Второй человек просто неторопливо проходил мимо, и могло показаться, что он погружен в свои мысли, но Никодемус поспешно присвистнул, сделав таким образом знак Алистэйру, что это не простой прохожий.

— Клэгг, — прошептал Боттом. — Что, черт возьми, он здесь делает?

— Мне казалось, ты говорил, что она с ним работает? — сказал Алистэйр, приглушив голос.

— Не думаю, что ночью тоже. Полагаю, она старается, чтобы ее семья об этом не узнала. Он, должно быть, наблюдает за ней. Скорее всего он ей не доверяет. Но Клэгг никому не доверяет.

— Он кажется умным.

— Что еще хуже — он проворен, как лиса, — пробормотал Никодемус. — Именно это делает его таким опасным. Будьте осторожны, ваша милость. Внимательно следите за такими, как он. Если бы ему удалось, наша с вами встреча могла .бы оказаться последней.

— А второй человек?

— Какой второй? — спросил Никодемус.

Алистэйр взглянул в сторону темного угла, но большой человек исчез, растворившись в тени.

— Он ушел, — резко сказал Алистэйр.

— Вам что-то померещилось. Лучше обратите внимание на грозящую вам опасность, а не ищите привидений в темных углах.

Он снова посмотрел на здание. Какой-то женский силуэт мелькнул на фоне тускло освещенного квадрата окна, но он не смог разглядеть, была ли это мисс Браун. Тем не менее у него не было никаких сомнений, что таинственная особа — именно она. Сколько может жить в Лондоне девушек-гадалок со странным взглядом? То, что она работала на его врага, только увеличивало ее притягательную силу.

— Я полагаю, ты не знаешь ее имени, верно?

— Я мог бы постараться выяснить. Хотя мне придется быть осторожным — не хочу, чтобы Клэгг знал, что мен» это интересует. Не хочу, чтобы он даже вспоминал о моем существовании.

— Выясни это для меня, Никодемус, — сказал он, не отрывая взгляда от окна. — Я заплачу тебе вдвое больше за сегодняшнюю ночь.

— Вы очень любезны, я всегда это говорил, — донесся из ночного мрака голос Никодемуса.

— Просто образец добродетели, — усмехнулся Алистэйр, все еще глядя на маленький домик. — Тебе лучше знать, старина.

— О тебе уже говорят в обществе, дорогая, — проворковала леди Пламворфи из-за стоящего между ними подноса с маленькими пирожными. Это было на следующий день. Джессамин не ела ничего с раннего утра, а утренняя каша была безвкусной и не насытила ее.

Последний раз она пила хороший чай из красивой фарфоровой чашки несколько месяцев назад. Она еще даже не осознавала, как сильно скучает по маленьким прелестям своей прошлой жизни. Она попробовала было сосредоточиться на более серьезных проблемах, например, на мыслях о жизни и смерти, но чашка чая сейчас занимала ее гораздо больше.

— Правда? — вежливо переспросила она, стараясь не проглотить все пирожное в один присест.

— Твои предсказания оказались очень точными. У меня были самые разные встречи и визиты — все спрашивают о тебе и говорят о правдивости твоих предсказаний. Некоторые, конечно, утверждают, что ты колдунья, но, к счастью, в Англии больше не сжигают колдуний. — Пронзительный смех леди Пламворфи испугал бы кого угодно, но Джессамин даже глазом не моргнула.

— У меня есть такой дар, — .сказала она, — я не знаю, откуда он, но уверяю вас, Я'не заключала сделку с дьяволом. — «Я заключила сделку с судьбой», — прибавила она про себя. — Я просто вижу вещи, которых не замечают другие.

— Ты талантливо предсказываешь будущее, но не могу понять, чем ты руководствуешься в выборе одежды. — Леди Пламворфи театрально содрогнулась, рассматривая наряд Джессамин. Джессамин прекрасно знала, как она выглядит, и не собиралась предпринимать что-нибудь, чтобы выглядеть по-другому. Она была обыкновенная девушка с хорошей фигурой, светлыми каштановыми волосами и ничем особенным от остальных не отличалась, кроме своих проклятых глаз. Ее гардероб был ограничен денежными возможностями, и она все еще носила светлые платья поры своей юности. Их шили из прекрасной ткани самые лучшие портные, и даже если они немного растянулись по ее изменившейся фигуре, их еще вполне можно было носить.

