, вышел на Коннат-Сквер. Здесь он поискал взглядом извозчика, чтобы вернуться с докладом к Наррэуэю.
— Итак? — Наррэуэй оторвал взгляд от бумаг, изучением которых он был занят. Взгляд его был одновременно взволнованным и хмурым.
— Полиция арестовала женщину, Аешу Захари, но проигнорировала Райерсона, — доложил Питт. — У меня сложилось впечатление, что они ведут расследование спустя рукава, потому что ответы им не нужны.
С этими словами он шагнул ближе и сел в кресло напротив стола своего начальника.
Наррэуэй шумно вздохнул.
— И каковы эти ответы? — негромко и невозмутимо спросил он. Сидя в кресле, он застыл неподвижно, как будто весь превратился в слух и не хотел отвлекать себя даже малейшим движением.
Питт поймал себя на том, что машинально подражает ему; ему было страшно даже закинуть одну ногу на другую.
— То, что Райерсон помогал ей или пытался помочь избавиться от тела, — ответил он.
— Понятно. — Наррэуэй медленно выдохнул, однако поза по-прежнему осталась напряженной. — И из каких же улик вы сделали этот вывод?
— Она худая, изящная женщина, а на тот момент на ней было белое платье, — ответил Питт. — Убитый — выше среднего роста и веса. С тачки и до повозки его несли два служителя морга. Хотя, возможно, они обращались с ним аккуратнее, нежели те, кто пытались избавиться от тела.
Наррэуэй, поджав губы, кивнул.
— Но на ее белом платье не было следов грязи или крови, — продолжал Питт. — Лишь немного земли на уровне колен. По всей видимости, она опустилась на колени на землю, рядом с тем местом, где он лежал.
— Понятно, — сухо произнес Наррэуэй. — А Райерсон?
— Я не спрашивал, — ответил Питт. — Констебль понял, зачем я приехал в дом, равно как и очевидные выводы. Вы хотите, чтобы я вернулся и спросил его? Мне нетрудно это сделать, но тогда…
— Я как-нибудь разберусь с этим сам, Питт! — огрызнулся Наррэуэй. — Нет, я не хочу, чтобы вы это делали… по крайней мере пока. — Его глаза на миг вспыхнули, но затем он вновь устремил взгляд куда-то в пространство. — Давайте не будем торопиться. Посмотрим, что будет дальше.
Питт сидел неподвижно, едва ли не кожей чувствуя царившую в комнате странную недосказанность, как будто где-то на самой границе его восприятия притаились невидимые, но мощные силы. Наррэуэй явно чего-то недоговаривал. Было ли это важно? Или это всего лишь дают о себе знать накопленные за многие годы знания? Вдруг это скорее некое подспудное чувство, нежели ясная мысль?