— Эта одежда идет мне, — пробормотала она, взявшись за новое пирожное, уже четвертое по счету, и она очень надеялась, что леди Пламворфи не замечает этого.

— Ты выглядишь как обычная девушка. Гадалка не должна так одеваться, — сказала леди Пламворфи недовольно. — Я договорюсь со своим портным, чтобы он посмотрел для тебя что-нибудь подходящее. Не стоит благодарить меня, дорогая. Я просто вычту это из денег, которые тебе заплачу.

Джессамин взяла пятое пирожное, даже не думая возражать. Она уже вполне наелась, но возможность запустить пирожным в самодовольную физиономию леди Пламворфи была неприемлема, хотя очень соблазняла ее.

— А сейчас мои гости уже ждут тебя, и весьма нетерпеливо, — продолжала ее светлость, поднимаясь. — Когда ты вытрешь крошки с лица, мы сможем присоединиться к ним и начать предсказания. Ты готова?

— Конечно.

На самом деле это было не так. На голодный желудок у Джессамин получалось гораздо лучше, но она не собиралась так уж сильно стараться перед пустыми и капризными светскими дамами и кавалерами. Некоторые вещи, которые она видела в картах, были слишком неприятны, чтобы посвящать в них этих людей.

Этот человек был в комнате. Она могла бы и раньше догадаться об этом — вот почему внутри у нее все так сжалось, а нервы напряглись. Он стоял в стороне от пестрой группы людей и так внимательно разглядывал ее, что ей захотелось повернуться и захлопнуть за собой широкую двойную дверь.

Конечно, это было невозможно. С одной стороны, противный дворецкий стоял у двери, придерживая ее, с другой стороны, она была не из трусливых и не собиралась показывать свое беспокойство кому бы то ни было, особенно ему.

Она просто старалась не обращать на него внимания, когда усаживалась за тем самым столом, покрытым зеленым сукном, за которым сидела раньше. Достав из сумочки завернутые в бархат карты, она приготовилась к работе.

Сначала все было просто. Она могла направить мисс Окайн в сторону пылкого молодого лорда, и это, конечно, осчастливило ее. Она могла убедить леди Барнет, что ее дочь удачно выйдет замуж. Синьорина Варвелло проведет потрясающее лето на континенте, где исполнятся ее мечты, а почтенная миссис Гамильтон снова найдет потерянный медальон.

Произнося эти счастливые, благополучные предсказания, она чувствовала, что он наблюдает за ней, замечала быстрые взгляды янтарных глаз, скользящие по ее такому обыкновенному маленькому телу, как будто это были его изящные крепкие руки. Он ей не нравился. Он в гораздо большей степени вывел ее из равновесия, чем Джоссайя Клэгг.

Клэгга она просто презирала. Он был корыстный и опасный человек, к тому же грубый мужлан.

А тот, который смотрел на нее, был тоже опасен, но по-другому. Его присутствие волновало ее, настораживало, отвлекало от карт, занимало ее внимание.

Она вдруг поймала себя на том, что теребит завиток, выбившийся из ее тщательно уложенной прически.

— Моя очередь, — радостно сказала молодая женщина, бросаясь на освободившееся место. — Скажите, что меня ждет, загадочная леди!

Она была удивительно честная и почти такая же красивая, как Флер. Ее глаза светились от радости, у нее было превосходное здоровье, и она знала, что она очень привлекательна.

Джессамин медленно взяла карты.

— Не надо говорить, за кого я выйду замуж. Мы уже женаты. Мне только надо знать, сколько у нас будет детей.

— Кроме того, которого вы носите? — мягко спросила Джессамин, раскладывая карты.

— Но я не… — Женщина запнулась. — То есть я не знаю.

Джессамин посмотрела на нее и улыбнулась:

— Здоровый мальчик, леди Грант, для вас и вашего мужа через восемь месяцев.

После того как она произнесла это, поднялся такой оглушительный шум, что Джессамин пожалела о том, что сказала лишнее. Ей следовало держать язык за зубами, сказать только неясные общепринятые вещи и на этом остановиться. Достаточно скоро леди Грант поняла бы сама, что она беременна — Джессамин вовсе не обязательно было сообщать ей это.

Голова у нее раскалывалась, внутри все сжалось, руки дрожали от напряжения.

Еще по крайней мере полдюжины молодых женщин захотели услышать от нее о своем будущем, и, едва представив себе это, Джессамин выронила карты, и они рассыпались по зеленому сукну.

Она наклонилась, чтобы их собрать, но в это время ее руку накрыла чья-то рука. Она слишком хорошо знала, чья это рука.

— Мисс Браун устала, — сказал он. — Я уверен, что остальные простят ее.

Он уже взял ее под руку, помогая подняться на ноги. Она чересчур устала и была так ошеломлена, что не сопротивлялась.

— Глэншил, вы нехороший человек, — сказала леди Пламворфи. — Я пообещала своим гостям, что они услышат предсказания.

— Они и услышат. В другой раз.

Он уводил ее из комнаты, и у нее не было другого выхода, кроме как подчиниться. Она не решалась заставить себя взглянуть на него; это было все, что она могла сделать, чтобы постараться успокоить свое бешено бьющееся сердце.

Через некоторое время она обнаружила, что сидит в маленькой уединенной комнате. Непонятно откуда появился бокал вина, а дверь закрылась для непрошеных гостей. Кроме того гостя, которого она боялась больше всего. Он был уже здесь и, прислонившись спиной к двери, разглядывал ее.

— Кто вы, мисс Браун? — спросил он нарочито вежливым тоном. В другой раз она восхитилась бы его голосом — сильным, низким и очень успокаивающим.

Как мурлыканье огромного кота.

Она медленно обретала спокойствие и равновесие.

— Не столь важная персона, чтобы это могло вас интересовать.

— Обыкновенная колдунья, не так ли?

— Я не колдунья! — Она отшатнулась, взволнованная вопросом.

— Конечно, нет. — Он мягко оттолкнулся от двери и подошел ближе. Он был гораздо выше, чем ей показалось вначале, — изящество скрадывало его рост. Он наклонился и теперь был близко, опасно близко, и его голос был вкрадчивый и соблазняющий.

— Ведь вы мисс Джессамин Мэйтланд, прежде жившая в «Мэйтланд-Парк»?

Она взглянула на него, объятая ужасом.

— Если кто-то из нас колдун, то это вы. — сказала она.

Глава 5

Мисс Джессамин Мэйтланд из усадьбы «Мэйтланд-Парк» была прелестна в своем негодовании. Алистэйр предпочитал не брать приступом, а держаться на расстоянии и выжидать, и он просто сел в кресло напротив нее, вытянул длинные ноги и одарил ее едва уловимой улыбкой.

Она холодно взглянула на него, зажав в руке бокал с вином. Он был увлечен разглядыванием ее рук. Он успел насмотреться на них, пока она тасовала карты, и понял, что они вызывают у него самые нелепые эротические фантазии. У нее были длинные, изящные пальцы, и даже отсутствие самых простых серебряных колец возбуждало его воображение.

Это были не мягкие белые руки, предназначенные только для украшений. Это были руки, которые, если их поощрять, могли довести мужчину до сладкого забвения.

— Почему вы так на меня смотрите? — спросила она раздраженно.

— Как? — лениво пробормотал он.

— Как кот, который нашел вкусную мышку. Он очень старался не показать, как его испугали эти слова. Разумеется, она и не подозревала, что произнесла. От ее пророческого дара до сих пор ускользала его связь с печально известным хищником из семейства кошачьих. Он подозревал, что, хотя она пока и не догадывалась об этом, пройдет немного времени, и она раскусит его полностью.

— Вы действительно немного похожи на мышку в этом тускло-сером платье, — согласился он. — На прелестную трепетную мышку.

Она начала приподниматься, но, бросив на его лицо беглый взгляд, передумала — и хорошо сделала. Это было мудрое решение. Если бы она поднялась на ноги, ему бы тоже потребовалось подняться, и тогда он оказался бы совсем близко к ней. У него не осталось бы другого выхода, кроме как коснуться ее, а если бы ему пришлось прикоснуться к ней, у него непременно возникло бы желание крепко поцеловать ее. И на этом он бы не остановился.

— Откуда вы узнали, как меня зовут? — спросила она.

— Это было довольно легко. Я просто спросил нужного человека.

— А зачем вам это было нужно?

— Вы очаровали меня, дорогая моя, — сказал он искренне. — Никогда до этого мне не приходилось видеть, как в одном существе соединились молоденькая англичанка и цыганка. Ваш талант вызывает восхищение. Обычно молодые девственницы кажутся мне скучными, но к вам меня тянет.

— Не стоит беспокоиться, — отрезала она, краснея. — Уверяю вас: мой талант — сущая ерунда, и чаще всего дело сводится к вранью и удачным догадкам. Я едва ли из тех, кто может вас заинтересовать. Кроме всего прочего, я не из вашего круга.

— Я же не сказал, что хочу жениться на вас, детка, — ответил он.

Ей удалось сдержать усмешку:

— Тогда что же вам от меня надо? И не называйте меня деткой. Я уже не ребенок, а вы вряд ли намного старше меня.

— Если прикинуть, то, полагаю, я старше вас лет на десять, но в более важных вопросах, в вопросах этого мира и его грехов, я старик, а вы все еще дитя. Мне казалось, должно быть понятно, чего я хочу от вас.

Она довольно громко вздохнула и начала развязывать шелковые тесемки своего кошелька.

— Могу уверить вас, что карты мне о многом скажут. Я устала, и мне не нравится, когда…

Он наклонился вперед и накрыл рукой ее руку, не давая ей нащупать карты. У него были длинные, изящные, бледные, но сильные пальцы, и он положил их поверх ее рук, лежащих на коленях. Даже через все складки платья он мог чувствовать ее кожу, ее тепло и знал, что его прикосновение пронзило ее.

— Я не хочу, чтобы вы предсказывали мне судьбу, Джессамин, — мягко сказал он. — И не собираюсь пользоваться вашими сомнительными талантами.

Она старалась вырвать свои руки из плена его ладоней, но он просто прижал их с большей силой, она почувствовала власть и тепло его руки на своем бедре.

— Так что же вам надо? — спросила она. Она действительно не знала! Это поразило и восхитило его. Он не мог понять, как женщина, так нежно и сладостно очаровательная, может быть столь недогадливой.

— Мне нужно ваше тело, — пробормотал он. Ее волшебные глаза взглянули на, него.

— Зачем?

Он уже был не столько очарован, сколько раздражен.

— Я хочу совратить вас, детка, — сказал он голосом, не оставляющим никаких сомнений в его намерениях.

Ее реакция его обрадовала. Она не побледнела, не покраснела, не захихикала, как дурочка. Она просто уставилась на него.

— А, — вяло сказала она, — вы распутник.

— Не отрицаю. Что натолкнуло вас на подобный вывод?

— Такие, как вы, привыкли совращать любую особу женского пола, которая встретится на их пути, не так ли? Мама предупреждала меня, что существуют такие мужчины, как вы. Но я еще таких не встречала.

— Будь они прокляты, эти мамы! Я совращаю не каждую девушку, которую встречаю, а только тех, которые меня привлекают.

Она посмотрела на него испытующим, абсолютно неподвижным взглядом:

— Вы живете в Лондоне, мистер?.. Боюсь, я не знаю вашего имени, нас никто друг другу не представил. Вы не можете совратить меня, если мы не знакомы.

— Ах, вот как вы считаете, — сказал он наполовину про себя. — На самом деле я никакой не мистер. Я шестой граф Глэншил. Вы можете называть меня Глэншил, но я бы предпочел, чтобы вы звали меня Алистэйр.

— Титул, — одобряюще сказала она. — Даже лучше. И вместе с ним удобная жизнь?

— Я сказал, что я хочу совратить вас, а не купить, — протянул он. — Сотрудничество куда приятнее, чем коммерция.

— Я не о себе подумала, — резко сказала она.

— А вы разве монашенка? — вежливо произнес он.

Она залилась краской, это обрадовало его больше всего. Чем дольше он удерживался и не касался ее, тем сильнее он этого желал. Ее забавные рассуждения должны были бы отбить у него к ней всякий интерес, но на самом деле они лишь усилили его тягу к ней.

— Сводник, — сказала она сурово. — Вы не женаты, правда?

— По счастью, нет.

Она просияла:

— Отлично. И вы очень привлекательный мужчина. Я уверена, вы бы хотели красивую жену, которая могла бы подарить вам таких же красивых детей, хорошую, талантливую, послушную девушку, которая…

— О ком вы, черт возьми, говорите?

— О моей сестре.

— Вы хотите, чтобы я переспал с вашей сестрой? — развеселился он.

— Разумеется, нет. Я хочу, чтобы вы женились на ней.

— Почему же, черт возьми, мне нужно это сделать?

— Каждому нужен наследник. А я уже сказала, что моя сестра, без сомнения, самая красивая девушка в Лондоне. Мужчине стоит только увидеть ее, чтобы влюбиться.

Он спокойно рассматривал ее.

— Так почему же никто на ней до сих пор не женился?

— Потому что я не допускала, чтобы кто-нибудь ее увидел. Я охраняю ее. К сожалению, судьба сложилась так, что мы жили уединенно, но как только я… как только мы вновь будем жить прилично, она выйдет в свет, и у меня нет ни малейшего сомнения, что она сделает блестящую партию.

— Вы монашенка, — сказал он сухо. — Извините, детка, но я не собираюсь жениться ни сейчас, ни в будущем. Я предпочитаю не стеснять себя в удовольствиях. Кроме того, мне не интересна ваша сестра, какая бы симпатичная, послушная и талантливая она ни была. Это не те качества, которые интересуют меня.

— Нет? — Она и вправду была удивлена.

— Меня больше интересуют авантюристки, девушки с необычным воображением. Мне больше нравятся не совершенные женщины, а девушки со странными глазами. На самом деле, дорогая, я хочу лечь с вами в постель, а вовсе не жениться на вашей сестре.

Она несколько раз моргнула, слушая его откровенные признания, но произнесла, все еще не теряя самообладания:

— У вас очень странный вкус, милорд.

— Да, — сказал он. — Несомненно. У нее действительно были самые необыкновенные глаза. Это были сине-зеленые глаза, глаза колдуньи, они уставились на него с внезапным испугом, как будто она вдруг поняла, в какой опасности находится. Она выбралась из кресла, сжимая кошелек, и отступила от него, опрокинув кресло.

Он не двинулся со своего места, просто откинулся, наблюдая за ней. Невинная крошка думала, что ей удастся уйти, — она не знала, как быстро он способен двигаться.

— Было очень забавно, милорд, — сказала она, и в ее прерывистом голосе он услышал тревогу, — Но думаю, мне надо домой.

— К этой вашей несравненной сестре. В таком случае вам лучше взять портшез. Спиталфилдз довольно далеко от Мэйфейра.

— Вы знаете, где я живу? — ошеломленно спросила она.

— В очень скучном небольшом домике.

— Это только временно.

Он сумел внушить ей ложное ощущение безопасности. Если бы у нее была хоть капля здравого смысла, она бы тут же убежала, но она медлила, стоя в нескольких шагах от двери, и у него было более чем достаточно времени, чтобы прикоснуться к ней.

— Вы ведь не хотите сейчас уходить, правда? Лучше ведь съесть кусок перепелки и запить его прекрасным вином? Лучше ведь провести ночь у меня в постели?

— Вовсе нет, — упрямо возразила она. — И я неуверена, что вам это действительно нужно.

Направившись к двери, она повернулась к нему спиной. Ей не следовало этого делать. Едва она коснулась дверной ручки, он, двигаясь абсолютно бесшумно, настиг ее и уже был рядом с девушкой, его рука накрыла ее руку.

Когда он повернул ее к себе, она вскрикнула, больше от удивления, чем от страха, и недоуменно взглянула на него.

— Вы так думаете, Джессамин? Вы недооцениваете своего очарования.

Он обрушился на нее всем своим телом, прижимая ее к двери, прилагая ровно столько усилий, чтобы при этом не причинить ей боль. Он стиснул ее лицо руками, чувствуя ее гладкую и нежную кожу под своими пальцами. Ее губы дрожали, она свирепо смотрела на него, и ее взгляд раззадоривал его.